Томас Гарди - Тэсс из рода дЭрбервиллей. Джуд Незаметный
— Уверяю тебя, сейчас мне этого хочется не больше, чем раньше. Будь на твоем месте другой, я бы, возможно, немножко беспокоилась, но среди немногих добродетелей, которыми обладали наши родичи, мне кажется, можно назвать верность. Поэтому я нисколько не боюсь потерять тебя, раз уж я по-настоящему твоя, а ты — мой. Мне даже легче на душе, потому что я теперь чиста перед Ричардом и он по праву может считать себя свободным. А то мне все казалось, будто мы его обманываем.
— Когда ты такая, как сейчас, Сью, мне кажется, что ты вовсе не христианка, а обитательница какой-нибудь великой древней страны, о которой я читал в былые дни, напрасно потраченные на изучение классиков. Мне так и чудится, что ты вот-вот начнешь рассказывать о своем недавнем разговоре с какой-нибудь подругой на Священной Римской дороге, об Октавии{206} или Ливии{207}, или о том, как ты наслаждалась красноречием Аспазии{208} или наблюдала, как Пракситель высекал из мрамора свою последнюю Венеру, а Фрина{209} жаловалась, что устала позировать…
В этот момент они подошли к дому причетника. Сью остановилась поодаль, а Джуд направился к двери. Он уже поднял руку, чтобы постучать, как вдруг она окликнула его:
— Джуд!
Он оглянулся.
— Подожди минутку, хорошо?
Он вернулся к ней.
— Давай еще подумаем, — сказала она робко. — Я как-то видела такой ужасный сон! И Арабелла…
— Что она тебе сказала?
— Что если люди связаны законным браком, то мужа легче приструнить, когда он бьет жену, и что когда супруги ссорятся… Джуд! Ты действительно думаешь, что, если закон обяжет тебя жить со мной, мы станем счастливее, чем теперь? У нас в роду все мужчины и женщины очень великодушны, пока все зависит от их доброй воли, но принуждение всегда вызывает в них протест. Тебя не пугают отношения, которые неощутимо возникают из законных обязательств? Разве они не губят чувство, весь смысл которого — добровольность?
— Ей-богу, любовь моя, ты начинаешь пугать меня своими предчувствиями! Ладно, давай вернемся и подумаем еще.
— Да, так мы и сделаем! — отозвалась она, просияв, и они повернули назад от дверей причетника. Сью взяла Джуда под руку и тихонько зашептала:
Можно ль полету пчелы помешать,{210}
Оперенью голубки смениться не дать
Или в оковах любовь удержать?
Думали ли они о своем браке или не спешили думать — во всяком случае, несомненно одно: действовать они тоже не спешили и жили словно в каком-то райском сне. Прошло две, потом три недели, а дело это нисколько не продвинулось вперед, и их имена не были оглашены ни в одном из приходов Олдбрикхема.
Так они тянули и тянули, пока однажды утром, перед завтраком, от Арабеллы не пришло письмо и газета. Узнав на конверте ее почерк, Джуд пошел сказать об этом Сью, и она, быстро одевшись, сбежала вниз. Он начал читать письмо, а она развернула газету и тотчас протянула ее Джуду, указывая на какое-то сообщение на первой странице, но он был занят чтением и не сразу обернулся к ней.
— Смотри-ка! — сказала она.
Он взглянул и прочел. Это была газета, имевшая хождение лишь в южной части Лондона, а сообщение оказалось объявлением о том, что в церкви св. Иоанна на Ватерлоо-роуд состоялось бракосочетание пары Картлетт — Донн, иными словами — Арабеллы и ее трактирщика.
— Что ж, это хорошо, — удовлетворенно произнесла Сью. — Правда, теперь кажется как-то унизительно последовать их примеру, и я рада, что… Ну да как бы там ни было, надеюсь, что после всех своих ошибок бедняжка более или менее устроена. Гораздо приятнее сознавать это, чем тревожиться за нее. Быть может, и мне следует написать Ричарду, узнать, как он поживает?
Однако Джуд все еще был поглощен письмом. Мельком пробежав объявление, он проговорил озабоченно:
— Послушай-ка, что она пишет. Что мне ей отвечать, что делать?
«Лэмбет, трактир «Три рога».
