Уильям Моэм - Вилла на холме
Но вот наконец она закончила свой рассказ. Эдгар какое-то время сидел молча, потом встал и начал мерить шагами зеленую лужайку. Голова его почти склонилась на грудь, руки были сцеплены за спиной, на лице застыло мрачное, удрученное выражение, которое молодой женщине раньше видеть не приходилось. Казалось, он внезапно постарел. Потом Эдгар остановился перед ней, посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся какой-то болезненной улыбкой. Когда он заговорил, в голосе его послышалась такая нежность, что у Мэри защемило сердце.
— Простите меня, пожалуйста. Все это прямо-таки застало меня врасплох. Понимаете, я мог ожидать подобное от любой женщины, но не от вас. Я знаю вас с тех времен, когда вы были очаровательной и простодушной девочкой. Невероятно, что из всех людей именно вы…
Он не договорил, но мысль его была ей ясна: невероятно, что из всех людей именно она бросилась в объятия первого встречного бродяги.
— Я вовсе не пытаюсь оправдаться.
— Боюсь, ваше поведение нельзя назвать иначе как очень глупым.
— Даже хуже.
— Ну, не будем больше обо всем этом говорить. По-моему, любовь моя к вам достаточно сильна, чтобы я смог понять вас и простить. — Его громкий голос дрогнул, но улыбка вышла ласковой и снисходительной. — Вы романтичное, глупенькое дитя. Совершенно уверен: все то, что вы сделали после смерти этого человека, было при сложившихся обстоятельствах единственным выходом из положения. Вы, конечно, страшно рисковали, но, похоже, все должно обойтись благополучно. В общем, вам просто необходим кто-то, кто вел бы вас по жизни.
Она посмотрела на него с сомнением.
— Вы все-таки хотите жениться на мне? Даже сейчас, после того, как узнали все?
Он заколебался, правда, всего лишь на миг, настолько краткий, что любой другой человек, кроме Мэри, мог бы этого и не заметить.
— Надеюсь, вы не подумали, что я собираюсь бросить вас в беде? На такое я не способен, дорогая моя Мэри.
— Мне очень стыдно за мое поведение.
— Я очень хочу, чтобы вы вышли за меня замуж. Сделаю все от меня зависящее, чтобы сделать вас счастливой. Карьера — это еще не все. В конце концов, я не так уж молод. Я хорошо потрудился на благо моей родной страны, так что не вижу причин, почему бы мне не отойти от дел и не предоставить шанс отличиться кому-нибудь из молодых.
Мэри озадаченно уставилась на него — такого она не ожидала.
— Что вы имеете в виду?
Эдгар снова сел в кресло и взял ее ладони в свои.
— Видите ли, дорогая, то, что вы мне рассказали, несколько меняет дело. Теперь я не могу принять предложенный мне пост — это было бы с моей стороны не по-джентльменски. Если все откроется, последствия будут просто ужасны.
Мэри смотрела на него изумленно.
— Я вас не понимаю.
— Вы только не волнуйтесь, Мэри, дорогая. Я телеграфирую министру, что собираюсь жениться и ехать в Индию не могу. В качестве причины — кстати, она будет считаться достаточно веской — могу сослаться на состояние вашего здоровья. К сожалению, теперь мне не удастся создать вам то положение в обществе, которое вы заняли бы, если бы я принял этот пост. Но это еще не значит, что мы не сможем жить с вами счастливо. Почему бы нам не купить дом на Ривьере и яхту, которую я всегда мечтал иметь? Будем плавать по морю и удить рыбу — это ведь такое веселое времяпрепровождение!
— Но не можете же вы все бросить именно сейчас, когда почти уже добрались до вершины дерева? Зачем вам это делать?
— Послушайте, что я вам скажу, дорогая моя. При исполнении должности, которую мне предложили, возникает множество весьма деликатных ситуаций. Это потребует от меня крайнего напряжения моих мыслительных способностей; к тому же мне просто необходимо будет пребывать в спокойном расположении духа. А вместо этого мне вечно придется тревожиться о том, не вышли ли наружу какие-нибудь подробности этой истории. Как можно принимать мудрые и взвешенные решения, когда сидишь на вулкане?
— Что же может выйти наружу?
— Во-первых, существует револьвер. Если полиция озаботится навести справки, то выяснит, что он принадлежит мне.
— Ну хорошо, пусть так. Я думала об этом. Мог же этот юноша вытащить его из моей сумочки, когда подошел ко мне в ресторане.
— Мог-то он мог. Не сомневаюсь даже, что нетрудно придумать еще множество правдоподобных версий того, как этот револьвер оказался у него. Но все это означает пускаться в объяснения, а такого я позволить себе не могу. Не сочтите за похвальбу, но я не из тех, кто способен наврать с три короба, чтобы себя выгородить. Кстати, правду знаете не только вы, но и еще один человек — Роули Флинт.
— Можете ни минуты не сомневаться — он никогда меня не выдаст!
