Александр Дюма - Кавказ
В 1857 году в Петербурге вышел перевод книги прусского экономиста барона Августа фон Гакстгаузена (1792–1866) «Закавказский край. Заметки о семейной и общественной жизни и отношениях народов, обитающих между Черным и Каспийским морями». Автор в 1843 году проехал от Анапы до Тифлиса, оттуда направился в Эривань, затем вернулся в столицу Грузии. Он подробно описывает жизнь народов Кавказа, но его интересовали немцы-колонисты. Отталкиваясь от этого, Гакстгаузен рассказывает о жизни местных народов.
Назовем еще одну книгу, она вышла в Париже в 1826 году и называется «Путешествие в южную Россию и в особенности в Закавказские провинции, совершенное с 1820 по 1824 годы шевалье Гамба, консулом короля в Тифлисе». Дюма, вероятно, внимательно прочитал ее, готовясь к поездке в Россию: имя автора он несколько раз упоминает на страницах «Кавказа».
Жак-Франсуа де Гамба (1763–1833) — заурядный торговец, связанный коммерческими интересами с Россией. В 1817–1818 годах он исколесил Крым, Кубань, юг Украины, объездил все Закавказье. В Грузии купил шестнадцать тысяч десятин леса, который выгодно перепродал во Францию. В 1824–1826 годах жил в Париже, где и выпустил книгу (она представляет библиографическую редкость и ни на какие языки с французского не переводилась), с 1826 года жил в Тифлисе.
О чем же книга Гамба?
О том, как выгодно западным европейцам торговать с Кавказом.
О том, как богата Грузия.
О том, что французы должны любой ценой помешать экспансии англичан на Кавказе.
И так далее.
Отчет Гамба о поездке по Кавказу является документом эпохи, все чаще привлекающим внимание советских ученых.
Интересна и еще одна публикация, в том же Париже в 1838–45 годах вышла книга швейцарца Фредерика Дюбуа де Монпере (1798–1850) «Путешествие автора по Кавказу к черкесам и абхазам, в Колхиду, Грузию, Армению и в Крым».
Все эти книги (плюс некоторые не названные) — добросовестные, полезные, насыщенные любопытной информацией, вызывающие несомненный интерес, — но они не произведения людей искусства.
Книга же Дюма на фоне всего того, что писалось до и после него, стоит особняком — это замечательное по своей достоверности и художественности произведение.
Д. В. Григорович так объясняет причины приезда Дюма в Россию: «Путешествуя со своей семьей за границей, граф Г. А. Кушелев-Безбородко встретился в Риме в 1858 году с популярным тогда спиритом Даниилом Юмом, «шотландским колдуном», как называет его Дюма. Быстрое сближение завершается помолвкой Д. Юма с сестрой графини Александриной Кроль. Свадьба откладывается до возвращения в Россию; а проездом, в Париже, встретившись с А. Дюма, граф склоняет его к путешествию в Петербург в качестве гостя на предстоящей свадьбе»[1].
24 июня 1858 года Ф. И. Тютчев писал жене: «Вот уже несколько дней как мы обладаем двумя знаменитостями: Юмом, вызывателем духов, и Александром Дюма-отцом. Оба приехали под покровительством графа Кушелева».
Итак, благодаря случайности, Дюма оказался в России. В компании с Юмом, о существовании которого ныне знают лишь историки психиатрии и историки человеческих суеверий.
Едва ступив на петербургскую землю, Дюма очутился на этой свадьбе. Шаферами были граф А. Бобринский и граф А. К. Толстой. Дюма с ними познакомился, но беседа на литературные темы с Толстым, увы, не состоялась, и на этом их контакты оборвались. На свадьбе Дюма встретился с Д. В. Григоровичем. Григорович познакомил француза со своими друзьями: Н. А. Некрасовым, И. И. Панаевым и А. Я. Панаевой. Григорович и Панаев выказывали самое дружеское расположение к Дюма, Дюма тоже не оставался в долгу. Он подарил Григоровичу зарисовки дачи Некрасова и Панаевой. Григорович и Панаев расставались с Дюма с сердечной грустью — как и он с ними.
Григорович в конце августа 1858 года отправился в плаванье по Средиземному морю, а Дюма 22 июля выехал поездом в Москву.
В восьми верстах от Петербурга — в Полюстрово (во времена Дюма писали Палюстрово от слова палюс — болото) граф Кушелев-Безбородко владел прекрасной, но запущенной дачей. На этой даче гостил Дюма. Здесь он встречался с множеством людей, среди коих было немало лиц значительных. Он познакомился тут с Алексеем Петровичем Стороженко (1805–1874), писателем, скульптором, музыкантом. Оба пришлись друг другу по душе. В «Кавказе» Дюма вспоминает его: правда, перепутав фамилию — Староренко. При таком обилии знакомств и новой, совершенно непривычной информации ошибиться в каких-то написаниях немудрено.
Дюма, как сообщает Панаева, прибыл в Россию со своим секретарем, невзрачным человечком, замученным буйной энергией патрона. Кого имела в виду Панаева?
Нет сведений, что с Дюма был кто-то еще, кроме Жан-Пьера Муане (1819–1876)[2]. Это был способный архитектор, довольно известный художник, отличный рисовальщик, умевший быстро и точно передать сюжет и тональность. Дюма пригласил его с собой — запечатлевать виды России и Кавказа.
О том, что некоторые рисунки Муане хранятся в Москве в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина, нам было известно из статьи С. Н. Дурылина. Сохранились ли они, сколько их вообще?
В Музее хранятся шесть рисунков Жан-Пьера Муане, связанных с путешествием художника по Кавказу. Все эти рисунки, отличающиеся высоким художественным качеством, исполнены акварелью по подготовке карандашом: все они подписаны рисовальщиком, и почти все датированы. 1) «Вид Тифлиса». 1858. 245x407; 2) «Вид Тифлиса». 1859. 257x355; 3) «Улица в Тифлисе» 1858. 262x395; 4) «Водяная мельница в горах». 1858. 175x255; 5) «Скалы». 1858. 209x250; 6) «Беседка в саду» 1858. 278x415.
Муане находился в России вместе с Дюма с первого до последнего дня.
В Москве Дюма обрел переводчика: студента Московского университета по фамилии Калино. Тот сопровождал писателя с сентября 1858 года по январь следующего года. И о Муане, и о Калино Дюма подробно пишет в «Кавказе».
В конце 1858 года, когда Дюма был уже на Кавказе, в редактируемом Н. А. Некрасовым и И. И. Панаевым «Современнике» вышла статья И. И. Панаева «Петербургская жизнь. Заметки нового поэта». Приведем из нее выдержки о пребывании Дюма в Петербурге. Панаев цитирует французского романиста Жюля-Габриэля Жанена (1804–1874), напутствовавшего Дюма перед поездкой в Россию. Жанен обращается к русским с просьбой как можно приветливее встретить Дюма: «У него такая светлая голова, такой находчивый ум, такое удивительное воображение. В этом человеке столько жизни, и в ней столько грации и изобретательности. Мы поручаем его гостеприимству России и искренне желаем, чтобы он удостоился лучшего приема, чем Бальзак…»
Панаев отвечает: «Г-н Жюль Жанен может быть совершенно покоен. Город Петербург принял г-на Дюма с полным русским радушием и гостеприимством…, да и как же могло быть иначе? Г-н Дюма пользуется в России почти такой же популярностью, как во Франции, как и во всем мире».
Далее Панаев описывает жизнь Дюма в Петербурге и, между прочим замечает: «К г-ну Дюма являются ежедневно какие-то неслыханные им соотечественницы, единственно для того, чтобы с чувством пожать руку такому знаменитому человеку. Он получает беспрестанно из отечества самые нелепые просьбы: один просит определить его жену и его самого к петербургскому французскому театру, на том основании, будто бы он вызван в Петербург для устройства наших театров; другой, вообразив, что г-н Дюма путешествует по России для каких-то важных целей и по поручению русского правительства, просит принять его секретарем; третий — отыскать ему богатую невесту в России и т. д. …
Счастливый г-н Дюма! Ему все… даже и петербургская суровая природа благоприятствует. В течение всего пребывания его в Петербурге стоит теплая… мало этого — жаркая, ясная, чудная погода»…
А вот внешность Дюма по И. И. Панаеву: Дюма… «высокий, полный, дышащий силой, весельем и здоровьем… с поднятыми вверх густыми и курчавыми волосами, с сильной уже проседью» Панаев обращает внимание, что Дюма не питает особенного расположения к новоявленному императору Наполеону III. Но особенно поразило Панаева, что, даже будучи в гостях, Дюма старается не пропустить ни единой возможности поработать. «Трудно представить себе человека деятельнее и трудолюбивее его», — заключает Панаев свои наблюдения, проникнутые чувством удивления и симпатии к Дюма.
Около месяца пробыл Дюма в Петербурге, конец июля и весь август — в Москве, затем 7 сентября отправился в Переславль-Залесский, а потом через Калязин и Кострому в Нижний Новгород, оттуда в Казань, Саратов, Астрахань. За пять дней Дюма пересек прикаспийские степи и 7 ноября 1858 года приехал в Кизляр, т. е. вступил на кавказскую землю.
В Москве Дюма жил в Петровском парке, в особняке князя Д. П. Нарышкина, с коим был знаком по Парижу. Неподалеку ныне «4-ый Эльдорадовский переулок». Когда-то были здесь еще три Эльдорадовских переулка, где-то в одном из них помещался знаменитый в середине XIX столетия ресторан «Эльдорадо». «4-го же Эльдорадовского переулка» во времена Дюма не существовало, он назывался тогда Цыганским уголком: здесь жили цыгане, выступавшие в увеселительных заведениях Петровского парка, их было великое множество.
