Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том третий
Преданный тебѣ.
«Ч. М. Эдмонстонъ.»
«P. S. Дѣвочка очень маленькая, но такая толстая и здоровая, что опасаться за нея нечего.»
Филиппъ ожилъ, прочитавъ это дружеское, ласковое письмо. Что Эмми проститъ ему все, въ этомъ онъ не сомнѣвался, но на дружбу Чарли онъ никогда не смѣлъ разсчитывать. Значитъ, сухое письмо дяди было написано въ минуту дурнаго расположенія духа, а вовсе не подъ вліяніемъ Чарльза, — подумалъ онъ, — и съ этого дня почуствовалъ себя другимъ человѣкомъ. Ему захотѣлось освѣжиться роднымъ воздухомъ, возобновить въ душѣ внечатлѣнія прошлаго и, не говоря ни слова сестрѣ, онъ рѣшился пуститься верхомъ, совершенно одинъ, на могилу отца въ Стейльгурстъ. Дорога была длинная, но Филиппъ особенно радовался этому: такъ давно тянуло его въ тѣ мѣста, гдѣ прошли счастливые годы его первой молодости. Вотъ лѣсъ, вотъ долина съ рѣчкой, гдѣ онъ, бывало, бродилъ съ удочкой на плечѣ, мечтая о возможности сдѣлаться когда-нибудь значительнымъ лицомъ въ околодкѣ. Приходило ли ему тогда въ голову, что онъ достигнетъ современемъ желаемой цѣли, но что успѣхъ обойдется ему очень дорого!
Вотъ показалась церковная башня, домъ священника весь въ зелени, коттэджы фермеровъ;- все на прежнемъ мѣстѣ; но второй весны въ жизни человѣка не бываетъ, и потому впечатлѣніе, полученное Филиппомъ отъ знакомой картины, не имѣло уже для него прежней прелести. Онъ остановился у домика старика-могильщика, чтобы повидаться съ его старушкой женой, Сусанной, которая души нечаяла въ мастэрѣ Филиппѣ. Онъ слѣзъ съ лошади, стукнулся въ дверь и отворилъ ее. Сусанна пила чай и, увидѣвъ незнакомаго гостя, вытаращила на него глаза.
— Батюшки мои! Неужто это мастэръ Филиппъ! — воскликнула она, и голова ея затряслась отъ радости, когда онъ заговорилъ. — Ахъ, сэръ! вотъ напугали-то вы меня! Какъ вы перемѣнились!
Филиппъ сѣлъ подлѣ старушки и разговорился съ нею. Ея простое, искреннее участіе, горькое соболѣзнованіе о смерти Гэя подѣйствовало на больное сердце Филиппа лучше, чѣмъ всѣ восторженныя поздравленія сесгры и докучливое ея вниманіе.
Сусанна передала ему, что покойникъ сэръ Гэй частехонько ходилъ на могилу архидіакана Морвиля, что онъ самъ помогалъ мужу ея обсаживать могилу деревьями! Въ послѣднее воскресенье передъ Михайлинымъ днемъ, въ тотъ годъ какъ онъ отъ насъ уѣхалъ, — заключила она, — сэръ Гэй цѣлый день провелъ одинъ, на кладбищѣ, и не молился въ церкви.
— А именно въ этотъ-то день, я и настоялъ, чтобы дядя принялъ противъ него строгія мѣры! — подумалъ Филиппъ, и совѣсть его сильно заговорила.
Взявъ ключъ отъ церкви, онъ прямо отправился на родительскія могилы и долго молился тамъ. Съ грустнымъ, но пріятнымъ чувствомъ оглянулся онъ на кладбище, съ которымъ были связаны лучшія воспоминанія его дѣтства и юности. Ему невольно пришло въ голову, съ какой гордостью онъ возвращался, бывало, домой, на лѣтнюю вакацію, увѣнчанный школьными лаврами и осыпанный наградами. Мать и сестра водили его съ собою въ церковь, и онъ шелъ, воображая, что составляетъ честь и славу всей своей семьи. А между тѣмъ, тутъ же ему вспомнились слова отца, очень хладнокровно принявшаго молодаго героя и положившаго руку на всю груду книгъ и аттестатовъ, привезенныхъ, вмѣсто трофеевъ, сыномъ.
