Ясунари Кавабата - Старая столица
Несколько дней старый трамвай курсировал на линии Китано, переполненный праздной публикой. Дело было в июле, и многие ехали, раскрыв зонтики от солнца.
В Токио сейчас редко встретишь человека, который пользовался бы зонтом от солнца. Правда, считается, что в Киото летнее солнце жарче, чем в Токио.
Садясь в «памятный трамвай» у вокзала Киото, Такитиро обратил внимание на женщину средних лет, которая скромно занимала место на последней скамейке и с улыбкой поглядывала на него. Такитиро родился еще в годы Мэйдзи и с полным правом мог ехать на этом трамвае.
– А ты почему здесь оказалась? – спросил он, стараясь подавить смущение.
– Я ведь появилась на свет вскоре после Мэйдзи. К тому же всегда пользовалась линией Китано.
– Вот оно что…
– «Вот оно что», «вот оно что»… Бесчувственный вы человек! Вспомнили меня наконец?
– С тобой премиленькая девочка. Где прятала ее до сих пор?
– Нигде не прятала. Вам должно быть известно – это не мой ребенок.
– Откуда мне знать. Женщины – они такие…
– Откуда вы это взяли! Это вас, мужчин, всегда тянет на клубничку.
Лицо у девочки матово-белое. Она и впрямь очаровательна. На вид лет четырнадцать – пятнадцать. На ней было летнее кимоно, подпоясанное узким красным поясом. Ее смущали взгляды Такитиро, и она, потупившись, тихо сидела рядом с женщиной, не решаясь поднять глаза.
Такитиро легонько дернул женщину за рукав и подмигнул.
– Тий-тян, пересядь сюда, между нами,– сказала она. Некоторое время все трое молчали. Потом женщина, перегнувшись через голову девочки, шепнула Такитиро на ухо:
– Хочу отдать ее в Гионскую школу танцев – пусть учится.
– Кто ее мать?
– Одна знакомая из соседнего с нашим чайного домика.
– Угу.
– Некоторые считают, что это наш с вами ребенок,– едва слышно шепнула она.
– Не может быть!
Женщина была хозяйкой чайного домика в Верхнем квартале семи заведений.
– Если девочка вам так понравилась, может, проводите нас к храму Китано поклониться богу Тэндзину?
Такитиро понимал, что она шутит, но все же спросил у девочки:
– Тебе сколько лет?
– Перешла в первый класс средней школы.
– Так,– пробормотал Такитиро, разглядывая девочку.– На том свете или на этом, когда рожусь заново, прошу…
Туманный намек Такитиро тем не менее был, по-видимому, понят. Недаром девочка появилась на свет в «веселом» квартале.
– Почему я должен следовать за вами к Тэндзину, влекомый этой малюткой? Она воплотилась в бога Тэндзина, что ли? – пошутил Такитиро.
– Вы угадали.
– Но ведь Тэндзин – мужчина!
– А он тем временем переродился в женщину,– парировала она.– И если девочка переродилась в мужчину, а вы имеете на нее виды, такая любовь не доведет до добра, сошлют куда подальше.
Такитиро прыснул.
– Ну, а с женщинами можно?
– Отчего же нельзя? Но я-то знаю: вам только красотки по вкусу.
– Это верно.
Девочка была бесспорно красива. Коротко подстриженные черные волосы матово блестели, глаза с двойной складкой век были прекрасны…
– Она одна у матери? – спросил Такитиро.
– Нет, у нее две старшие сестры. Самая старшая весной будущего года оканчивает среднюю школу. Потом, может быть, пойдет в танцовщицы.
– Так же красива?
– Они похожи, но старшая сестра уступает ей в красоте.
В Верхнем квартале семи заведений скоро не останется ни одной танцовщицы. Да и откуда им взяться? Теперь запрещено девушкам идти в танцовщицы до окончания средней школы.
Название «Верхний квартал семи заведений», по-видимому, восходит к тому времени, когда в этом районе было всего семь чайных домиков. Кто-то сказал Такитиро, что теперь их больше двадцати, но старое название сохранилось. В свое время, правда не столь уже отдаленное, Такитиро частенько наведывался туда в компании владельцев ткацких мастерских из Нисидзина и своих постоянных покупателей из провинции. В его памяти невольно всплывали женщины, с которыми он развлекался в ту пору. Тогда дела его лавки еще шли в гору.
– А ты любопытная, раз села в этот трамвай,– сказал Такитиро, обращаясь к женщине.
– Сожаление о безвозвратно ушедшем прошлом, наверное, самое главное в человеке. Мы никогда не забываем о наших давнишних гостях – такая уж наша профессия…– промолвила хозяйка чайного домика.
