М. Пришвин - Дневники 1914-1917
Вначале кажется странным: агроном! но потом картина обыкновенная — учительница, курсистка, и так незаметно входит в жизнь женская армия.
До заливных тянется дамба, построенная аракчеевскими мужиками, у воды обрывается: размело, и по заливным ходит плотик с куриный носик. Ночь ни на одно мгновение ни на севере не останавливается, ни на юге, волшебное покрывало до темноты <лежит>, в этом их беспокойство. В местах Аракчеевского поселения Новгородской губернии [88], где я живу уже несколько лет, сохранились у стариков такие легенды о том времени, когда людей за каждый пустяк били палками, когда мужик выходил на поле с розгами для себя самого.
В ночь под Ивана Купала начальство Стебутовского семенного хозяйства чурками отпускает полсажени дров на купальные огни. Из Углов и Бор сходится народ, зажигают фонарики, расставили столы, гирляндами из веников берез убираются здания общежития, столовой, на одном большой хор, на другом оркестр, <зажигают> по берегу рощи костры, и через них <прыгая> парами, мчатся девушки.
Из воды выходит водяной — рыбаки щупают его.
Ряженые: чертенок на лестнице, цветущий папоротник, летучая мышь…
Одни с жеребенком, другие с <овечкой>, третьи с поросенком.
Курмышская княжна из Симбирской губернии играет на чувашских гуслях вальс «Невозвратное время»…
И над всеми этими прыгающими через огонь женщинами белою ночью стоит единственная звезда Венера.
Вечность всегда бывает в мгновениях.
Дитя живет вечными мгновениями.
Любовь есть вечное мгновение.
Жажда вечности есть молитва умирающей материи.
Не правда ли, что чувство вечности есть свойство умирающей материи? (происхождение аскетизма: культ вечности, умерщвление плоти).
Картину будущей жизни, как известно, наше простонародье представляет в образах нашей жизни земной: громадная печь, черти-повара, где и пекут, и варят, и жарят — ад, а за столом сидят господа и кушают приготовленное в печи-аде.
Точка смертельного поражения и жажды конца (самоубийства, поранения, исчезновения) и другие точки <адского> запечного чудесного творчества.
Издали, где-то с другой планеты видно, что земля, постепенно умирая, излучает во вселенную в <тьму> мирового пространства свет вечный — вот что значит «по ту сторону»; «на том свете» — понятие мистическое.
Можно побеждать, отдавая врагу свое…
Ни на чем нельзя остановиться, помедлишь — пропустишь другое (жизнь).
Будущее подчинение цивилизации. Технические изобретения — открытие новой страны, первое — военные, потом духовенство: архиерей летит <в небе> и благословляется колосящаяся рожь.
Аэроплан и молебен (открытие — здоровье-счастье — новая земля (здоровье) и <старая> рутина — примирение в летящем архиерее.
Страшно на земле, на воздухе не страшно.
Люди на земле не перестают молиться, пока были несчастны, бедны.
Красота национального лица создается не политикой, а общей жизнью, и каждому, действующему в ее сфере, красота дается без всякого усилия, она сама является. Национализм тем отвратителен, что губит красоту жизни, эта красота собственно и составляет национальность.
Высшее сознание не должно губить добро <общей> жизни. Оно губит его часть, начиная влиять на целое, как кривой глаз на здоровый. Националист — это кривой человек. Самое удивительное, что националист черпает свое богатство у таких людей, которые не занимаются политикой (черт с кривыми рогами).
1 Июля. Одна из самых приятных минут моих охотничьих экскурсий — это когда после утомительных поисков тетеревов в моховых болотах, в июльской лесной тишине, вдруг услышишь через лес детский гам: приехала Ефросинья Павловна с детьми и расположилась на бивуаке (кончик пустынного одиночества и дырочка мирского общества).
Миска окрошки, все едят, а мать дожидается: она всегда так, и я уверен, что при голоде последнюю корку отдаст она ребенку. Это устроено так в природе: сегодня ястребиха, когда мы подошли к ее гнезду, высоко взвивалась в воздухе и вдруг бросилась вниз почти на кончик ружья: пугала, жертвуя собой. Так всякая мать… Есть эгоизм, как у матери, эгоизм — скелет мира, и когда говорят «эгоизм», говорят только о скелете: есть и в «святом» человеке скелет, но он не эгоист. Мое и все со мной, а то бывает мое и ничего со мной; один скажет «Мое!» — и весь мир откликается «Наше» — эхо мировое откликается.
