Кодзиро Сэридзава - Книга о Человеке
— А, вот вы какая! Ваш учитель И. много писал мне о вас. Фуми — девушка-вундеркинд!
Усадив ее, он просмотрел рекомендательное письмо.
— Он пишет, что взрастил ростки вашего дарования, а теперь хочет, чтобы я помог распуститься цветам, но я бы вам посоветовал не задаваться и не слушать, что другие говорят о вашем даровании или уме, а скромно заняться своим образованием, имея в виду свое личное, женское счастье…
От этих слов она покрылась испариной, пропустила мимо ушей все, что он сказал потом, и опомнилась, только когда вышла от профессора и смогла немного перевести дух.
В квартире профессора располагался его научный кабинет, в котором были собраны всевозможные учебные материалы и справочники. Он позволял ими пользоваться всем студентам по будням с десяти до пяти часов, в свободное от занятий время. Но реально там работал только один аспирант, а Фуми получила доступ в знак особого расположения. В своем кабинете профессор требовал говорить по-французски, и это помогало ей овладевать французской разговорной речью. Неудивительно, что, решив подыскать себе временную работу, она прежде всего посоветовалась с профессором.
Он рекомендовал ей зайти в субботу в два часа на кафедру патологии Государственного медицинского университета и обратиться к ассистенту Дзюндзи Суде, обещая предварительно переговорить с ним. Придя на кафедру в назначенное время, она познакомилась с общительным молодым человеком, который вручил ей специальный французский журнал, попросил прочесть одну статью и кратко пересказать ее содержание. Она пробежала глазами текст — язык простой, но тема столь узкоспециальная, что пересказать статью ей явно не по силам.
— Может, вам проще перевести ее письменно? За сегодняшний день успеете?
— Думаю, за час управлюсь! Мне только надо где-нибудь примоститься, чтобы текст, написанный по-европейски слева направо, переписать по-японски — сверху вниз.
Взяв бумагу, она присела за стол в углу и принялась за перевод. Выуживая специальные термины в карманном французско-японском словаре, она справилась с работой меньше чем за час. «Готово!» — сказала она. Ассистент Суда, сидевший за микроскопом, тотчас подошел к ней, и она шепотом прочла перевод. Он слушал стоя, скрестив руки на груди, иногда кивал, иногда, казалось, хотел что-то спросить, когда же она закончила читать, сказал:
— Все понятно. Спасибо. Эти бумаги я забираю. Я не приготовил гонорар за сегодняшнюю работу, выдам в следующий раз. Будете приходить каждую субботу, но на следующей неделе кафедра по расписанию будет закрыта, поэтому жду вас через неделю.
Он собрался ее проводить.
— Если я буду работать у вас постоянно, — поспешно заговорила она, — я бы хотела немного познакомиться с этой научной дисциплиной. От профессора Б. я слышала, что вы работаете до пяти…
— Лаборантка уходит в пять, вы можете оставаться до этого времени, но, по правде сказать, наша наука не из легких. Впрочем, попробуйте почитать другие статьи в этом журнале.
Подозвав лаборантку, он сказал:
— Девушка хочет познакомиться с общим направлением нашей работы, пожалуйста, покажите ей материалы, которые могут ей помочь.
Сказав это, он вернулся к своему микроскопу.
Просмотрев его научные статьи, принесенные лаборанткой, Фуми с удивлением поняла, что он не просто профессор медицины, а выдающийся ученый.
Она была рада, что получила работу и сможет скопить денег на будущее. Теперь Фуми каждую неделю приходила на кафедру. Кроме всего прочего, ей предстояло меньше чем за полгода перевести на французский язык научный труд ассистента. Постепенно она начала постигать, что такое наука, что такое научное исследование. И почувствовала себя членом научного коллектива. Через полтора года, к тому времени, когда исследование Суды было опубликовано во Франции и удостоилось похвальных отзывов, а сам он получил звание доцента, они настолько сдружились, что она могла уже без стеснения говорить с ним обо всем на свете.
Подошла к концу учеба в университете. Фуми втайне от родителей подала заявление в аспирантуру, и львиная доля ее накоплений пошла на вступительный взнос. Рассказывая об этом Суде, она сболтнула, что отец надоедает ей требованиями совершить трехнедельный курс духовных упражнений в главном храме Тэнри и получить божественный дар и она не знает, как поступить. Он посоветовал ей исполнить свой дочерний долг и отдохнуть три недели на природе: в любом месте можно почерпнуть для себя что-то полезное. Она поехала в город Тэнри, провела там три недели, приняла божественный дар и поспешила обратно в Токио. Фуми и предположить не могла, что эти три недели перевернут ее судьбу.
