Теодор Драйзер - Американская трагедия
— И вот они отправляются на прогулку.
— Так.
— И катаются по озеру.
— Так.
— И, наконец, они позавтракали на берегу, он сделал несколько снимков…
— Так.
— И он решается рассказать ей всю правду. Он полон готовности…
— Понимаю.
— Но прежде чем заговорить, он хочет еще раз или два снять ее в лодке, около берега.
— Так.
— А потом он ей скажет, понимаете?
— Так.
— И они опять ненадолго отплывают от берега, — так ведь и было, понимаете?
— Да.
— Но так как они собирались еще вернуться, чтобы нарвать цветов, то он оставляет на берегу свой чемодан, понимаете? Это объясняет историю с чемоданом.
— Так.
— Однако, прежде чем фотографировать ее в лодке, он начинает говорить ей о своей любви к другой девушке и о том, что, если Роберта хочет, он все-таки обвенчается с ней, а этой Сондре напишет письмо. Но если теперь, узнав о его любви к другой девушке, она не пожелает выйти за него замуж…
— Так, так! Дальше! — оживленно поторопил Белнеп.
— Ну, тогда, — продолжал Джефсон, — он сделает все возможное, чтобы позаботиться о ней и поддержать ее, — ведь после женитьбы на богатой девушке у него будут деньги.
— Так.
— Ну, и она хочет, чтобы он женился на ней и расстался с мисс Финчли.
— Понимаю.
— И он соглашается.
— Конечно!
— А она так благодарна, что в волнении вскакивает и бросается к нему, понимаете?
— Так!
— И тут лодка накреняется немного, и он вскакивает, чтобы поддержать Роберту, потому что боится, как бы она не упала, понимаете?
— Да, да.
— Ну, теперь в нашей воле оставить у него в руках фотографический аппарат или не оставлять, — это как вы найдете удобным.
— Да, теперь мне ясно.
— Словом, с аппаратом ли, нет ли, он — или, может быть, она — делает какое-то неосторожное движение, именно так, как он рассказывает, — или просто из-за того, что они оба встали, — тут лодка переворачивается, и он наносит Роберте удар или нет — это как вам угодно, — но, если да, то, конечно, нечаянно.
— Понимаю, понимаю, черт возьми! — воскликнул Белнеп. — Прекрасно, Рубен! Великолепно! Просто замечательно!
— И борт лодки ударяет ее, и его тоже — слегка, понимаете? — продолжал Джефсон, поглощенный своим хитроумным планом; он не обратил никакого внимания на этот взрыв восторга. — Удар слегка оглушает его.
— Понимаю.
— Он слышит ее крики и видит ее, но он сам немного оглушен, понимаете? А когда он приходит в себя и готов ей помочь…
— Ее уже нет, — спокойно заключил Белнеп. — Утонула. Понимаю.
— А тут все эти подозрительные обстоятельства, фальшивые записи… А она уже погибла, и он все равно больше ничего не может для нее сделать… И вы понимаете, ее родным едва ли будет приятно узнать, в каком положении она была…
— Ясно.
— И поэтому он в испуге удирает. Он ведь по природе своей трус — мы это будем доказывать с самого начала. Он непременно хочет сохранить хорошие отношения с дядей и свое положение в обществе. Разве этим нельзя все объяснить?
— По-моему, это очень недурно все объясняет. В самом деле, Рубен, я думаю, что это очень удачное объяснение, и поздравляю вас. Вряд ли можно надеяться найти что-нибудь лучшее. Если это не приведет к оправданию или к разногласиям среди присяжных, то в крайнем случае он получит, скажем, двадцать лет, — как вы думаете? — Очень довольный, Белнеп встал и, посмотрев с восхищением на своего длинного и тощего коллегу, прибавил: — Великолепно!
А Джефсон только невозмутимо смотрел на него голубыми глазами, похожими на зеркальные тихие омуты.
— Но вы, разумеется, понимаете, что это означает? — сказал он спокойно и мягко.
— Что он должен будет давать показания под присягой, как свидетель? Конечно, конечно. Прекрасно понимаю. Но это его единственный шанс.
— Боюсь, что он покажется не очень серьезным и уверенным в себе свидетелем. Он чересчур нервный и чувствительный.
— Да, знаю, — быстро сказал Белнеп. — Его легко запугать. А Мейсон будет наскакивать на него, как бешеный бык. Но мы подготовим его к этому, как следует натаскаем. Заставим его понять, что это для него единственная возможность спастись, что от этого зависит его жизнь. Будем натаскивать его все эти месяцы.
