Халлдор Лакснесс - Салка Валка
— Сейчас постараемся все уладить, — сказал он. — Ну, пошли со мной, малышка. Мы что-нибудь придумаем.
Оказалось, что мужчина живет здесь, в рыбацком поселке, и ни больше ни меньше как в доме самого Йохана Богесена. Оставив Салку Валку на кухне и велев ей подождать, он скрылся за дверью. Но тут одна из служанок узнала девочку и тотчас принялась расспрашивать, правду ли говорят люди, будто ее мать помолвлена. Конечно, сказала она, это в порядке вещей, что люди обручаются, если подвернется такая возможность. Она-то сама вовсе об этом не помышляет. Всем известно, у нее женихов хоть отбавляй и, конечно, она могла бы обручиться с любым из них.
— Но боже мой, несчастная, как ты выглядишь! — воскликнула она. — И что это хозяину вздумалось притащить тебя в дом?
Тут неожиданно в кухне появилась сама хозяйка дома. Одетая в зеленое нарядное платье, статная и красивая, она походила на даму в карточной колоде. Она осмотрелась вокруг, сияющая и счастливая. Никогда прежде Салке Валке не доводилось видеть человека, излучавшего столько, счастья. На руке у хозяйки висели разноцветные одежки. Когда она заговорила, девочка даже не поняла, о чем речь, ей казалось, будто сама радость заговорила с ней, так приятно было смотреть на подвижное лицо молодой женщины, а ее взгляд, ее слова будто излучали аромат цветов. Хозяйка пожаловалась, что от девочки неприятно пахнет, и приказала служанке тотчас же бросить в огонь ее юбку и куртку. Когда с Салки стянули верхнюю одежду и она осталась в одном белье, оказавшемся безобразно грязным, мадам не удержалась и вслух взмолилась:
— Не осуди меня, господи, не могу я видеть одежду моей дочери на этой куче грязи и вшей!
Мадам попросила Стину сходить наверх и посмотреть, нет ли в комоде старого белья. Другой служанке она приказала сорвать с девочки тряпье и бросить его в огонь. Но тут Салка заплакала, закрыв лицо руками. Она боялась, что кто-нибудь увидит ее голой.
— Тогда отведите ее в ванну, — распорядилась хозяйка.
С Салкой Валкой поступили так, как поступают с паршивой овцой: плачущую, в одном белье, ее потащили через весь дом, потом вверх по лестнице, такой красивой и белой, что в памяти девочки она на долгое время осталась как бы высеченной из огромного куска белого сахара. Неожиданно появился сын купца, веселый и сияющий, как хорошо начищенный кофейник. Увидев их, он принялся ругаться и уже собирался пустить в ход кулаки, но служанка успела ввести девочку в ванну и заперла дверь. Домой Салка Валка пришла вечером, вымытая и причесанная, накормленная и счастливая, одетая в светло-голубое платье, с множеством строчек и оборок спереди и сзади, в новых башмаках прямо из лавки и с двумя кронами наличных денег в придачу. Деньги ей вручил сам Йохан Богесен в виде премии за то, что она существует на свете.
Сигурлина не осмеливалась взглянуть на свою дочь. Она ушла на благочестивое собрание, даже не попрощавшись. Стейнтор явился домой пьяный, но вид девочки тотчас отрезвил его.
— Да, это все Йохан Богесен, добрая душа, дай бог ему здоровья, — сказала старая Стейнун со слезами на глазах.
Глава 11
Через поселок протекал небольшой ручеек, который брал начало в горах. Ручей не замерзал зимой, не высыхал летом. Через него был переброшен мостик. По другую сторону ручья, ближе к фьорду, находился принадлежащий доктору выгон, обнесенный каменной изгородью. В апреле, когда наступали теплые дни, здесь собирались дети и затевали игры — в это время они были свободны от чистки рыбы. По воскресеньям Салка Валка часто приходила сюда на мостик посмотреть на играющих ребят. Никто не приглашал ее принять участие, а гордость отверженного не позволяла ей перебраться через изгородь и явиться к ним непрошеной. Иногда кто-нибудь из ребят выкрикивал какие-нибудь гадости; хихикая, указывал пальцем на Салку, но она скоро перестала отвечать обидчикам. Она только глядела на них исподлобья, подобно тому как смотрит упрямое животное на свору собак по другую сторону решетки. Однако она часто представляла себя среди них и, конечно, в мечтах верховодила ими. Когда она спросила Арнальдура, почему он не играет с другими детьми, он ответил:
— Я нездешний, я не хочу с ними знаться, они противные, они плюют на меня, а я, когда захочу, могу брать книги у учителя и у Йохана Богесена.