— Все это, Филиппъ, — сказалъ почтенный архидіаконъ:- я отдалъ бы охотно за одно маленькое доказательство, что ты кротокъ и смиренъ сердцемъ!
Тяжело стало Филиппу сознаться, что онъ не далъ отцу при жизни этого утѣшенія, и ставъ на колѣни передъ его могилой, онъ повергся въ прахъ передъ невидимымъ Судіей сердца человѣческаго. Все, что наболѣло на его сердцѣ, все, что накипѣло въ больной его душѣ, все вылилъ онъ тутъ, въ горячей молитвѣ и слезахъ. Тихая отрада разлилась во всемъ существѣ его, и онъ вышелъ изъ церкви обновленнымъ человѣкомъ. Уходя онъ сказалъ Сусаннѣ нѣсколько ласковыхъ словъ. Не смотря на это, старушка, бесѣдуя на другой день съ сосѣдками, которыя охая объясняли ей, что мистеръ Филиппъ сдѣлался богачемъ, покачивала головой и вздыхая возражала:
— Да, что тамъ ни толкуйте, а я увѣрена, что онъ отдалъ бы все свое богатство, чтобы воскресить покойнаго джентльмэна! Мнѣ сдается, что онъ ненавидитъ деньги!
Возвратясь домой, Филиппъ собрался съ духомъ и написалъ къ дядѣ слѣдующій отвѣтъ.
С.-Мильдредъ, марта 12-го.
«Дорогой мистеръ Эдмонстонъ! Сознаюсь вполнѣ, что мое теперешнее письмо попадетъ совершенно некстати среди семейной радости, но я долженъ поневолѣ возобновить съ вами рѣчь о томъ, о чемъ я писалъ къ вамъ еще изъ Италіи, какъ только началъ выздоравливать. Тогда я былъ еще слишкомъ слабъ, чтобы ясно выразить свои мысли. Въ настоящую минуту я чувствую свою вину болѣе чѣмъ когда-либо; мое моральное страданіе увеличивается съ каждымъ днемъ, и я сжедневно жду вашего прощенія. Не смѣя надоѣдать вамъ собою, я позволяю себѣ только повторить, что моя любовь къ вашей дочери осталась неизмѣнною и останется таковою до моей смерти; я недостоинъ ея, я это знаю, я болѣнъ до сихъ поръ и физически и нравственно, но молчать — я болѣе не въ силахъ. Умоляю васъ, положите конецъ моимъ долгимъ страданіямъ, скажите, что я могу надѣяться на ваше согласіе. Будьте ко мнѣ добры попрежнему, объясните, въ какія отношенія я долженъ себя поставить къ вашей семьѣ. Очень радъ слышать, что вѣсти о здоровьѣ лэди Морвиль благопріятны; отъ всего сердца благодарю Чарльза за его письмо.
«Искренно вамъ преданный
«Ф. Морвиль».
Онъ началъ ждать съ лихорадочнымъ нетерпѣніемъ отвѣта на это письмо; но, какъ нарочно, почта привозила письма отовсюду, кромѣ Гольуэля. Отъ Мэркгама пришло длинное, сухое, совершенно оффиціальное посланіе съ предложеніемъ прислать отчеты по хозяйству. Но Филиппъ избѣгалъ всякаго разговора о Рэдклифѣ, выжидая случая переговорить сначала съ лэди Морвиль о всѣхъ своихъ планахъ и предпріятіяхъ на счетъ полученнаго наслѣдства. Вотъ почему онъ и отдѣлывался молчаніемъ на любопытные разспросы сестры:- когда онъ выйдетъ въ отставку, и намѣренъ ли онъ выхлопотать себѣ титулъ барона.
