Пэлем Вудхауз - Том 16. Фредди Виджен
Огастес снял и протер очки. Разум его мутился, грудь вздымалась. До сих пор он жил среди людей, говоривших, что придет в голову, а в голову им приходили низменные мирские мысли. Таких речей он практически не слышал.
— Золотые слова, — поддержал хозяина Майк. — Лорда Шортлендса буквально осаждают дворецкие. Часом, вы не видели нынешнего?
Огастес вздрогнул.
— Ну! А вы?
— Несомненно.
— Молились о нем?
— Нет, до этого я еще не дошел.
— Что же вы, а? Я-то думал, он в вас пробудит, как его, сокрушение.
— Нечестивец?
— А то! Самый отпетый грешник. Посланец Сатаны, если они баки носят.
Как сказали бы в парламентских кругах, он встретил всеобщее понимание. Лорд Шортлендс радостно засопел, Стэнвуд сказал: «Точно!», Терри ослепительно улыбнулась, Майк похлопал его по плечу.
— Прекрасно, — сказал тот же Майк. — Если так, слушайте.
Слушая историю марки, Огастес поначалу испугался. Он трижды вскрикнул: «Ого!», словно тьма греховной души все больше открывалась ему, пробуждая отвращение. Майк, несомненно, держал аудиторию.
Но когда изложение событий сменилось, скажем так, просьбой, Огастес заметно изменился. Теперь страх был направлен не на Мервина Спинка, а на того, кого он называл искусителем. В конце концов он поднялся, тяжело дыша.
— Что? Вы хотите, чтобы я взломал ящик?
— Сейф, — услужливо поправил лорд Шортлендс.
— Ящик и есть, так?
— Так?
— Несомненно, — отвечал Кардинел. — Сейфы именуют ящиками в самых лучших кругах. Ну, что скажете, Огастес?
— Что скажу? «Нет!».
Майк заморгал, словно это короткое слово пробило его навылет.
— Я не ослышался? Вы сказали «Нет»?
— Сказал.
— Да это же займет какую-нибудь минуту!
— Нет, и все.
— А как же услуга графу?
— Никаких графов.
Майк заморгал снова, потом оглядел сообщников, но не утешился — граф поник от удара, Стэнвуд скрипел зубами, что никакой пользы не приносит.
— Чего-чего, Огастес, — произнес он с укоризной, — но этого я не ждал.
— Вы знали, что я спасен?
— Да, конечно, но мы же просим о добром деле. Можно сказать, праведном.
— Кража — она кража и есть, ничего не попишешь.
— Вы не забыли, что род лорда Шортлендса восходит к Завоевателю?
Огастес чуть-чуть дрогнул.
— А что подумают Фостер-Френчи? Огастес взял себя в руки.
— Изыди, Сатана, — сказал он. — Чего прицепился?
— О Бингах-Браун-Бингсах и подумать страшно.
— Да что с ним говорить? — крикнул Стэнвуд. — Дай ему в ухо!
Майк удивился. Это мысль!
— Молодец, Стэнвуд, — одобрил он. — Это мысль.
— Скрути его, а я обработаю.
— Лучше сперва переобуйся. А вы, Терри, оставьте нас. Зрелище не для женщин.
Огастес побледнел. Он был миролюбивым человеком.
— Это что, как говорится, насилие?
— Оно самое, — произнес Стэнвуд, утративший недавнюю мягкость. — Насилие в чистом виде. На размышление даю две секунды.
Огастесу хватило одной.
— Ладно, — сказал он. — Если вы так, дорогуша, ничего не попишешь.
— Вот это разговор.
— Молодцом, Огастес.
— Только я…э… рас-тре-ни-ро-вал-ся.
— Ничего, талант не убьешь.
— И потом, это самое, невры. Слаб я стал. Не выпью — не взломаю. А пить я не буду, грех.
Он победно расправил плечи, но Терри нежно улыбнулась.
— Ну, ради меня, мистер Ворр! Малю-юсенький глоточек.
— Ы-ы… Малюсенький! Да мне ведра не хватит.
— Дадим ведро, — пообещал лорд Шортлендс. Казалось бы, дельное предложение, но Огастес не сдался.
Он покачал головой.
— Переобуйся, Стэнвуд, — сказал Майк. — И поскорее. Именно тут Огастес рухнул. Он не видел Стэнвуда на футбольном поле, но прекрасно представлял.
— Ладно, чего там, будь по-вашему. Только добра не выйдет.
— Молодец, — сказал Майк. — Мы знали, что вы не подведете. Инструменты есть?
— Придется в Лондон смахать.
— Храните их, голубчиков?
— Ну! Никак руки не доходят. Схожу, значит, к другу, на Севен Дайелз. Да, не было заботы… — и он угрюмо побрел к дверям.
— Стэнвуд! — вскричала Терри. — Вы — волшебник! Как вы до этого додумались?
