Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба
В этом-то критическом положении, когда с одной стороны угрожали бесчисленные залпы картечи, а с другой, противоположной, — готовы были нахлынуть на них новые полчища артиллеристов, мистер Пикквик обнаружил то совершеннейшее хладнокровие, которое обыкновенно составляет неотъемлемую принадлежность великих душ. Он схватил мистера Винкеля за руку и, поставив себя между этим джентльменом и мистером Снодграсом, доказывал в самых красноречивых выражениях, что им никак не следует бояться за свою драгоценную жизнь. Конечно, немудрено было оглохнуть от этого ужасного шума; но этим только и ограничилась вся опасность.
— Но если, чего боже сохрани, ружье у кого-нибудь заряжено пулей, — говорил мистер Винкель, бледный как смерть, — в эту минуту свистнуло что-то в воздухе над самым моим ухом. Долго ли до греха? Пропадешь ни за грош!
— Не лучше ли нам повалиться на землю? — сказал мистер Снодграс.
— О, нет, это совсем не нужно; да вот уж и все кончено! — сказал мистер Пикквик. Могло статься, что губы его несколько дрожали и щеки побледнели; но зато в общих чертах физиономия великого человека не выражала никакого беспокойства.
Действительно, пальба прекратилась, и предположение мистера Пикквика совершенно оправдалось; но едва только успел он выразить свое душевное удовольствие насчет проницательности своей догадки, как опять послышалось новое, чрезвычайно быстрое движение в рядах. Раздалось могучее слово командира, и, прежде чем можно было угадать сущность нового маневра, все шесть полков со штыками наголо устремились скорым маршем на тот самый пункт, где присутствовал мистер Пикквик со своими почтенными друзьями.
Человек смертен — дело известное, и бывают иной раз такие роковые случаи, против которых вообще бессильно человеческое мужество. Сначала мистер Пикквик с недоумением взглянул в свои очки на приближающуюся массу; потом быстро повернулся к ней спиной и… не то чтоб побежал — этого никак нельзя сказать, во-первых, потому что бегство — слишком низкий термин, совсем негодный для высокого слога; во-вторых, фигура мистера Пикквика отнюдь не была приспособлена к этому постыдному разряду отступления. Нет, мистер Пикквик засеменил своими ногами и замахал обеими руками с такой быстротой, что затруднительность своего положения мог оценить в полной мере лишь много позже.
Свежие отряды, нахлынувшие с тыла на наших героев, собирались отразить нападение мнимых победителей цитадели, и следствием этого было то, что мистер Пикквик и его друзья вдруг очутились между двумя перекрестными огнями враждебных полков, выступавших скорым маршем один против другого.
— Прочь! — кричали офицеры в передовой цели…
— Прочь, прочь с дороги! — кричали офицеры других отрядов.
— Куда же нам деваться? — визжали отчаянные пикквикисты.
— Прочь, прочь, прочь! — был единственный ответ.
Наступили минуты страшной толкотни и суматохи; полки сдвинулись, сразились, отступили; площадь очистилась, и на площади лежал низверженный мистер Пикквик, и подошвы сапогов мистера Пикквика барахтались и колыхались в воздушном пространстве.
Мистер Снодграс и мистер Винкель тоже со своей стороны не замедлили при этом случае представить удивительные опыты рикошетов и кувырканий, обнаруживших во всем свете их чудную ловкость, в особенности последнего. Когда наконец он прочно утвердился на своих ногах и начал отирать желтым шелковым платком крупные капли пота со своего чела, изумленный взор его прежде всего обратился на почтенного президента, которому суждено было в эту минуту догонять свою шляпу, сорванную ветром с его головы.
Всем и каждому известно, что человек бывает поставлен в истинно плачевное положение, когда судьба, олицетворенная в сильных порывах ветра, заставляет его догонять свою собственную шляпу, и безрассудно поступают те безжалостные эгоисты, которые позволяют себе смеяться над таким человеком. Нигде, быть может, не требуется с нашей стороны столько хладнокровия и рассудительности, как в искусстве ловить шляпу: так, по крайней мере, думает мистер Снодграс, и я совершенно с ним согласен. Если вас, благосклонный читатель, постигнет такое страшное несчастье, я никак не советую вам бежать слишком скоро, иначе вы обгоните свою беглянку, медленно идти тоже нехорошо, потому что в таком случае шляпа совсем исчезнет из вида и тогда вам придется отступиться от своей собственности, а известно, на что похож человек, потерявший свою голову. Всего лучше бежать слегка, исподволь, преследовать осмотрительно, осторожно и потом вдруг, сделав решительный прыжок, схватить ее за поля и тут же надеть на голову как можно крепче. В продолжение всей этой операции не мешает слегка посмеиваться, улыбаться и делать увеселительные жесты, показывая таким образом, что эта ловля чрезвычайно забавляет вас.