Превосходство, с каким держался мальчик, его независимость делали его в глазах Салки образцом величия и силы. Знакомство с Арнальдуром вознаграждало ее за те унижения, которые ей приходилось терпеть. Однако их дружба не основывалась на равенстве; он был идолом, которому она поклонялась, его симпатии и антипатии были ее симпатиями и антипатиями, она принимала от него все, верила с одинаковой готовностью всему — вероятному и невероятному, и хотя ей было неполных двенадцать лет, она всегда ждала его с сильно бьющимся сердцем, нетерпеливо, как трава ждет ночной росы. Кровь ее бурлила от радости, которая еще не обрела ни формы, ни значения. Совсем по-иному тянулся Арнальдур к Салке Валке. Во сне и наяву его волновали мечты о таинственном, неизвестном, и человеческая душа, не стремившаяся обратить его к жестокой действительности, а, наоборот, видевшая в нем обладателя неведомой тайны, эта душа стала его самым близким другом, которому он открывал свои мысли. Какое утешение для бедного измученного существа — возможность поверять свои сокровенные мечты, не принадлежащие ни времени, ни пространству! Не важно, что твой поверенный жалок и беспомощен, ему прощаешь все его грехи. Да боже мой, им мог быть и скулящий бездомный щенок, лишь бы он смотрел на тебя как на высшее существо. Арнальдур никогда больше не напоминал Салке Валке о том, что она грязная, правда, может быть, с тех пор она и не ходила грязной. Начиная с пасхи не было вечера, чтобы она не умылась и не расчесала волосы. Однажды они заговорили о двух братьях, злых мальчишках, не упускавших случая оскорбить Салку или швырнуть в нее камень. Арнальдур лишь сказал:
— Фу, да они вшивые.
С тех пор по утрам и вечерам девочка тщательно осматривала свою кровать, нет ли там насекомых. Теперь она ходила в голубом платье с черным бантом на боку и радость жизни пела в ее юной душе.
Маленькая Сальвор Вальгердур была далеко не глупой; в сравнительно короткий срок она научилась читать по слогам и писать. Однажды вечером она сидела за грифельной доской в ожидании Арнальдура. Сегодня у них состоится первый урок арифметики. Ни о чем особенно не думая, она машинально выводила белые черточки на черной поверхности. Даже если твоего умения недостаточно для того, чтобы придать этим черточкам определенную форму и смысл, все же приятно, что и ты можешь что-то нацарапать, и радость нисколько не уменьшается от того, что все это можно тотчас стереть. Девочка начертила небольшой кружок, внутри кружка поставила две точки, между ними палочку, под ними горизонтальную черточку — получилось лицо. Несколько мгновений она изумленно смотрела на изображение. Затем она приделала ноги, идущие непосредственно от головы, от щек протянулись руки, и тут она не удержалась и фыркнула. Боже мой! Но не успела она обнаружить, что человечку не хватает туловища, как услышала голос Арнальдура. Он здоровался на кухне. В смущении, не сообразив, что рисунок легко стереть, Салка заметалась, ища, куда бы спрятать доску. Увидев ворох белья на столе, она сунула ее туда. И тут на пороге появился Арнальдур с кепкой в руках. Мальчик не был особенно разговорчив, если только какой-нибудь случай не заставлял его говорить. Он вытащил книгу и предложил девочке начать чтение. Потом достал мел и велел ей писать.
— А где твоя доска? — спросил он. Салка Валка посмотрела на него, заморгала глазами и покраснела. Она и мысли не могла допустить, чтобы он увидел ее рисунок. Человечек, нарисованный ее рукой, почему-то смутил ее и вызвал какую-то странную робость. Тут Арнальдур вдруг заметил торчащий из-под белья кончик доски и потянулся за ней.
— Не смей, не смей! — крикнула девочка. Вскочив на ноги, она выхватила доску из его рук и спрятала за спину. — Нельзя смотреть!
— Да что ты! Это же обыкновенная доска.
— На ней кое-что нарисовано, тебе нельзя смотреть.
— А я видел… там нарисован…
— Неправда! — возразила девочка.
Не успев даже осознать, что происходит, они начали настоящее сражение. Стол отлетел в сторону. Противники вскочили на сундук, стоящий у стенки. Через мгновенье оба уже покатились по полу. К счастью, доска не разбилась. Поле битвы перемещалось из одного конца комнаты в другой, пока доска не очутилась на кресле старика. Казалось бы, чего проще — воспользоваться этим случаем и взять доску. Но мальчик и не подумал. Он продолжал бороться с девочкой. Трудно только сказать, насколько серьезна была эта борьба. Он не причинял ей боли, он только щекотал ее и делал вид, что хочет укусить ее. Но позвольте, из-за чего же завязалась драка? Забавляла она девочку? Нет, нет, тысячу раз нет, ей не нравилось, пусть он не думает, что ей это нравится! И она принялась кусаться, кричать и царапаться.
