Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 3. Романы
78
Акционерное общество «Гаитянский хлопок» (англ.).
79
мой большой друг (исп.)
80
местном французском наречии (франц.)
81
цветные девушки (франц.)
82
Отлично, сэр (англ.)
83
празднеств (исп.)
84
Очень похотливы (исп.)
85
Здравствуйте, мистер Кеттельринг (англ.)
86
Ладно, Мери (англ.)
87
Бедная я! (исп.)
88
Проклятие (англ.)
89
пожалуйста (англ.)
90
Милый маленький мальчик (англ.)
91
Простите (англ.)
92
Идите в дом! (исп.)
93
Прощайте! (исп.)
94
Идите, идите (исп.)
95
Домой, сеньорита, домой (исп.)
96
Привет! (исп.)
97
Прощайте, сеньор! (исп.)
98
высококачественный асфальт (англ.)
99
Что вы хотите, сеньор? (исп.)
100
Нет, сеньор (исп.)
101
Доброй ночи, сеньор (исп.)
102
Компания «Тринидадский асфальт» (англ.)
103
Прощайте (англ.)
104
Дорогая мисс Мери! (англ.)
105
Подайте, Христа ради, сеньора (исп.)
106
яблоня (лат.)
107
Видел (лат.)
108
Привет (лат.)
109
школы пиаристов (лат.)
110
с похвалой (лат.)
111
через постель (лат.)
112
Не плачьте, мадам… (франц.)
113
В интервью, данном после выхода в свет романа «Первая спасательная», Чапек рассказал, что он писал эту книгу при чрезвычайно благоприятных обстоятельствах: летом в живописном деревенском уединении под Прагой. В одном из писем от августа 1937 г. Чапек сообщает, что у него написаны сто двадцать одна страница и что он с удовольствием думает о завтрашней главе. «Там будет в центре крепильщик Мартинек, сегодня был у меня Адам, а вчера вся бригада». Он сообщает в этом же письме, что перечитал всю рукопись: «Скажу тебе откровенно, я ничуть не был разочарован»[K. Čарek. Listy Olze, s. 279.]. Роман был опубликован в сентябре 1937 г. в «Книговне „Лидовых новин“».
Чапек добросовестно собирал материал для своего произведения. Он побывал в шахтах в Кладно, беседовал с шахтерами и инженерами, знакомился с условиями их труда. В интервью по поводу романа Чапек рассказывал: «Мой отец был рудничным врачом, и мир копей оставил глубокий след в моем воображении. И потом еще воспоминание: мальчиком я запоем читал роман французского писателя Гектора Мало „Без семьи“, где есть глава, как маленький герой с несколькими шахтерами переживает страшные минуты в затопленной шахте. Эта сцена надолго осталась в моей памяти»[К. Čapek. Poznámky o tvorbě, s. 115.]. В то же время писатель настаивает на том, что «Первая спасательная» — это не роман о жизни шахтеров. В заметке, опубликованной в «Лидовых новинах», он писал: «Мне хотелось написать книгу о мужской храбрости, о разных типах и мотивах того, что обычно называют героизмом, о мужской солидарности — словом, об определенных физических и моральных свойствах, которые признаются наиболее ценными, когда отдельным людям или всему народу нужны настоящие мужчины. Это могла бы быть книга о солдатах, но для этого я слишком пацифист в глубине души, или о команде корабля, об участниках какой-нибудь опасной экспедиции или о другой ситуации, которая позволила бы наблюдать горстку мужчин в наивысшем проявлении силы, отваги и солидарности. Я остановился на катастрофе в шахте, хотя бы потому, что горный промысел играет такую большую роль в чешской жизни»[К. Čapek. Poznámky o tvorbě, s. 114.].
