Джордж Мур - Эстер Уотерс
Джордж Мур не раз оказывался на перепутье, под воздействием разноречивых влияний, и всякий раз обнаруживал податливость и склонность увлекаться до крайности. «Видно, от рождения натура моя была мягкой, как воск, она не чувствовала давления, легко поддаваясь ему». Так говорил Джордж Мур в «Исповеди молодого человека» (1888), книге автобиографической, давая повод исследователям его жизни ссылаться на эти слова как на факт самохарактеристики.
К тому же к 1888 году, когда была издана «Исповедь» Мура, относится его статья о Тургеневе — как бы дополнение к «Исповеди» или самостоятельная ее часть. Эта статья — отлично написанное лирическое эссе и важное свидетельство многостороннего влияния великого русского писателя на западноевропейскую литературу. Мур был лично знаком с Тургеневым, необычайно дорожил памятью об этом знакомстве, испытал сильное влияние его «изумительного мастерства», восторженно отзывался о нем как о творческой индивидуальности.
К началу 1894 года, когда появилась «Эстер Уотерс», Джордж Мур уже был автором семи романов, двух стихотворных сборников, двух пьес, автобиографии, нескольких произведений критики и художественной публицистики, — словом, к тому времени он был искушенным литератором с немалым жизненным и творческим опытом. Едва ли «Эстер Уотерс» могла бы возникнуть, если бы на этот пройденный путь, если бы ей не предшествовали две книги, опубликованные во второй половине восьмидесятых годов, — роман «Кисейная драма» и уже упомянутая «Исповедь». В этих двух книгах четко обозначился писательский облик Мура, направление его литературных интересов и манера его письма. «Кисейную драму», в которой Мур обратился к ирландской теме и социальным проблемам, он назвал в подзаголовке «реалистическим романом». Тот же подзаголовок мог бы стоять под названием «Эстер Уотерс» — правдивой истории обездоленной девушки, вынужден, ной оставить место служанки в помещичьем доме из-за прегрешения неосмотрительной любви, носить клеймо «падшей», терпеть тяготы изнурительного труда и горькой нужды. Узколобая и ханжеская критика встретила «Эстер Уотерс» враждебно, усмотрев в этом романе «скандальный пример декадентской литературы, деморализующей народ». Ничего декадентского и деморализующего нет в истории жизни Эстер Уотерс, насыщенной драматизмом и горечью. В романе есть точные, трезвые наблюдения среды и нравов разных слоев английского общества, изображены неприглядные и отталкивающие явления, однако без какого-либо оттенка упадочного настроения.
Значительнее всего в «Эстер Уотерс» сама Эстер Уотерс, героиня романа, ее характер. Суть его составляют сила жизни и воля к ней, соединенные с непреклонным достоинством. Органичность для муровской героини этих отличительных черт, естественная соединенность в ней простых и вместе с тем возвышенных чувств выделяют ее облик и делают его привлекательным. В борьбе литературных направлений «конца века» Джордж Мур, автор «Эстер Уотерс», оказался на иной стороне, чем декаденты разных толков и проповедники права сильного, хотя еще в «Исповеди» в порыве бравады и эпатажа он произносил похвальное слово «Несправедливости» и готов был ради «одного сонета Бодлера пожертвовать многими жизнями». Эстер Уотерс сближала Мура с Томасом Гарди, как бы внутренне автор «Исповеди» ни сопротивлялся этому, дала повод сопоставить ее с Тэсс из рода д’Эрбервиллей, сколь бы ни были различны эти два ярких свидетельства демократизации английской литературы на «рубеже веков».
Эстер Уотерс не раз оказывается на перекрестках жизненных дорог, испытывающих ее характер. Ей не раз приходится делать выбор и расплачиваться за каждый опрометчивый шаг. И ни разу она не изменяет себе, сути своего характера, в самые критические моменты в себе самой находит опору.
Пережив короткую, вдохновенную первую любовь, Эстер Уотерс остается одна. Поругано лучшее чувство, попрано женское достоинство, утрачены репутация и место работы, все омрачено, и, казалось бы, нет просвета. Но Эстер Уотерс не надламывается духовно и не опустошается нравственно под натиском невзгод. Оставшись одна с внебрачным ребенком, она растит его ценой неимоверных усилий, не поступаясь достоинством.