Дорогой Джуд (не хочу именовать тебя мистер Фаули, словно ты чужой мне), посылаю тебе весьма полезный документ — газету, из которой ты узнаешь, что в прошлый вторник я вторично сочеталась браком, с Картлеттом. Уж теперь-то это крепко завязано. Но пишу я тебе совсем по другому личному делу, ради которого, собственно, и приезжала в Олдбрикхем. Посвящать в него твою подругу было как-то неудобно, и я охотнее изложила бы его тебе при встрече, чем письмом, так мне было бы легче все объяснить. Дело в том, Джуд, что, хотя я никогда тебе об этом не говорила, у нас с тобой есть сын, который родился в Сиднее восемь месяцев спустя после того, как мы с тобой расстались. Доказать это очень легко. Я не считала уместным сообщать о его рождении, потому что, уезжая от тебя, еще не знала, что это должно случиться, к тому же жила я так далеко, да и поссорились мы не на шутку. Я подыскивала себе тогда хорошее место, поэтому ребенка взяли мои родители, и он с тех пор жил у них. Вот почему я не упомянула о нем ни при встрече с тобой в Кристминстере, ни при разводе. Сейчас он уже подрос, конечно, и недавно старики написали мне, что им живется трудно и что, раз я теперь хорошо устроена, с какой стати им нести заботы о мальчике, у которого живы родители. Я бы взяла его к себе, но он еще слишком мал, чтобы прислуживать в трактире, и не скоро дорастет до этого, так что может показаться Картлетту помехой. Старики уже отправили его ко мне с какими-то знакомыми, которые возвращаются на родину, так что я вынуждена просить тебя взять его к себе, когда он приедет, потому что я просто не знаю, что мне с ним делать. Даю тебе торжественную клятву, что он твой законный сын. Можешь от моего имени назвать бесстыдным лгуном всякого, кто скажет, что это не так. Что бы я ни делала до или после, но со дня нашей свадьбы и вплоть до моего ухода от тебя я была верна тебе.
Уважающая тебя
Арабелла Картлетт».
Лицо Сью выражало смятение.
— Что же теперь делать, милый? — чуть слышно прошептала она.
Джуд не отвечал, и Сью с тревогой глядела на него, с трудом переводя дыхание.
— Вот так удар! — наконец проговорил он как бы про себя. — Возможно, все это правда, я не могу это проверить. Разумеется, если она верно указывает время рождения, — он мой. Но почему она ничего не сказала, когда мы встретились в Кристминстере и приехали сюда в тот вечер? Ах да, помнится, она говорила, будто у нее есть что-то на душе и ей хотелось бы открыть мне это, если мы когда-нибудь будем жить вместе.
— Похоже, этот бедный ребенок никому не нужен, — заметила Сью, и глаза ее наполнились слезами.
Тем временем Джуд уже пришел в себя.
— Мой он или не мой, — сказал он, — воображаю, какие у него понятия о жизни! Будь я не так беден, ни минуты не задумался бы над тем, чей это ребенок, а просто взял бы его к себе. В конце концов, что значит какой-то несчастный вопрос о происхождении? Подумать хорошенько, так не все ли равно, твой ребенок по крови или нет. Все малыши нашего века — дети всех нас, взрослых современников, и имеют право на нашу общую о них заботу. В конце концов в основе чрезмерной любви родителей к своим детям и неприязни к чужим, как в основе классовых и национальных предрассудков, эгоистической общественной морали и прочих наших достояний, лежит все то же низменное стремление видеть в себе нечто исключительное.
Сью вскочила с места и страстно расцеловала Джуда.
— Ты прав, милый! Возьмем его к себе! А если он не твой — тем лучше. Я все-таки надеюсь, что он не твой, хотя, быть может, это дурно с моей стороны. Нет, если он не твой, нам надо его усыновить!
— Можешь думать о нем, как тебе больше нравится, странный ты человечек, — сказал Джуд. — Мне-то, во всяком случае, не хочется бросать несчастного мальчугана на произвол судьбы. Подумай только, какая жизнь ждет его в лэмбетском трактире, там так легко попасть под дурное влияние. Матери он не нужен, она его почти не знает, а отчиму он и вовсе чужой. «Да сгинет день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: «Зачался человек!»{211} Так рано или поздно может сказать о себе этот мальчик — мой мальчик, быть может!
— Нет, нет!
— Заявление о разводе подавал я, значит, на мне лежит и обязанность заботиться о ребенке.
— Так это или не так, мы все равно должны его взять. Я, как смогу, заменю ему мать, а уж прокормить-то мы его прокормим. Я буду больше работать… Интересно, когда он приедет?
— Недели через две-три, я думаю.
— Мне бы так хотелось… Когда же мы наберемся храбрости пожениться, Джуд?
— Когда ты решишься на это, тут же решусь и я. Все зависит от тебя, дорогая. Скажи слово — и все будет сделано.
— До приезда мальчика?
— Конечно.
— Быть может, у него тогда будет дом как дом, — прошептала она.
