Григорий Белых - Дом веселых нищих
— Продаете? — спрашивает болтливый букинист.
Мальчишка, который побольше, качает головой:
— Нет.
Они медленно идут по ряду и останавливаются около свободного места.
— Здесь, что ли? — нерешительно спрашивает худенький. Толстый кидает свой тюк на землю и, не глядя по сторонам, тихо говорит:
— Здесь. Ладно.
Оба почему-то краснеют. Молча развертывают тюки. Толстый ерзает на разостланной по снегу тряпке и, сопя, раскладывает книги.
— Ах, сукины дети! — вскрикивает болтливый букинист в восторге. — Да они магазин открыли!
Весь книжный ряд с интересом следит за новыми торговцами, а те, смущенные таким вниманием, стоят, не зная, что предпринять. Толстый перекладывает книжки, а худенький беспомощно топчется вокруг и делает вид, что он тут ни при чем.
— Ай да маклаки! — смеются букинисты.
Хмурый букинист подходит к лавочке и разглядывает товар. Новые торговцы краснеют и с тревогой ждут, что будет дальше. Букинист вдруг спрашивает:
— Сколько дать за всю лавочку?
— Как за всю? — растерянно бормочет толстый. — Выбирайте, что надо.
— Да я весь товар куплю, — не отстает букинист.
— Денег не хватит, — говорит худенький сумрачно.
Маклаки смеются. Тогда букинист быстро выдергивает из груды одну книгу. Это «Бур из Трансвааля».
— Сколько за эту?
— Положи, — говорит, морщась, толстый. — Ведь не купишь.
— Сколько стоит-то? — пристает букинист. Тогда толстый и худенький одновременно говорят:
— Двугривенный.
— Четвертак.
— Дружно сменится букинисты.
— Так не торгуют, — говорит сумрачный букинист.
Взмахнув ногой, он вдруг щелкает ею по носу толстого. Книга летит в кучу, а нос толстого превращается в ломтик вареной свеклы.
Новых торговцев оставляют в покое. Они сидят на сложенных запасных книгах в унылых позах.
— Зря мы это, — говорит худенький. Толстый хочет выругаться, но в это время к магазину подходит покупатель. Парень в полушубке долго рассматривает книги, потом берет связку выпусков «Пещеры Лейхтвейса». Роман бледнеет. Полный комплект — семьдесят четыре выпуска «Лехтвейса» — его любимые книги.
— Сколько? — спрашивает парень.
— Давайте рублевку, — равнодушно говорит Крякин, не обращая внимания на недовольное покашливание товарища.
«Легко продавать чужие книги за дешевку», — думает Роман. Крякин уже бренчит серебром. Продал Лейхтвейса за восемь гривен.
Роман плотно сжимает губы и молчит. Зато, когда пожилая женщина с мешком берет «Бур из Трансвааля», он, не торгуясь, отдает книгу за пятнадцать копеек.
Темнеет. На толкучке звенит звонок. Сторож входит ряды. Конец торговле.
Мелкое торговое дело на первых порах сулило большие надежды. В день книжная фирма распродавала на рубль-полтора товара. Торговцы стали частенько похаживать в кино и угощаться конфетами. Но через неделю выяснилось, что магазин остался без товара. Книг стало так мало, что стыдно было их раскладывать. Фирма свернула торговлю. Магазин закрылся. Во время большой перемены было устроено совещание компаньонов.
— Мы дураки с тобой, — сказал решительно Крякин. — Мы все продавали и не покупали. А надо было покупать по дешевке.
Порешили произвести новый пересмотр книжных запасов и собрать еще, что возможно. Мобилизовали оставленные после первой сортаровки любимые книги. С новым запасом фирма выступила на толкучке.
С этого же дня компаньоны начали упорную работу по укреплению своего положения. Продавали и на половину вырученных денег покупали новые книги.
В первый раз фирма приобрела у какого-то шкета три учебника, которых больше никто не спрашивал. Учебники стали мертвым грузом.
Потом купили два комплекта «Нивы» и продали их с убытком для себя в тридцать копеек. Тогда прекратили покупку книг.
Дела шли все хуже и хуже. Книг стало мало, да и книги были плохие. Покупатель больше не шел к их магазину и толкался у больших развалов букинистов.
— К черту! — выругался Крякин, притоптывая на месте застывшими ногами. — Ты постой, а я пройдусь, ноги разомну. А потом ты пойдешь.
Крякин пошел вдоль книжных рядов. Роман остался один. Он с тоской разглядывал обложки примелькавшихся книг и думал о том, как бы поудобнее разругаться с Крякиным и бросить торговлю.
Крякин вернулся минут через десять. Подойдя к своему магазину, он огляделся по сторонам и, нагнувшись, положил под книги два толстых тома. Роман поглядел на книги, потом на Крякина. Крякин усмехнулся.