– Вот и сегодня я провожала на вокзал одного из гостей, а на обратном пути воспользовалась этим трамваем. А то, что вы едете в «памятном трамвае», да к тому же один,– действительно странно.
– Ничего особенного, просто захотелось прокатиться.– Такитиро задумчиво, склонил голову.– Тому виной, может быть, приятные воспоминания о прошлом и печальные мысли о сегодняшнем дне.
– В ваши ли годы печалиться? Поедемте с нами, хоть поглядите на симпатичных молоденьких гейш.
Такитиро и сам склонялся к тому, чтобы посетить Верхний квартал семи заведений.
В храме Китано хозяйка чайного домика сразу направилась к статуе Тэндзина, и Такитиро ничего не оставалось, как последовать за ней. Молилась она долго и самозабвенно. Девочка молча склонила голову перед божеством.
– Тий-тян, простись с господином,– сказала женщина, закончив молитву.
– Ага.
– Возвращайся домой, Тий-тян.
– Спасибо вам.– Девочка поклонилась и пошла. По мере того как она удалялась, ее походка становилась все более похожей на походку обычной школьницы.
– Кажется, девчонка пришлась вам по душе. Через два-три года мы ее пустим в дело. Не теряйте надежды… К тому времени она станет настоящей красавицей.
Такитиро промолчал. Уж если он здесь, неплохо бы прогуляться по обширному саду святилища, подумал он. Но было слишком жарко.
– Пожалуй, зайду к тебе передохнуть. Устал что-то.
– Буду рада., буду очень рада. Когда они подошли к старенькому чайному домику, хозяйка поклонилась и сказала, как положено:
– Добро пожаловать, давненько вы не изволили посещать наше заведение, хотя слухи о вас доходили и до нашего скромного чайного домика.
– Хочу отдохнуть, прикажи принести подушки. И еще: пришли кого-нибудь поболтать – непокладистей! Только не из прежних знакомых.
Он стал уже задремывать, когда появилась молодая гейша. Она молча присела у изголовья, не решаясь нарушить тишину: гость был незнакомый и, судя по всему, с претензиями. Такитиро лежал тихо, не желая первым начать разговор. Чтобы привлечь внимание гостя, расшевелить его, гейша стала рассказывать, что работает здесь два года, что из всех гостей, какие у нее перебывали, ей понравились сорок семь.
– Столько же, сколько в пьесе о сорока семи самураях[45]. Среди них были и сорока-, и пятидесятилетние. Сама теперь удивляюсь. Надо мной даже подтрунивают: мол, как это можно стольких любить без взаимности?
Такитиро окончательно проснулся.
– А теперь?..– спросил он.
– Теперь остался только один. В комнату вошла хозяйка.
Гейше не больше двадцати, неужели она и вправду запомнила эту цифру «сорок семь»,– ведь связи с гостями столь мимолетны, подумал Такитиро.
Тем временем гейша рассказали, как на третий день ее работы в заведении один малосимпатичный гость попросил проводить его в туалет и по пути стал грубо ее целовать. Она так разозлилась, что укусила его за язык.
– До крови? – спросил Такитиро.
– Да, кровь ручьем полилась. Гость разбушевался, потребовал денег на лечение. Я расплакалась. В общем, шум поднялся невообразимый. Гостя с трудом выпроводили. Теперь я даже имени его не помню.
– Так-так,– произнес Такитиро, разглядывая гейшу и представляя, как эта тоненькая, с покатыми плечами киотоская красавица впилась гостю в язык. В ту пору ей, наверное, было лет восемнадцать, не более.
– Ну-ка покажи зубы,– приказал Такитиро.
– Зубы? Мои зубы?! Разве вы их не видели, пока я говорила?
– Как следует покажи.
– Зачем? Это неприлично,– захихикала гейша.– Увольте, господин, ваши слова лишили меня дара речи.
Зубы гейши были мелкие и очень белые.
– Наверное, обломала зубы – пришлось вставлять новые? – пошутил Такитиро.
– Вот уж нет! Язык-то мягкий. Ой, что я говорю – это все вы виноваты,– воскликнула гейша и смущенно спряталась за спину хозяйки.
Поболтав с хозяйкой, Такитиро сказал:
– Уж раз я оказался в этих местах, не заглянуть ли и к Накадзато?
– И правда! Госпожа Накадзато будет рада принять такого гостя. Позвольте проводить вас.– Хозяйка вышла из комнаты. Наверное, слегка подкраситься перед зеркалом.
Внешне чайный домик Накадзато не претерпел особых перемен, но комната, где принимали гостей, была заново переоборудована и обставлена.
К их компании присоединилась еще одна гейша, и Такитиро пробыл у Накадзато до позднего вечера…
Когда Хидэо постучал в двери лавки, Такитиро еще не вернулся. Юноша сказал, что хотел бы повидать Тиэко, и та вышла к нему.