Проходят годы, для Эстер Уотерс тяжкие и мучительные, и вот случай сводит ее с первой любовью. Сводит в тот момент, когда в ее судьбе наметился перелом к лучшему и возникла перспектива устроенной жизни. Появился человек, ее полюбивший, его отношение к ней и ее ребенку, отношение к ней его семьи — все обещает ей иные условия существования, некую безусловную меру покоя и благополучия. Однако она отказывается от этой перспективы, отвергает одностороннее чувство, для которого в себе не находит ответа: оно не сулит ей душевной отрады. Верх берет не расчет, не потребность отдыха и покоя ценою забвения могущественных желаний сердца, верх берет жажда живого, органичного чувства, и она перебарывает горечь обиды на отца своего ребенка. Так четкая мера достоинства и потребность живого, наполненного, цельного чувства отчетливо обозначают логику поведения героини.
Подобной же потребностью одержим сам автор в своих поисках темы, героя, материала, способа и приемов повествования. Он берется писать о предметах и ситуациях, которые в его время еще считались нехудожественными и не подходящими для литературы. Он стремится писать об этом с естественной непринужденностью и артистизмом, с полным сознанием поставленной перед собой задачи. Ему удается расширить поле писательского действия в направлениях, которые до него и в его время считались запретными и которые даже Диккенсу или Томасу Гарди приходилось обходить стороной. Он один из первых в английской прозе стал писать о самой обыденной жизни с естественной повествовательной интонацией, избегая нажима сторонних влияний, воздействия сентиментальных мотивов, мелодраматического пафоса, публицистической риторики. Он не приемлет «острого» сюжета, построенного на подпорках случайных событий, на сочиненных, немотивированных происшествиях. Сюжетная напряженность обусловлена у него столкновением характеров, психологическими конфликтами, воздействием времени, обстоятельств и бытовой среды на судьбу личности, отчетливым и подвижным ритмом повествования.
Автор «Эстер Уотерс» ориентируется на объективную манеру письма флоберовской школы, удерживает повествование в рамках безличного отношения к происходящему, решительно избегает открытых заявлений, прямого обращения к читателю или посредничества между читателем и героем. Мур отвергает роль вездесущего и всеведущего автора, но свою позицию сохраняет, от своего мнения не отказывается, и выдает свое присутствие отбором материала, последовательным выражением «точки зрения» героини, эстетической эмоцией, интонацией, особенной, «ирландской» иронией, насмешливой, едкой и скептической, делающей рассказ о событиях более острым и подвижным.
В «Эстер Уотерс», романе «объективном», Мур продолжает писать о себе, многое черпает из впечатлений своей юности. Все, что в диковинку Эстер Уотерс, все, что поражает и обескураживает ее, когда она, в самом начале романа, появляется в старом поместье и сталкивается с бытом скаковой конюшни, все это было отлично известно Джорджу Муру. Какое-то время для него вся вселенная размещалась между стартом и финишем скаковой дорожки. Вынесенное им впечатление от этой особой, сокращенной вселенной, ее ощутимый, реально-фантастический образ служит в романе не просто материалом для изображения необычной обстановки. Мур производит творческий эксперимент, одним из первых мастеров европейской прозы новейшего времени сознательно ставит студийную задачу изобразить действительность в двух реально-обыденных, а по отношению друг к другу контрастных планах. Скаковая конюшня, подготовка к скачкам, нескончаемые разговоры о прошедших и предстоящих скачках, практика букмекерства, играющие на скачках — все изображено в своей повседневности, но эта повседневность особого рода, не похожая на обыденную жизнь. Для стороннего взгляда скаковая конюшня — экзотика, скачки — экзотический праздник, но и для знатока «мир галопа — волшебный мир». Он причудлив, он действует на воображение и предоставляет писателю очевидные выгоды, говоря языком скачек, дает ему фору.
Пользуясь «форой», Мур пишет обыденность, тусклую, угнетающую воображение, демонстрируя, как можно подчинить слову «дикий» материал, «пером не объезженный» и ничем артистическим не выявленный. И в том, как он решает эту писательскую задачу, как он делит действительность на два плана, сказывается его позиция, его взгляд на житейскую прозу, на условия существования, шире — его концепция жизни.
Скаковая дорожка, ограниченная стартом и финишем, или арена для боя быков, то есть малая, замкнутая и вместе с тем красочная площадка действия, изображенная в контрасте с обыденной жизнью, сокращенная вселенная, противопоставленная всему миру буржуазного существования, — этот способ изображения и оценки действительности, хорошо знакомый современному читателю по книгам Шервуда Андерсона или Эрнеста Хемингуэя, был в конце прошлого века обстоятельно разработан Джорджем Муром.