— Если он не сумеет этого проделать, он погиб. Если бы только мы могли как-то придать ему храбрости, обучить его вести себя как надо! — Пред устремленным куда-то в пространство взором Джефсона, казалось, предстал зал суда и на свидетельском месте — Клайд лицом к лицу с Мейсоном. Затем Джефсон взял письма Роберты (точнее, копии, переданные Мейсоном). — Если бы только не это! — сказал он, взвешивая их на ладони, и закончил мрачно: — Проклятие! Вот дело! Но мы еще не разбиты, ничего подобного! Мы еще и не начинали бороться! И, уж во всяком случае, это принесет нам известность. Да, кстати, — прибавил он, — один мой знакомый паренек сегодня ночью попробует отыскать в озере Большой Выпи утонувший аппарат. Пожелайте мне удачи.
— Как не пожелать! — только и ответил Белнеп.
Глава XVII
Сколько борьбы и волнений вызывает дело об убийстве! Брукхарт и Кетчумен заявили Белнепу и Джефсону, что считают план Джефсона «пожалуй, единственным выходом из положения», но что при этом следует возможно меньше ссылаться на Грифитсов.
И сейчас же господа Белнеп и Джефсон передали в печать предварительное сообщение, составленное в таком духе, чтобы показать, что они уверены в невиновности Клайда: в действительности он — жертва клеветы, и его совершенно неправильно поняли, ибо намерения и поступки этого юноши в отношении мисс Олден столь же отличаются от всего, что приписывает ему Мейсон, как белое от черного. Был тут и намек на то, что неподобающая торопливость прокурора, настаивающего на чрезвычайной сессии Верховного суда, возможно, вызвана соображениями скорее политического, нежели чисто юридического порядка. Иначе к чему такая спешка? Особенно теперь, когда в округе приближаются выборы? Уж не намерены ли некоторые лица или группа лиц воспользоваться результатами этого процесса в интересах собственного политического честолюбия? Господа Белнеп и Джефсон надеются, что это не так.
Но каковы бы ни были планы, предубеждения или политические стремления какого-либо отдельного лица или группы лиц, защита не намерена допустить, чтобы невинный юноша, оказавшийся (адвокаты это докажут) жертвой несчастного стечения обстоятельств, был спешно отправлен на электрический стул только ради победы республиканской партии на ноябрьских выборах. Для того чтобы разоблачить это странное и притом порождающее ложные выводы стечение обстоятельств, защитникам необходимо длительное время. Поэтому они вынуждены будут официально опротестовать в Олбани ходатайство прокурора перед губернатором штата о созыве чрезвычайной сессии Верховного суда. Притом такая экстренность вовсе ни к чему, поскольку очередная сессия по разбору такого рода дел должна состояться в январе, а подготовка материалов по данному делу потребует не меньшего срока.
Это энергичное, хотя и несколько запоздалое заявление было выслушано с должной серьезностью представителями прессы; но Мейсон весьма пренебрежительно отнесся к «легковесному» утверждению защиты насчет политических интриг, так же как и к разговорам о невиновности Клайда.
«С какой стати я, представитель населения целого округа, стал бы куда-либо отправлять этого человека или предъявлять ему хоть одно обвинение, если бы обвинения не возникали сами собою? Разве не очевидно, что он убил девушку? И разве он сумел сказать или сделать что-нибудь такое, что разъяснило бы хоть одно из подозрительных обстоятельств дела? Нет! Молчание или ложь. И покуда эти обстоятельства не опровергнуты высоко компетентными господами защитниками, я твердо намерен продолжать то, что начал. У меня в руках уже есть все необходимые улики, доказывающие виновность молодого преступника. И отсрочка до января, когда, как им известно, истечет срок моих полномочий и новому человеку придется изучать с самого начала все материалы, с которыми я уже полностью ознакомился, повлечет за собою огромные расходы для округа. Ведь все собранные мною по этому делу свидетели сейчас под рукой, их нетрудно без особых затрат доставить в Бриджбург. А где они будут в январе или в феврале, особенно после того как защита приложит все старания к тому, чтобы они разъехались? Нет, господа! Я не согласен. Но если в ближайшие десять или даже пятнадцать дней они сумеют представить мне какие-либо данные, хотя бы косвенно указывающие на ошибочность хоть некоторых из моих обвинений, тогда я готов пойти вместе с ними к председателю суда, — и если они могут сообщить ему о каких-то доказательствах, которые они получили или рассчитывают получить, или о каких-то известных им свидетелях, которых нужно вызвать издалека и которые могут подтвердить невиновность этого малого, — что ж, прекрасно! Я охотно попрошу судью предоставить им столько времени, сколько он сочтет нужным, даже если из-за этого процесс должен будет состояться тогда, когда мои полномочия уже окончатся. Но если он состоится раньше, а я искренне на это надеюсь, то я вложу в обвинение все свои силы и способности, — не потому, что я добиваюсь какой-либо государственной должности, но потому, что сейчас я окружной прокурор и это мой долг. Что же касается моей политической карьеры, — ну, а мистер Белнеп разве не пытается сделать политическую карьеру? Он состязался со мною на прошлых выборах и, как я слышал, хочет проделать это снова».