— Пришло, знаете, в голову, — скромно ответил он.
— В таких деликатных делах, — пояснил Майк, — часто побеждают не тонкие, хитроумные дипломаты, а грубые практичные люди, переходящие прямо к делу. Теперь, как мы добудем выпивку? Не лезть же в погреб. Лучше я поеду с ним в город и все куплю.
— Побольше, — сказал Стэнвуд.
— Естественно.
— А главное — разного, — прибавил прозорливый пэр. — Кто его знает, что он пил. Некоторые, к примеру, не выносят виски. Накупите, мой мальчик, всего, что только бывает, и поставьте ко мне. Ему нужно тихое местечко, чтобы подготовиться. Чего не допьет, — прибавил граф, заметно оживляясь, — я использую попозже.
Глава XV
Если ты хочешь добиться успеха, за твоим замыслом должен стоять направляющий разум. Когда речь зашла о взламывании сейфа и извлечении марки 1851 года, план кампании разрабатывал Кардинел. Соответственно, он постановил:
1. Час 0–1.30 (полвторого ночи).
До этого времени, разъяснил он, кто-то может еще ходить по замку. Позже — самим заговорщикам не удастся толком поспать. Лично он поспать хотел, равно как и граф, поддержавший его решение.
2. Общий сбор — 1.15 в кабинете.
Надо же где-то собраться. Кроме того, Огастесу стоит вынуть в кабинете стекло и оставить отметку на мебели, наводя тем самым на мысль, что взломщик проник извне. Граф горячо поддержал эту уловку.
3. Лорд Шортлендс занимается Ворром.
Конкретно — приглашает к себе в спальню и накачивает до тех пор, пока тот не достигнет нужной кондиции. Потом он ведет его в кабинет (1.15). Собравшиеся располагают четвертью часа. Восемь минут уходит на окно и мебель, две — на то, чтобы подняться по лестнице. Пятиминутный зазор необходим, чтобы образумить Огастеса, если в нем проснется совесть.
4. Стэнвуд идет в постель.
И в ней остается, поскольку иначе может тем или иным способом испортить игру.
5. Терри тоже ложится.
Поскольку от волнения она верещит, как целая корзина щенков, да и вообще дело — не женское. (Граф поддержал и это, заметив, что в детективе, который Дезборо подарил ему на день рождения, сыщику серьезно мешает златокудрая Мейбл.)
6. Та же Терри прекращает спорить и подчиняется приказу.
Действительно, спор затянулся, но Майк поставил ее на место, указав, что и у нее — золотистые волосы.
Однако в час ночи Терри лежала здесь же, на тахте, читая второй из трех томов романа Марсии Хаддлстоун «Преданный Перси» (1869). Он валялся на столе, и она его взяла за неимением лучшего. Заметим, что ей удивительно шли пижама, халатик и домашние туфли.
В 1.03 вошел граф, которому тоже шли пижама, халат и туфли. Глаза его, и так вылезавшие от волнения, совсем уподобились улиточьим, когда он увидел дочь.
— Ой, Господи, Терри! Что ты тут делаешь?
— Читаю, Шорти, чтобы занять время.
— Он же велел тебе идти в постель!
— И то правда. Какой самоуверенный, а? Это мне, в постель! А у тебя неплохие книги. Все, как одна, изданы не позже 1870 года.
— Что-что? А, они не мои, — рассеяно бросил граф, радуясь тому, что сможет замолвить словечко за своего фаворита. — Дядины.
— Он любил викторианские романы?
— Наверное.
— Да и ты их любишь. Этот лежал на столе, чуть ли не раскрытый.
— Его брал Майк. Только что вернул. Говорил, очень помогло, не знаю уж, в каком смысле. Терри, — ловко свернул он, — я о нем немало думал.
— Вот как, Шорти? Ясное дело, он вечно лезет в глаза.
— Знаешь, он мне нравится.
— И себе тоже.
— Посмотри, как он обставил Спинка.
— Ловко, ничего не скажешь.
— Храбр, как лев. Не боится Аделы.
— К чему ты ведешь, мой дорогой?
— Я… э-э… хочу узнать, не переменила ли ты мнения.
— Поня-ятно…
— Так переменила?
— Нет.
Лорд Шортлендс печально помолчал. Все шло хуже, чем он думал.
— А почему? — спросил он.
— Есть причина.
— Какая такая причина? Он — то, что тебе нужно. Богат. Красив. Занятен. И заметь, влюблен, как не знаю кто. Обрати внимание на его взгляд…
— Преданный?
— Вот именно. Ты его сразила наповал.
— А сама не поддаюсь. Это тебя огорчает?
— Естественно.
— Хорошо, я тебе кое-что скажу. Как выразилась бы героиня «Перси», я не осталась равнодушной. Этот самый взгляд пробирает меня до костей.
— Пробирает? — обрадовался лорд.