— Нечего и смотреть. Купил по дешевке.
— Купил? — медленно спросил Роман, что-то обдумывая. — Ну, тогда сиди, я пойду тоже погуляю.
Пройдя весь книжный ряд, Роман остановился у последнего букиниста. Букинист в оборванной студенческой шинели торговался с каким-то господином. Роман нагнулся к книгам. Одной рукой он перебирал коленкоровые и картонные корешки, а другой, не глядя, схватил пару книжек и незаметно сунул в карман. Букинист повернулся к Роману.
— Ничего не выбрал, мальчик? — спросил он. Роман попятился назад.
— Нет, — сказал он дрогнувшим голосом.
У своего магазина Роман ободрился и, также оглядевшись, сунул в общую кучу добытые книги.
— Где взял? — сердито спросил Крякин.
— Купил…
— Врешь! — крикнул Крякин.
— А ты? — усмехнулся Роман. Крякин успокоился.
— Ну ладно. У кого? — спросил он, меняя тон.
— У крайнего, знаешь, вроде студента… Крякин захихикал.
— Здорово! И я у него. Только смотри, у соседей не надо.
Дела пошли в гору. Торговали с чистой прибылью. Чтобы удобнее было таскать книги, компаньоны завели в карманах пальто по дыре. Стоило только присесть и нечаянно накрыть полой нужную книгу, как книга исчезала.
И вот, когда благополучие казалось особенно прочным и незыблемым, когда ребята, обнаглев, воровали книги у всех букинистов, не исключая и своих соседей, тогда и стряслось несчастье.
Случилось все потому, что в один из теплых февральских дней болтливому букинисту стало скучно. Ему захотелось побеседовать, посмеяться. Болтливый букинист посвистал, помахал руками и взглянул на соседа, торговца-старика. Тот сидел, уткнувшись в книгу. Другой сосед обедал, хлебая щи из фаянсовой миски. Тогда болтливый букинист пошел к двум малышам, тихо копавшимся в книгах.
Роман и Крякин как раз занимались ревизией своих товаров и, кончив ее, с ужасом убедились, что в их магазине не осталось ни одной своей книги. Все были давно распроданы, а те, что лежали, были в разное время присвоены у букинистов. Оба вздохнули и поглядели друг на друга. В этот момент над их головой раздался голос:
— Торгуете?
Крякин затрясся всем телом и с испугу сел прямо на книги.
— Торгуем, — пролепетал Роман, опасливо поглядывая на букиниста.
— Молодцы, — сказал болтливый букинист. — Здорово взялись. Я думал, треплетесь, ан нет — дело пошло.
Болтливый букинист, улыбаясь, оглядывал книги, не замечая растерянности компаньонов.
— Ишь как магазин пухнет!
В это время Крякин привстал. Болтливый букинист сразу увидел толстую хрестоматию, которая лежала сверху на куче книг.
— Ишь ты, — сказал он, беря хрестоматию. — И у меня такая есть.
Роман и Крякин стояли как мертвые. Вдруг Роман, прикусив губу, чтобы она не дрожала, схватил несколько книг и сунул их букинисту, стараясь отвлечь его внимание от хрестоматии.
— Вот у нас еще какие есть, — бормотал он торопливо.
Но букинист не положил хрестоматию. Он перелистал несколько страниц, потом перевернул книгу и внимательно осмотрел обложку.
— Гм… — промычал букинист в крайнем удивлении. Он взглянул на ребят, потом опять нагнулся к книгам и стал их быстро разбирать. Он откидывал некоторые в сторону и все чаще мычал. Наконец он поднялся с солидной пачкой книг.
— Вы что же это? — сказал он мрачным голодом.
Ребята молчали. Торговец оглянулся, словно ища поддержки, и вдруг отчаянно заорал:
— Мерзавцы! Воришки!
Компаньоны растерянно смотрели на букиниста.
На крик сбегались со всех сторон любопытные.
— Да я вас под суд отдам, сволочей! — ревел букинист.
Он прыгнул на книжный магазин компаньонов и стал топтать книги, поддавая и расшвыривая их ногами.
Больше ждать было нечего. Крякин и Роман нырнули в толпу.
Вот и ворота. Роман юркнул под арку и вдруг нос к носу столкнулся с Зелинским. Увидев Романа, тот ядовито, с зловещим видом сказал:
— Знаю теперь! Все видел! Завтра классу будет известно, зачем вы на рынок ходите…
На другой день неудачникам торговцам в классе устроили торжественную встречу с улюлюканьем.
— Маклаки пришли! — кричали ребята и свистели, дергали и толкали торговцев.
Во время уроков их засыпали комками жеваной бумаги, подкладывали на сиденье перья и булавки. Растерянные торговцы весь день сидели тихо, даже не разговаривали друг с другом, а когда кончились уроки и оба очутились на улице, Крякин сказал:
