Жорж Санд - Мастера мозаики
Стремясь на скаку подхватить копьем кольцо, юноши то выигрывали, то теряли призы. С трибун выходили другие молодые люди, заменяя потерпевших поражение, а члены «Братства Ящерицы» тоже сменяли своих побежденных собратьев. Так некоторое время продолжались игры. Предводитель, сидя верхом на коне, руководил играми, появлялся то тут, то там и порой разговаривал с дорогой его сердцу маленькой Марией, которая тщетно умоляла его принять участие в состязании — ведь ей так хотелось, чтобы ему была присуждена высшая награда. Валерио всех превосходил в ловкости и умении, но не хотел выставлять себя напоказ; ему больше нравилось поощрять и подбадривать своих собратьев. К тому же он был опечален и рассеян — да неужели после того, как он доказал свою преданность брату, закончив его работу, тот оказался так непреклонен, что не пожелал присутствовать здесь даже как зритель?
Но Валерио вышел из задумчивости, когда трое братьев Бьянкини спустились на арену и предложили помериться силами с самыми ловкими всадниками «Веселого братства». Доминик Бьянкини, по прозвищу Рыжий, был превосходным наездником. Он долго жил за пределами Венеции, в которой редко кто владеет искусством верховой езды; не все участники «Братства Ящерицы» были способны держаться в седле; только те, кто вырос в деревне или не был уроженцем города, умели держать в руках поводок и уверенно сидеть на коне, что куда менее спокойно, чем плыть в венецианской гондоле. Три самых опытных наездника вызвались дать отпор Бьянкини и были побеждены в первом же туре; трех других юношей постигла та же участь. Честь братства была в опасности. Валерио начал беспокоиться: ведь до сих пор его всадники брали верх над всеми молодыми горожанами и даже знатными синьорами, которые не гнушались соревноваться с ними. Однако на сердце у него было так тяжело, что он и не подумал принять вызов и сбить спесь с Бьянкини. Винченцо, приметив безучастность Валерио решил, что тот боится поражения, и крикнул ему зычным голосом:
— Эй, монсеньер властитель ящериц, уж не превратились ли вы в черепаху? Или ни одному молодцу из вашей братии нас не одолеть?
Валерио сделал знак: выехали Чеккато и Марини.
— А вы, синьор Валерио, ваше ящеричное величество, — вмешался Доминик Рыжий, — не соблаговолите ли вы сами ответить и принять вызов такого неискусного противника, как я?!
— Что ж, готов хоть сейчас, — ответил Валерио. — Только пусть ваши братья сначала попробуют помериться в ловкости с моими сотоварищами, и, если вы будете побеждены, я дам вам возможность отыграться.
Два брата Бьянкини снова вышли победителями, и Валерио, решив не оставлять их в выгодном положении, пришпорил наконец своего скакуна и пустил его галопом. Фанфары разразились победными и радостными звуками, когда он с быстротой молнии сделал три круга по арене, не глядя на мишень, не поднимая руки. Но вдруг, хотя и казалось, что он думает о чем-то другом, он схватил пять колец с небрежным, презрительным видом. Бьянкини взяли пока всего четыре; к тому же они устали, да и поражение не могло их опозорить, так как до сих пор они были в выигрыше. Но Рыжий, воспользовавшийся недолгой передышкой и не принимавший участия в этом последнем испытании, сгорал желанием унизить Валерио. Он особенно стал ненавидеть Валерио с той поры, как тот воспротивился его приему в «Братство Ящерицы», ссылаясь на его отталкивающую, уродливую наружность. Винченцо, его старшего брата, также отвергли, потому что он некогда совершил преступление против чести и понес постыдное наказание. Только Джованни-Антонио допустили к испытаниям; но стоило ему выпить три меры вина, как он тут же, потеряв голову, стал осыпать оскорблениями многих уважаемых горожан. Итак, всех трех не приняли в «Веселое братство», что было весьма унизительно. Горя желанием отомстить, братья уверили Боцца, будто заранее было решено не принимать и его, так как он — человек безродный.
И вот Доминик ринулся навстречу Валерио, который собирался вернуться на свое место, чтобы уступить место другому.
— Вы обещали дать мне отыграться, мессер Ящерица, — крикнул Доминик, — или вы хотите выйти сухим из воды?
Валерио обернулся, взглянув с презрительной усмешкой на Доминика, и вместо ответа выехал вместе с ним на арену.
— Начинайте, раз вы в выигрыше, — проговорил Доминик язвительным тоном, — честь и место синьору.
