Леопольд Захер-Мазох - Шахиня
Елизавета принимала необычных сватов в большой зале дворца. На ступенчатом возвышении, устланном красным бархатом, стоял своеобразный позолоченный трон, на котором и восседала цесаревна. На ней было белое, вытканное золотом платье со шлейфом, с ослепительных плеч ее волнами ниспадала горностаевая мантия, а на величавом челе сверкала бриллиантами диадема.
Посланцы шаха в сопровождении толмача вошли в залу, трижды, падая на колени, поклонились до земли прекрасной великой княжне, дважды в дверях, третий – непосредственно у ее ног, затем, продолжая стоять на коленях и скрестив на груди руки, они изложили ей свою просьбу, которую толмач перевел царевне.
Услышав через него, что шах прослышал о ее красоте, равной которой не существовало на белом свете, и с той поры лишился сна, что теперь он не найдет покоя, пока чудесная северная звезда не засияет на небосклоне его державы, Елизавета польщенно улыбнулась. Шахские эмиссары восприняли эту улыбку благоприятным для себя знаком и начали было торопливо раскладывать у ее ног сокровища, присланные ей Тахмас Кули-ханом, но тем сильнее было их разочарование, когда через толмача им был дан ответ цесаревны.
Если бы она вообще собиралась вступать в брак, гласил ответ, то наверняка не выбрала бы никого иного, кроме шаха, о телесных достоинствах, редком гостеприимстве, могуществе и богатстве которого слышала столько соблазнительного, однако она никогда не пожертвует своей свободой ради мужчины, даже самого лучшего, какого только можно себе представить, и, таким образом, видит себя вынужденной с благодарностью отклонить руку шаха. Но чтобы не слишком обижать Тахмас Кули-хана, она принимает его подарки, драгоценности, жемчуга, ткани и меха, а невольников и слонов все-таки отсылает ему обратно. В знак же своей признательности она просит персов передать их монарху свой портрет, убранный бриллиантами.
По мере того как толмач говорил, лица посланцев все больше и больше вытягивались. Они опять трижды упали перед Елизаветой ниц и, вздыхая, с очаровательным портретом жестокой красавицы воротились к своему господину, который среди райских цветов и газелей своего гарема безуспешно пытался забыть холодную и гордую звезду Севера.
9
Незаменимый
В то время как в своем маленьком дворце, этом втором гроте Дидоны[35], Елизавета, казалось, жила только любовью, раскол внутри нового правительства становился день ото дня все глубже.
Миних, самооценка которого намного превосходила его пусть и значительные заслуги, ежедневно давал понять соправительнице, что исключительно ему она обязана своей властью, и он сейчас является ее единственной опорой; с ее супругом, герцогом Брауншвейгским, он обходился просто-таки с презрением. Анна Леопольдовна состояла в интимных отношениях с графом Линаром[36], и вследствие этого царственные супруги относились друг к другу более чем резко, что ежедневно порождало при дворе трения и конфликты, которые только поддерживали Миниха в характере его обращения с герцогом.
Несмотря на то, что последний являлся главнокомандующим всеми вооруженными силами России, распоряжения самого Миниха, которые тоже непосредственно касались армии, очень редко доводились до его сведения, что не один раз выводило из себя вспыльчивого герцога; еще тяжелее, однако, отсутствие лада между власть имущими сказывалось на внешней политике. Миних принадлежал к горячим почитателям прусского короля Фридриха Великого[37], тогда как соправительница столь же резко была настроена против него.
И таким образом выходило, что Россия никак не могла окончательно решить для себя, как же ей все-таки действовать. Анна Леопольдовна отказывалась поддержать прусские планы, в то время как Миних всякий раз, когда она предпринимала попытку стать на сторону Австрии, с полдороги разворачивал ее обратно, ибо личное влияние этого безусловно гениального и энергичного человека на соправительницу было настолько сильным, что в конце концов он все-таки склонил ее к подписанию, – правда, скорее формального, – союза с Пруссией.
Это, как оказалось, стало его последним успехом. Вскоре после этого он заболел и на долгое время вынужден был отойти от всех государственных дел. Вместо того, чтобы сожалеть о потере этого преданного и способного человека, Анна Леопольдовна почувствовала себя свободной и поспешила до основания разрушить все выстроенное Минихом здание. В этом ее поддержал Остерман, который не хотел упускать соблазнительную возможность целиком перехватить в свои руки кормило государственной власти. Головкин[38] и Лёвенвольде объединились с ним для свержения Миниха.