— В этом-то я и сомневаюсь. Он ведь беспутный повеса, лентяй и мот. Не понимаю, зачем живут на свете подобные люди. Можно ли быть уверенным, что, выпив пару рюмок, он не начнет болтать? Ваша история ведь слишком занимательна, чтобы не возник соблазн ее рассказать. Вот он и расскажет ее в интимной беседе какой-нибудь женщине, сначала одной, потом другой. Не успеете вы понять, откуда ветер дует, как вашу историю будет обсуждать весь Лондон. А дальше, можете мне поверить, слух дойдет вскоре и до Индии.
— Эдгар, вы не правы. Вы неверно о нем судите. Я знаю, он необуздан и опрометчив — если бы не это, вряд ли он пошел бы на риск и спас меня, однако я знаю, что могу ему доверять. Он никогда меня не выдаст. Скорее умрет, чем пойдет на это.
— Жаль, что вы не знаете человеческую природу так, как я. Говорю вам, не сможет он удержаться, чтобы не рассказать эту историю.
— Но если вы так уверены в этом, какая тогда вам разница, выходить в отставку или нет?
— Конечно, поползет масса слухов, но если я уже оставлю государственную службу и буду частным лицом, что мне до этого? Можно тогда махнуть на это рукой. Но совсем другое дело, если я буду занимать в это время пост губернатора Бенгалии. Не забывайте, вы совершили наказуемое законом деяние. За это полагается даже выдавать человека стране, где все произошло. Италии, врагу нашей родины, представилась бы отличная возможность забросать нас грязью. Вы не задумывались над тем, что вас могут обвинить в убийстве?
Он смотрел на нее так сурово, что она содрогнулась.
— Я привык вести честную игру, — продолжал он. — Правительство мне доверяло, и я никогда по своей воле его не подведу. Человек, занимающий предложенный мне пост, обязан быть чист как стеклышко, да и жена у него должна быть такая, чтобы никто не мог сказать о ней худого слова. То, как пойдут в дальнейшем наши дела в Индии, во многом зависит от престижа тамошней администрации. Если мне придется с позором сложить с себя должность, это может привести к очень серьезным последствиям. Не стоит спорить, Мэри, я должен поступить так, как считаю правильным.
Тон его постепенно менялся, голос звучал хрипло и резко. Наконец-то сэр Эдгар предстал перед молодой женщиной таким, каким его знала вся Индия, — решительным и безжалостным человеком, хотя и талантливым руководителем. Вглядываясь в каждую складку на его мрачном лице, Мэри пыталась проникнуть в его тайные мысли, угадать по блеску в его глазах, какие чувства он испытывает к ней на самом деле. Она прекрасно понимала, что своей откровенностью нанесла ему удар. Эдгар не в состоянии был примириться с ее возмутительным, из ряда вон выходящим поведением. Мэри подорвала его веру в нее, и он никогда больше не будет на нее полагаться. Однако не тот он был человек, чтобы отказаться от предложения, которое сам же ей сделал. Когда она по собственной воле рассказала ему то, что без труда могла от него скрыть, он должен был в ответ на ее откровенность проявить великодушие — иначе поступить он просто не мог. Он готов был пожертвовать своей карьерой и возможностью прославить свое имя ради того, чтобы жениться на Мэри. Она подозревала, что он ощущал какую-то горькую радость в предвкушении подобной жертвы — не потому, что так уж любил Мэри, но из-за того, что это дало бы ему возможность лишний раз полюбоваться собой. Она достаточно хорошо знала его, чтобы понять: он никогда не упрекнет ее за то, что по ее вине ему пришлось столько упустить в жизни; однако знала она и то, что его кипучая энергия, трудолюбие и тщеславие никогда не дадут ему забыть об упущенных возможностях. Разумеется, он любит ее и его жестоко разочаровало бы крушение его матримониальных планов, но молодая женщина была почти уверена: теперь он от нее откажется, если, конечно, сумеет сделать это так, чтобы его самоуважение не было подорвано. Этот человек был рабом своей цельной натуры.
Мэри потупила глаза, чтобы Эдгар не смог разглядеть в них веселых огоньков. Как ни странно, положение казалось ей отчасти даже забавным. Она ведь знала теперь, знала совершенно определенно, что при любых обстоятельствах — даже если не случится ничего из того, чего он вынужден опасаться, даже если его завтра сделают вице-королем Индии — она не выйдет за него замуж. У нее сохранилась прежняя привязанность к нему, к которой добавилась еще и благодарность за то, что он тепло отнесся к ней после всех выпавших на ее долю в последние дни передряг, о которых она посчитала себя обязанной ему сообщить. Поэтому ей не хотелось причинять ему боль — если этого, конечно, можно будет избежать. Ей надо быть очень осторожной. Если она скажет ему не то, что нужно, он заупрямится, отметет все ее возражения и еще, чего доброго, станет чуть ли не силком принуждать ее выйти за него замуж. Что ж, в худшем случае придется ей совсем низко пасть в его глазах. Конечно, не очень-то это приятно, но может оказаться, что без этого не обойтись. Чем хуже он будет о ней после этого думать, тем легче сможет все это перенести.