Валерио бросился вперед и взял четыре кольца, но с пятым случилось то, чего не бывало с юношей и на сотом: он уронил кольцо на землю. Произошло же это оттого, что он был взволнован — увидел отца, который внезапно появился на одной из соседних трибун. Старик Дзуккато, казалось, был озабочен. Он искал глазами Франческо, и суровый взгляд, брошенный на Валерио, словно вопрошал его, как некогда таинственный голос, вопрошавший Каина: «Что сделал ты со своим братом?»
Бьянкини радостно закричали. Они уже вообразили, что брат отомстил за них; но самоуверенный Доминик поспешил, и это его подвело. Он не взял четвертого кольца. Победителем оказался Валерио. При других обстоятельствах такая победа не удовлетворила бы его самолюбия, но ему так хотелось поскорее закончить игры и отправиться на поиски брата, что, получив право на приз, он с облегчением вздохнул. Уже маленькие ручки Марии протягивали ему вышитый шарф, а он собирался под гром рукоплесканий соскочить с лошади, когда внезапно, словно из-под земли, на арене появился Бартоломео Боцца, одетый в черное, с орлиным пером на берете. Он вызвался поддержать партию Бьянкини.
— С меня довольно, игра окончена, — сказал Валерио.
— А с каких это пор, — крикнул Боцца резким и вызывающим тоном, — глава конных состязаний напоследок отступает, боясь потерять малозаслуженный приз? Согласно правилам честной игры, вы должны дать отыграться мессеру Доминику, ведь всем ясно, что он был рассеян в последнем туре, да и устал до крайности, не то что вы. Что ж, если вы не так пугливы и не так увертливы, как ящерица — ваша эмблема, — вы вступите в поединок со мной.
— Я вступлю с вами в поединок, — гневно ответил Валерио, — но нынче вечером или завтра вам придется вступить со мной уже в нешуточный поединок, раз вы посмели таким тоном со мной разговаривать! Начинайте же. Уступаю вам очередь и даю три кольца вперед.
— Ни в одном не нуждаюсь! — крикнул Боцца. — Лошадь мне, да побыстрей… Как, эту жалкую клячу! — заметил он, обращаясь к арапчонку, который подвел к нему взмыленного коня. — Неужели нет другой? Нет не такой усталой?
С этими словами он вскочил на скакуна с удивительной легкостью, даже не коснувшись ногой стремени, поднял на дыбы и стал гарцевать. Смелость всадника склонила всех в его пользу. Затем, бросившись с быстротой молнии на ристалище, он надменно крикнул:
— Я никогда не играю меньше чем на десять колец.
— Пусть будет десять колец! — отвечал Валерио, и его встревоженный вид поколебал уверенность его сторонников.
Боцца взял десять колец в один заезд; затем остановился, сильным и смелым приемом арабских наездников соскочил на землю с коня, вставшего на дыбы, и, швырнув кинжал на самую к середину арены, с небрежным видом подошел к Марии Робусти и простерся у ее ног, холодно и насмешливо глядя на соперника.
Валерио, задетый за живое, почувствовал прилив мужества.
Ему надо было взять одиннадцать колец, чтобы выиграть. Конечно, сделать это он мог, но играть таким образом не привык: больше пяти колец ставили редко, и, видно, Боцца долго упражнялся, если сразу добился такого успеха. Но презрение и гнев придали силы молодому художнику. Он помчался вперед и ловко снял девять колец. Вот он нацелился на десятое, но вдруг рука его дрогнула, он дал шпоры коню и заставил его ринуться в сторону: под этим предлогом можно было начать снова.
— Что же ты? — раздался чей-то голос с соседней трибуны.
То был голос старика Дзуккато; казалось, он говорил: «Ты теряешь время, Валерио, а твой брат в опасности». По крайней мере, слова эти послышались Валерио, ибо он был в каком-то умопомрачении. Он помчался вперед и взял десятое кольцо.
Боцца побледнел. Еще одно кольцо — и он будет побежден. Наступило решительное мгновение. Валерио был явно взволнован, но гордость превозмогла тайный страх, и он бы непременно выиграл, если б Винченцо Бьянкини, который стоял поблизости, увидев, что победит Валерио, не крикнул:
— Что ж, играй, выигрывай, радуйся, пресмыкающееся, скоро и ты вползешь под «Свинцовые кровли», к своему братцу!
Валерио подхватил кольцо в тот миг, когда прозвучало последнее слово, но, смертельно побледнев, он его уронил. Со всех сторон раздалось гиканье: приятели и сторонники Бьянкини шумно выражали свою злобную и дикую радость.
— Мой брат! Мой брат под «Свинцовыми кровлями»! — воскликнул Валерио. — Куда скрылся подлец, сказавший это? Кто видел моего брата? Кто скажет мне, где он?