Ветерок подувал довольно сильно, катя шляпу мистера Пикквика. Великий муж бежал вперед и вперед, размахивая руками и отнюдь не теряя присутствия духа; но, к несчастью, ветер сделался сильнее, шляпа раскатилась с неимоверной быстротой, и мистер Пикквик, вероятно, совсем потерял бы ее из вида, если б судьба сама не распорядилась за него, противопоставив естественную преграду своевольной беглянке.
Истощенный до изнеможения, мистер Пикквик уже готов был совсем прекратить свою погоню, как вдруг шляпа его наткнулась на колесо экипажа, стоявшего перед площадью с полдюжиной других экипажей. Заметив выгоду своего положения, мистер Пикквик сделал сильный прыжок, завладел своей собственностью и, надев ее на голову, остановился перевести дух. В эту самую минуту знакомый голос весело произнес его имя: мистер Пикквик оглянулся, и невыразимое удовольствие распространилось в его душе при том истинно поэтическом зрелище, которое открылось перед его глазами.
То была открытая коляска, без лошадей, которых поспешили выпрячь, чтоб удобнее расположиться в этом тесном месте. В коляске стояли: пожилой статный джентльмен в синем фраке со светлыми пуговицами и в огромных ботфортах, две молодые девушки в шарфах и перьях, молодой джентльмен, очевидно, влюбленный в одну из этих девушек, украшенных перьями и шарфами, одна леди сомнительного возраста, тетка или кузина, и, наконец, мистер Топман, любезный и веселый Топман, принимавший живейшее участие во всех распоряжениях и разговорах, как будто он принадлежал к этому семейству с первых лет жизни. За коляской, сзади, где прикрепляются дорожные чемоданы, виднелась огромная плетеная корзина — одна из тех благородных корзин, вид которых пробуждает в наблюдательной душе сладкие воспоминания о жареных курицах, копченых языках, бутылках вина и проч., и проч. На козлах сидел толстый красно-рыжий детина с заспанными глазами и опухлыми щеками: немудрено было догадаться, что обязанностью его было — раздавать почтенной публике лакомые припасы плетеной корзины, когда наступит для того вожделенная пора.
Лишь только мистер Пикквик окинул проницательным взглядом все эти интересные предметы, верный ученик его закричал опять веселым и беззаботным тоном:
— Пикквик, Пикквик! Идите к нам! Скорее!
— Пожалуйте к нам, сэр, прошу покорно! — сказал пожилой статный джентльмен. — Джо! Ах, черт побери, он опять заснул. — Джо, отвори дверцы!
Толстый детина медленно спустился с козел и, покачиваясь с боку на бок, отворил дверцы. В эту минуту подошли к коляске мистер Снодграс и мистер Винкель.
— Всем будет место, господа, пожалуйте! — продолжал статный джентльмен. — Двое сядут в коляске, а один на козлах. Джо, приготовь место для одного из этих господ. Теперь, сэр, милости просим.
И статный джентльмен дюжей рукой втащил в коляску Пикквика и Снодграса. Мистер Винкель вскарабкался на козлы, где рядом с ним поместился и толстый детина.
Мистер Пикквик раскланялся со всей компанией и радушно пожал руку статному джентльмену в огромных ботфортах.
— Ну, как ваше здоровье, сэр? — сказал статный джентльмен, обращаясь к мистеру Снодграсу с отеческой заботливостью. — Рад, очень рад, все в порядке, я надеюсь. — Вы как поживаете, сэр? — продолжал он, говоря мистеру Винкелю. — Все вы здоровы? Прекрасно, прекрасно! — Мои дочери, господа, прошу познакомиться, и вот моя сестра, мисс Рэчел Уардль. Она еще не замужем и, как видите, недурна… неправда ли, сэр? А?
Он весело толкнул локтем мистера Пикквика и залился самым радушным смехом.
— Ах, братец, как не стыдно! — проговорила мисс Уардль с неодобрительной улыбкой.
— Чего тут стыдиться? Это всякий видит, — сказал статный джентльмен. — Прошу извинить, господа, вот еще мой приятель, мистер Трундель. Теперь мы все знакомы и, стало быть, можем с большим комфортом смотреть на маневры.
Статный джентльмен надел очки, мистер Пикквик вооружился подзорной трубой, и вся компания принялась смотреть на военные маневры, изредка, временами поглядывая друг на друга.