Соправительница вместе с ними принадлежала к гарантам Прагматической санкции[39].
Не спрашивая Миниха, даже очевидно вопреки его воле и намерению, она заключила альянс с дворами Вены и Дрездена[40], направленный именно против Фридриха Великого, в тот момент вторгшегося в Силезию.
Когда Миних узнал об этом акте соправительницы, он в резкой форме потребовал своей отставки.
– Вот увидите, – с высокомерным смехом сказал он своему секретарю, закончив диктовать тому упомянутый документ, – это сигнал предупреждения, что они сами и все их махинации будут повержены. Да и что бы они вообще без меня делали.
Он считал себя незаменимым, хотя должен был бы по собственному опыту знать, что незаменимых людей нет.
Его просьба уйти в отставку не только не вызвала ожидаемого эффекта, но, напротив, была поспешно принята Анной Леопольдовной. Миних был уничтожен, хотя его поразил не сам удар, сколько тот факт, что люди, которые нанесли его, позабыв всякую благодарность к человеку, приведшему их на вершину власти, оказались вдобавок не способными понять, к чему это может их привести.
Уже в тот же вечер, как стало известно об отставке Миниха, записка маркиза де ля Шетарди вызвала лекаря Лестока в гостиницу французской миссии.
– Мой дорогой друг, – начал маркиз, закрывшись в своем кабинете с лейб-медиком принцессы Елизаветы, – хотя вы по профессии не дипломат и даже не политик, я, тем не менее, полагаю, что в вас скрываются все те качества, которые позволяют вам стать проводником политической интриги.
– Весьма лестно слышать, ваше превосходительство, – улыбаясь, ответил Лесток, – но прошу не забывать, что это те самые качества, которые делают человека кандидатом в Сибирь, и даже, возможно, на эшафот.
– Разумеется, мой дорогой Лесток, – продолжал де ля Шетарди, – предприятие, которое сулит его участникам исключительные выгоды, могущество, чины и богатство, не может быть безопасным. Однако все как раз и зависит от того, чтобы добиваться цели разумным и осмотрительным способом – когда шансы на успех намного превышают шансы на неудачу и когда возможность плохого результата сводится к минимуму.
– Понимаю.
– Я откровенен с вами, Лесток, – продолжал маркиз, – не только потому, что вы кажетесь мне столь же верным, как и умным, но преимущественно потому, что считаю вас хорошим французом.
– И не без основания, ваше превосходительство, – с присущим его нации воодушевлением воскликнул Лесток, – я лучше потерял бы голову, чем предал Францию!
– Итак, слушайте, – сказал маркиз, – существуют такие интересы нашего отечества, которыми в данный момент мы только и должны руководствоваться. Вы знаете, что Миних отстранен от дел, поскольку победу при дворе одержала австрийская партия. Заключается союз с Марией-Терезией[41], и супруг соправительницы, жаждущий ратных лавров, настаивает на его незамедлительном воплощении в жизнь. Не сомневаюсь, что уже скоро против Пруссии будет выставлена армия. Военный успех, если Россия начнет энергично действовать на фланге прусского короля, наверняка склонится на сторону наших противников. Предотвратить эту унижающую нас катастрофу – вот моя и ваша, мой друг, задача.
– В какой мере моя? – удивленно спросил Лесток. – Что я, ничтожный лекарь, в состоянии сделать?
– Поразмыслите-ка, Лесток, над тем, нет ли какого средства разом расстроить интриги наших врагов, у вас толковая голова, вот и пораскиньте мозгами.
Лесток уселся на стул, упер локти в колени и подпер ладонями голову.
– Есть одно-единственное средство, – произнес он наконец, пристально посмотрев на маркиза.
– И какое же?
– Мы должны свергнуть нынешнее правительство, – продолжал маленький лекарь, – и императрицей России сделать великую княжну Елизавету.
– Угадали, Лесток, – воскликнул французский посланник, – теперь-то вы, надеюсь, понимаете, какое задание вам предстоит выполнить?
Лесток кивнул в знак согласия.
– Первым делом вам необходимо заинтересовать нашими планами царевну, а затем организовать сам заговор. Народ сыт по горло господством инородцев, симпатии солдат уже давным-давно принадлежат дочери Петра Великого. Стоит одному полку встать под ее знамена, как все остальные тут же последуют его примеру. Необходимые для этого деньги я дам.