Реакция чешской критики на появление романа не была однородной. Наиболее глубокую оценку романа дала коммунистическая критика. Революционный поэт С.-К. Нейман, отметив слабые стороны романа, к которым он относил невнимание к классовой борьбе, с восхищенном писал о великолепном мастерстве автора «Первой спасательной»: «Карел Чапек мастерски соединил профессиональный жаргон шахтеров, основательно им изученный, и повседневную речь простых рабочих, неприглашенную и неиспорченную литературностью, с изощренным мастерством современного романиста, умеющего освободить свое повествование от пут сухой логики, наполнить его великолепной выдумкой, сделать ладным и увлекательным»[ «Tvorba», 1937, s. 41.]. М. Пуйманова подчеркнула удивительное мастерство Чапека в воспроизведении национального характера: «Ребята из „Первой спасательной“ не очень-то стесняются в выражениях… но одно для Чапека невозможно: говорить торжественно, напыщенно, надуто, словом, „говорить красиво“. Нелюбовь к патетическому ораторствованию и сентиментальному сюсюканью и недоверие к нарочито красивому жесту — это наша национальная особенность. Карел Чапек испытывал уважение к чешской стыдливости в этом отношении. Понятие героизма в „Первой спасательной“ основано на национальных достоинствах, и да будет автору воздана за это хвала»[ «Kritický měsičník», 1939, s. 44.]. Иозеф Гора также говорит о выдающемся месте романа Чапека в чешской литературе: «Познание рабочего писателем-интеллектуалом — одна из труднейших задач, которые стоят перед нашей литературой. Чапек, создавший столько абстрактных персонажей в своих романах-утопиях, к нашему удивлению, с поразительной конкретностью проник в народную душу»[«České slovo», 9. XI. 1937.]. В чешской критике того времени роман Чапека сближался и с новейшим советским романом. Так, известный критик Арне Новак указал на то, что роман Чапека близок к коллективной эпопее, создаваемой в Советском Союзе, а Ф. Гётц в статье «Героический реализм Карела Чапека» заявлял, что чапековское понимание героизма «многими своими чертами сближается с концепциями сегодняшней России».
На русский язык «Первая спасательная» была переведена в 1959 г. Перевод сделан по тексту книги: К. Čapek. První parta. Praha, 1954.
114
хорошо, хорошо (нем.)
115
Не нужно ли сделать еще что-нибудь, господин инженер? (нем.)
116
Довольно, спасибо (искаж. нем.)
117
Не за что, сударыня (франц.)
118
Не бойтесь больше (франц.)
119
Хорошо (искаж. нем.)
120
ваше здоровье (швед.)
121
большое спасибо (искаж. нем.)
122
Пожалуйста (нем.)
123
Оскорбление. Это было бы для нас… (нем.)
124
Что-нибудь еще, господин Хансен? (нем.)
125
Что ж, ваше здоровье (швед.)
126
Здесь (нем.)
127
Не падать в обморок! Теперь лучше? (нем.)
128
Уже хорошо (нем.)
129
Вы… славный парень (нем.)
130
Я должен идти (нем.)
131
Чапек начал работать над этим своим последним произведением осенью 1938 г., сразу же после мюнхенской катастрофы, и не закончил его. Роман был издан посмертно с послесловием О. Шайнпфлюговой, которая пытается по рассказам Чапека реконструировать концовку книги (1939, Лидова тискарна). В этом произведении продолжаются искания Чапека в области новой формы романа. Ольга Шайнпфлюгова приводит слова Чапека, важные для понимания одной из центральных тем романа — темы искусства: «Из моего «Фолтына» неожиданно получается что-то вроде исповедания веры художника... Подумай только, такой бездарный дилетант, трепач, позер и лгун — а вот заставил же меня бесстрашно коснуться таких святых вещей, как искусство и его ответственность, и оценить их самым строгим образом. Ну что ж, приличный человек из меня ничего бы не вытянул, с ним постыдишься откровенничать...»[О. Scheinpflugová. Český román. Praha, 1969, s. 420.]. К проблеме этического смысла искусств и моральной ответственности художника Чапек неоднократно возвращался и в публицистике, и в художественном творчестве. В статье под заголовком «Литература и нравственность» (1933) Чапек писал: «Чем выше искусство поднимается по шкале духовных и социальных ценностей, тем более серьезную ответственность берет оно на себя... Говоря откровенно, без всякого снобизма, я уверен, что не существует безнравственного искусства. Красота, совершенство, величие не могут быть безнравственными, потому что они не могут быть низки в духовном и ничтожны в человеческом смысле. Существует безнравственная литература. Но если мы вдумаемся, то придем к выводу, что аморальность является одновременно художественной неправдой... Подлинная поэзия не может быть аморальной, как не бывает аморальна правда»[К. Čapek. Místo pro Ionathana. Praha, 1970, s. 38.].