Я кричу «Мое» — эхо отликается «Наше», а когда я кричу «Наше» — эхо откликается «Мое».
Юноша кричит «Мое» — эхо откликается «Наше!».
Чистое поле — глазасто, лес темный ушаст: подойди к лесу, крикни — отзовется. Юноша подходит, кричит: «Мое»… Лес отзывается: «Наше». Старец кричит: «Наше!» Лес молчит.
Еще по поводу окрошки: не только мать, но и всякий, имеющий нечто свое, для своего ограничивает себя, жертвует, постится: это закон воли, хотения, начало всяких вещей (сотворенное) хотение, а хотение возникает в личности, которая разделяет себя на жертвенное (свое) и достигаемое (общее, сотворенное).
Начало всяких сотворенных вещей есть хотение, осуществляемое личностью. Эта хотящая личность… Свойство личности есть хотение. Свойство хотения есть выбор…
Творческое хотение есть способность называть своим только свое, способность жертвовать своим низшим для своего высшего. Это высшее есть в то же время и общее, всем видимое, всем доступное, даровое красивое (красота — общее, даровое).
Этот естественный аскетизм некогда был взят в систему: моя тетушка — человек совершенно неверующий, однажды мы приехали с ней в Шамординскую пустынь, где она осень собиралась пожить для покоя; и вот, к удивлению моему, монахини сказали:
— Этого совершенно достаточно, остальное придет при соприкосновении с монастырской жизнью — так и создавались монастыри и их монастырское братство и равенство.
На монастыри надо смотреть, как на сохраненную наивную школу нашего современного монашества: кто из современных истинных творцов жизни не монах, не аскет?
После чтения «Каиновой легенды» [89] в «Русских ведомостях»: что хотел сказать автор? Может быть, о творческой плазме, из которой выделяется личность; плазма — (это народ) — творит легенду, как придется, лишь бы заполнить пустое место (примирить глупость и смерть). У плазмы злой путь этого творчества: творящая саранча. Вопрос: как творит «саранча», вся, или тоже «личностями»? Может быть, и не существует вовсе «плазмы», и всякая плазма разлагается на «личности»? В основе плазмы есть плазматическая личность, которой есть подобная (например, всякая баба скажет, что не сам утонул, а убили, каждая творит виновника, и вот эта элементарная личность, присущая всем бабам, и есть народная творческая личность).
Плазматическая личность и собственная личность существенно различны: эта последняя сидит на базисе индивидуальности, та не имеет индивидуальности (все бабы говорят, что виновен): отсюда женское плазматическое, принимающее и мужское, индивидуальное, отрицающее: бабьи сказки и скептики; хотение, воля, творчество, личность — мужское (чисто личное), и плазматическая личность (женское).
Хотение — есть ограничение, воздержание (пост), но возможно так ограничить себя от женского, что останешься холостым (русская интеллигенция).
Аскетизм — культ мужского, монах — <женского>.
Известно, что Россия легко представляется как громадная дебелая баба. Все рассуждающие мистики в один голос признают начало женственное, пассивное основание в России (успех Распутина).
Календарь подавил личное творчество.
Самый аэроплан меня совсем не интересует, потому что я хорошо знаком с птицами, а мое воображение населяет легко иные планеты гораздо более сложными машинами. Меня интересуют люди, творящие из нового факта новую веру, и даже не люди как личности, а та народная плазма-тичная бабья личность, которая творит и законы природы, и в этом смысле я <думаю>, что это личность, что новая сила за человека не отвечает.
В июле подхожу к природе, к спелому ржаному полю; спелое желтое сухое прекрасное поле, и каждый колос, кажется мне, звенит серебряным колокольчиком. Поют тысячи невидимых кузнечиков, но кажется, это спелые семена просятся вон… Пришел на минутку — прошел целый час, а может быть, и больше? Загремел гром — испугал, но тучи безопасные, сваливают, петухи струсили, но кузнечики радостно поют и ручаются, что дождь и гроза в этот день не будут.
Лето. Июль. В июле замолкают птицы, в июле семьи птичьи — уже свистят в воздухе кроншнепы, обещая осень… Лен — <поле> цвета морской волны. Букет кровавой бузины.
Приходил Семен Карпович Забелин, рабочий, электромонтер, и три часа подряд излагал свое миросозерцание. От слов о принципах, о творческой личности и т. д. постоянно переходит к примерам из жизни писателей, жалуясь, что вот как ему трудно, а писателю интересно и легко жить. Эта нота зависти есть общая в рабочем движении: главная отличительная черта его от движений религиозных.