Ей позвонил отец и радостно сообщил, что сразу же после ее трехнедельного послушания влиятельный иерарх Тэнри, служивший в главном храме, решил посватать за нее своего старшего сына. Во время ритуала принятия божественного дара его старший сын влюбился в нее с первого взгляда, и отец, хорошо все взвесив, одобрил его выбор. Отец Фуми почел это предложение за большую честь и, разумеется, согласился не раздумывая. Он строго потребовал расплатиться с хозяйкой квартиры и срочно вернуться домой.
Перед тем как идти в университет, она зашла на квартиру к Суде и сообщила о звонке отца.
— Значит, вы скоро уезжаете… Но ведь я обещал помогать вам в вашей научной работе… Вот что, поеду-ка я с вами вместе… А поскольку у меня нет никаких сомнений… Прежде надо решить… Короче, не выйдете ли вы за меня замуж?
В это мгновение у нее в груди как будто разорвалась бомба, слезы хлынули из глаз, и она уже не слышала, что еще он говорил ей.
А говорил он вот что. Как только устроятся ее дела с аспирантурой, они публично объявят о своем браке и постараются наладить совместную жизнь так, чтобы поддерживать друг друга в научной работе. Но зарегистрировать брак надо немедля, если юридически они станут мужем и женой, ее отец уже будет бессилен что-либо изменить. Суда прописан в районе Бункё. До начала занятий он узнает в районной управе все, что нужно, о регистрации и в половине третьего, после окончания лекций, будет ждать ее в своем кабинете. «Не забудь свою именную печать!» — напомнил он под конец.
Расставшись с ним, она припомнила весь разговор. Его слова: «Не выйдете ли вы за меня замуж?» — наполнили ее таким счастьем, что она будто впервые осознала, как сильно его любит.
В половине третьего со своей именной печатью она была в кабинете. Казалось, что и он, и все вокруг изменилось. Они отправились в районную управу. Все документы уже были подготовлены, ей оставалось только приложить печать. В половине четвертого она стала законной женой Дзюндзи Суды. А через десять дней отец не только лишил ее права наследования, но и, разгневанный ее непослушанием, разорвал с ней все родственные связи.
Это было за десять лет до того, как Хидэко (ее девичья фамилия Хамаи), прихватив дешевое издание моего первого романа «Буржуа», вместе с Фуми пришла ко мне в гости. От своей подруги она узнала о том, что из себя представляет учение Тэнри и что я выступаю его бескомпромиссным критиком. По ее мнению, сказала она, я выбрал местом действия романа «Буржуа» туберкулезный санаторий потому, что туберкулез — страшная сила, перед которой бессильна медицина, — подобен страшной силе под названием «учение Тэнри». Хотя все попытки излечиться бесполезны, необходимо продолжать борьбу и подвергать учение Тэнри серьезной критике.
Я постарался убедить ее, что в моей книге нет и намека на учение Тэнри. В действительности в швейцарском городке Ко нет туберкулезного санатория, более того, в гостиницах висят объявления, запрещающие останавливаться в них больным туберкулезом. Когда я писал эту книгу, то намеренно сделал местом действия Ко, так что швейцарцы небось до сих пор на меня в обиде.
Выслушав мое шутливое объяснение, она неожиданно сказала:
— Мне кажется, в этом-то и выразилось ваше критическое отношение к учению Тэнри.
Я не знал, что на это возразить, но в этот момент Фуми Суда, вероятно не стерпев, вмешалась в разговор и пустилась рассуждать о стилистическом своеобразии моего романа, о том, что для стиля японских прозаиков вообще характерна некая туманность, невнятность, а вот мой стиль, как у французских писателей, ясный и точный, избегающий всяких прикрас.
— Хоть это и была ваша первая книга, — сказала она, — в ней уже отчетливо проявляется ваш зрелый стиль. Просто чудо эти короткие фразы, нанизанные точно трехстишия хайку!
Хидэко стала с жаром поддерживать подругу, и вот так незаметно за разговорами пролетели три с половиной часа.
Через три месяца подруги пришли с моей книгой «Умереть в Париже». Видимо, за это время Фуми, будучи моей преданной читательницей, успела ввести Хидэко в суть моего творчества, целый час они задавали вопросы по существу, вытягивали из меня мои собственные суждения и ушли удовлетворенные. С тех пор подруги, всегда вдвоем, стали заходить каждые три-четыре месяца. Всякий раз они приносили с собой какую-нибудь из моих книг, и мы обсуждали ее в течение часа. То «Книгу о любви и смерти», то «Возвращение к жизни», в другой раз — «Супружество», потом — «Любовь, мудрость и скорбь», «Человеческую судьбу»…
