Чарльз Диккенс - Посмертные записки Пиквикского клуба
— Мне кажется, он так и не мог оправиться, — ответил Пелл, — да, я в этом уверен. «Пелл, — говорил он мне не раз, — для меня остается тайной, как, черт побери, вы справляетесь с таким умственным трудом». — «Да, — бывало, отвечал я, — честное слово, я и сам не знаю, как я это делаю». — «Пелл, — со вздохом прибавлял он и посматривал на меня с завистью — с дружелюбной завистью, джентльмены, с самой дружелюбной, — Пелл, вы изумительны, изумительны!» Ах, как бы он вам понравился, джентльмены, если бы вы его знали! Принесите мне на три пенса рому, моя милая.
Горестным тоном обратившись с этой просьбой к служанке, мистер Пелл вздохнул, посмотрел на свои башмаки, а затем на потолок; тем временем ром был подан и выпит.
— А впрочем, — сказал Пелл, придвигая стул к столу, — человек моей профессии не имеет права размышлять о своих друзьях, когда к нему обращаются за юридической помощью. Кстати, джентльмены, с тех пор как мы с вами в последний раз виделись, произошло одно прискорбное событие, заставившее нас проливать слезы.
Произнося слова «проливать слезы», мистер Пелл достал носовой платок, но воспользовался им только для того, чтобы вытереть каплю рома, повисшую на верхней губе.
— Я прочел объявление в «Адвертайзерс», мистер Уэллер, — продолжал Пелл. — Подумать только, что ей было всего пятьдесят два года! Ах, боже мой!
Эти вдумчивые замечания были обращены к человеку с пятнистым лицом, с которым мистер Пелл случайно встретился глазами, после чего пятнистый джентльмен, не отличавшийся живым умом, беспокойно заерзал на стуле и высказался в том смысле, что оно, конечно, не разберешь, почему такие дела на свете делаются, — такую сентенцию, выражавшую весьма тонкую мысль, трудно было оспаривать, и никто против нее не возражал.
— Я слыхал, что она была очень красивой женщиной, мистер Уэллер, — соболезнующим тоном сказал Пелл.
— Да, сэр, — отозвался мистер Уэллер-старший, которому был не особенно приятен этот разговор; однако он полагал, что законовед, состоявший в близких отношениях с покойным лорд-канцлером, должен прекрасно знать правила хорошего тона. — Она была очень красивой женщиной, сэр, когда я с ней познакомился; в ту пору, сэр, она была вдовой.
— Как странно! — сказал Пелл, с горестной улыбкой осматриваясь вокруг. — И миссис Пелл была вдовой.
— Поразительно! — вставил пятнистый джентльмен.
— Да, любопытное совпадение, — заметил Пелл.
— Ничуть, — проворчал старший мистер Уэллер. — Вдовы выходят замуж чаще, чем девицы.
— Совершенно верно, — согласился Пелл, — вы правы, мистер Уэллер. Миссис Пелл была очень элегантной и образованной женщиной, ее манеры вызывали всеобщее восхищение в нашем кругу. Я с гордостью смотрел, как эта женщина танцевала; в ее движениях было что-то смелое, величественное и в то же время непринужденное. Она держала себя, джентльмены, удивительно просто. Да! Простите, что задаю вам такой вопрос, мистер Сэмюел, — понизив голос, добавил законовед, — ваша мачеха была, высокого роста?
— Не очень, — отвечал Сэм.
— А миссис Пелл была рослая, — сказал Пелл. — Великолепная женщина с благородной осанкой, джентльмены, с гордым носом, которая как будто создана была для того, чтобы повелевать. Она была привязана ко мне, очень привязана, и происходила из прекрасной семьи. Брат ее матери, джентльмены, обанкротился на восемьсот фунтов, когда держал магазин судебных канцелярских принадлежностей.
— А не заняться ли нам делом? — промолвил мистер Уэллер, который проявлял признаки нетерпения во время этого разговора.
Для Пелла его слова прозвучали как музыка. Он долго старался угадать, будет ли ему поручено какое-нибудь дело, или его пригласили только для того, чтобы предложить стакан грога, бокал пунша или какое-нибудь, другое профессиональное угощение, и вот теперь все сомнения рассеялись без малейших усилий с его стороны. Глаза у него заблестели, он положил на стол свою шляпу и спросил:
— Какое же дело предстоит решить? Быть может, один из джентльменов желает предстать перед судом? Мы настаиваем на аресте; понимаете — дружеский арест. Полагаю, мы здесь все друзья?
— Дай мне бумагу, Сэмми, — сказал мистер Уэллер, беря завещание у сына, который явно наслаждался всем происходящим. — Нам требуется, сэр, затвердить это-вот.
— Утвердить, дорогой сэр, — поправил Пелл.
— Ладно, сэр, — резко отвечал мистер Уэллер, — затвердить и утвердить это одно и то же, а если вы не понимаете, что я имею в виду, сэр, так авось я найду более понятливого человека.
— Прошу вас, не обижайтесь, мистер Уэллер, — смиренно отвечал Пелл. — Вы, я вижу, душеприказчик, — добавил он, просмотрев бумагу.
— Да, сэр, — сказал мистер Уэллер.
— А эти джентльмены, полагаю, наследники? — осведомился Пелл с праздничной улыбкой.
— Сэмми — наследник, — возразил мистер Уэллер, — а эти джентльмены мои друзья, пришли посмотреть, чтобы дело было чисто сделано: вроде как бы третейские судьи.
— О! — сказал Пелл. — Прекрасно… Разумеется, я не возражаю. Но, раньше чем приступить к делу, мне понадобится от вас пять фунтов, ха-ха-ха!
Комитет постановил уплатить вперед пять фунтов, и мистер Уэллер выдал эту сумму, после чего началось длительное совещание неведомо о чем, в течение которого мистер Пелл, к полному удовольствию джентльменов, следивших, чтобы все было чисто сделано, доказал, что будь это дело поручено кому-нибудь другому, оно не привело бы к добру по причинам, изложенным туманно, но, несомненно, убедительным. Выяснив этот важный пункт, мистер Пелл подкрепился тремя отбивными котлетами и напитками, как содовыми, так и спиртными, за счет наследника, а затем вся компания отправилась в Докторс-Коммонс.
На следующий день снова пришлось нанести визит в Докторс-Коммонс; на этот раз дело осложнилось по вине конюха-свидетеля, который был пьян и отказывался говорить что бы то ни было, а только кощунственно ругался, к великому возмущению проктора и представителя церкви.
На следующей неделе было сделано еще несколько визитов в Докторс-Коммонс и один визит в Контору по оплате наследственных пошлин, кроме того писались договоры по передаче арендных прав и торгового предприятия, утверждались договоры, составлялись описи имущества, устраивались завтраки и обеды, обделывалось так много выгодных дел, и накопилось так много бумаг, что мистер Соломон Пелл, его мальчик и синий мешок в придачу чрезвычайно растолстели, и вряд ли кто признал бы в них того самого человека, мальчика и мешок, которые слонялись по Портюгел-стрит несколько дней назад.
Наконец, со всеми этими важными делами было покончено, и назначен день продажи, передачи имущества и посещения маклера Уилкинса Флешера, эсквайра, проживавшего где-то недалеко от банка и рекомендованного для этой цели мистером Соломоном Пеллом.
Событие было знаменательное, и вся компания вырядилась по-праздничному. Сапоги мистера Уэллера были вычищены, туалет совершен с особой тщательностью; у пятнистого джентльмена торчала в петлице большая далия с листьями, а сюртуки двух его друзей были украшены бутоньерками из лавра и других вечнозеленых растений. Все трое щеголяли в праздничных костюмах иными словами, были закутаны по самый подбородок и напялили на себя всю имеющуюся верхнюю одежду, что соответствует и всегда соответствовало представлению кучеров о полном параде — с той поры, как были изобретены пассажирские кареты.
В назначенный час мистер Пелл поджидал их в обычном месте их сборищ. Даже мистер Пелл надел перчатки и чистую рубашку, которая от частой стирки была весьма потерта у ворота и манжет.
— Без четверти два, — сказал Пелл, взглянув на стенные часы. — Если мы явимся к мистеру Флешеру в четверть третьего, это будет как раз вовремя.
— Что скажете, джентльмены, не подкрепиться ли нам пивом? — предложил человек с пятнистым лицом.
— И холодным ростбифом, — сказал второй кучер.
— Или устрицами, — добавил третий — джентльмен с хриплым голосом и очень толстыми ногами.
— Правильно! — подхватил Пелл. — Надо поздравить мистера Уэллера с введением в права наследства, ха-ха-ха!
— Я согласен, джентльмены, — отвечал мистер Уэллер. — Сэмми, позвони.
Сэм повиновался. Портер, холодный ростбиф и устрицы появились немедленно, и все отдали должное завтраку. Каждый принимал в нем такое горячее участие, что кажется почти непристойным отдать кому-либо предпочтение, но если кто и проявил большие способности, чем все остальные, то это был кучер с хриплым голосом, проглотивший как ни в чем не бывало пинту уксуса со своей порцией устриц.
— Мистер Пелл! — начал мистер Уэллер, размешивая свой грог, когда были убраны устричные раковины и всем джентльменам подали по стакану грога. — Мистер Пелл, сэр! У меня было намерение провозгласить по этому случаю тост за оболгации, но Сэмивел шепнул мне…