Вслѣдствіе ежедневнаго волненія, Филиппу сдѣлалось опять нехорошо; лицо его поблѣднѣло, вытянулось, глаза потускли. Докторъ потерялся, жена его мучилась различными подозрѣніями, а Филиппъ дотого сдѣлался грубъ и несносенъ съ посторонними, что въ гостиной его сестры то и дѣло слышались намеки о «разбогатѣвшихъ бѣднякахъ».
Наконецъ, какъ-то утромъ, желанное письмо отъ Эмми прилетѣло. Филиппъ тотчасъ же ушелъ гулять и, присѣвъ на дорогѣ, съ трепетомъ развернулъ драгоцѣнную бумагу.
Гольуэль, марта 22-го.
«Милый Филиппъ, — писала Эмми. — „Папа не отвѣчаетъ вамъ письменно потому, что, по его мнѣнію, личные переговоры лучше переписки. Надѣюсь, что вы теперь довольно здоровы, чтобы пріѣхать къ намъ черезъ недѣлю. Я хочу окрестить мою дѣвочку въ слѣдующее воскресенье и прошу васъ быть ея крестнымъ отцомъ. Эта просьба не одной матери, но и отца нашего ребенка; я знаю, что онъ этого желалъ. Тетя Лора и Мэри Россъ будутъ ея крестными матерями. Не смѣйтесь и не браните меня, если я назову ее Мэри Верена, въ память одной любимой поэмы Гэя. Она у меня здоровенькая, очень смирная, и я послѣ ея рожденія чувствую себя отлично. Письмо это я пишу, сидя въ уборной; черезъ нѣсколько дней надѣюсь сойдти внизъ. Если это вамъ нетрудно, съѣздите, прошу васъ, къ миссъ Уэльвудъ и заплатите ей третную пенсію Маріанны Диксонъ. Это составляетъ 10 ф. Вы меня избавите отъ хлопотъ, внеся во-время деньги; притомъ мнѣ бы хотѣлось узнать, какъ поживаютъ онѣ обѣ. Жаль, что вы плохо поправляетесь, можетъ быть, здѣшній воздухъ принесъ бы вамъ пользу».
Четыре часа.
«Я нарочно задержала отсылку письма, думая, что папа припишетъ что-нибудь, но онъ велѣлъ вамъ передать на словахъ, что онъ готовъ простить васъ и забыть прошлое; но онъ желаетъ лучше переговорить объ этомъ съ вами лично, когда вы сами пріѣдете къ намъ.
«Любящая васъ кузина
А. Ф. Морвиль».
Хорошо, что сестра Филиппа была далеко. Что бы сказала она, увидѣвъ, что братъ ея плачетъ какъ ребенокъ. Онъ нѣсколько разъ прошелся посаду, прежде чѣмъ рѣшился войдти въ столовую, гдѣ мистриссъ Гэнлей очень серьезно занималась распредѣленіемъ полученныхъ ею писемъ на кучки. Одни письма клались направо, какъ нужныя; другія — налѣво, какъ не нужныя.
Поговоривъ о чемъ-то слегка, братъ и сестра сѣли пить чай. Маргарита искоса поглядывала на взволнованное лицо своего сосѣда и изрѣдка перекидывалась съ нимъ словами.
— Сестра, я уѣзжаю отъ васъ, въ пятницу, — произнесъ Филиппъ съ видимымъ усиліемъ.
— Вѣрно ты въ Рэдклифъ ѣдешь? — спросила она очень спокойно.
— Нѣтъ, въ Гольуэль. Лэди Морвиль приглашаетъ меня быть крестнымъ отцомъ ея дочери. Я поѣду прежду въ Лондонъ, а къ нимъ — на слѣдующій день.
