Максим Горький - Рассказы. Очерки. Воспоминания. Пьесы
Звонцов. Не вовремя заболел тесть.
Башкин. Да. Стесняет. Время такое, что умные люди, как фокусники, прямо из воздуха деньги достают.
Звонцов. Н-да. К тому же революция будет.
Башкин. Это я не одобряю. Была она в пятом году. Бестолковое дело.
Звонцов. В пятом был — бунт, а не революция. Тогда крестьяне и рабочие дома были, а теперь — на фронтах. Теперь революция будет против чиновников, губернаторов, министров.
Башкин. Если бы так — давай бог! Чиновники хуже клещей, вцепятся, не оторвешь…
Звонцов. Царь явно не способен править.
Башкин. Поговаривают об этом и в купечестве. Будто мужик какой-то царицу обошел?
Варвара на лестнице, слушает.
Звонцов. Да. Григорий Распутин.
Башкин. Не верится в колдовство.
Звонцов. А — в любовников — верите?
Башкин. На сказку похоже. У нее — генералов — сотни.
Варвара. Глупости какие говорите вы.
Башкин. Все так говорят, Варвара Егоровна. Я все-таки полагаю, что без царя — нельзя!
Звонцов. Царь должен быть не в Петрограде, а — в голове. Кончился спектакль?
Варвара. Отложили. Приехал какой-то ревизор, — вечером эшелон раненых будет, около пятисот. А места для них нет.
Глафира. Мокей Петрович, вас зовут.
Башкин ушел, оставив на столе теплый картуз.
Варвара. Что ты с ним откровенничаешь? Ты же знаешь, что он шпионит за нами для матери! Картуз этот он лет десять носит, жадюга! Просален весь. Не понимаю, почему ты с этим жуликом…
Звонцов. Ах, оставь! Хочу занять у него денег на взятку Бетлингу…
Варвара. Но я же тебе сказала, что все это устроит Лиза Достигаева через Жанну! И обойдется — дешевле…
Звонцов. Надует тебя Лизавета…
Ксения(из комнаты мужа). Уговорите вы его, чтобы лежал! Он там ходит и Мокея ругает… Ах, господи!..
Звонцов. Поди ты, Варя…
Булычов(в халате, в валяных туфлях). Ну, и что еще? Несчастная война?
Башкин(идя за ним). Кто же спорит?
Булычов. Для кого несчастная?
Башкин. Для нас.
Булычов. Для кого — для нас? Ты же говоришь; от войны миллионы наживают? Ну?
Башкин. Для народа… значит…
Булычов. Народ — мужик, ему — все равно: что жить, что умирать. Вот какая твоя правда!
Ксения. Да — не сердись ты! Вредно тебе…
Башкин. Ну, что вы? Какая же это правда?
Булычов. Самая настоящая! Это и есть правда. Я говорю прямо: мое дело — деньги наживать, а мужиково — хлеб работать, товары покупать. А какая другая правда есть?
Башкин. Конечно, это — так, а все-таки…
Булычов. Ну, а что — все-таки? Ты о чем думаешь, когда воруешь у меня?
Башкин. Зачем же вы обижаете?
Ксения. Ну, что ты, Варя, глядишь? Уговори его! Ему лежать велено.
Булычов. Ты — о народе думаешь?
Башкин. И — при людях обижаете! Ворую! Это надо доказать!
Булычов. Доказывать нечего. Всем известно: воровство дело законное. И обижать тебя — незачем. От обиды ты не станешь лучше, хуже станешь. И воруешь — не ты — рубль ворует. Он, сам по себе, есть главный вор…
Башкин. Это один Яков Лаптев может говорить.
Булычов. Вот он и говорит. Ну, ступай. А взятку Бетлингу не давать. Довольно давали, хватит ему на гроб, на саван, старому черту! Вы что тут собрались? Чего ждете?
Варвара. Мы ничего не ждем…
Булычов. Будто — ничего? Когда — так, идите по своим делам. Дело-то у вас — есть? Аксинья, скажи, чтоб у меня проветрили. Душно там, кислыми лекарствами пахнет. Да — пускай Глафира квасу клюковного принесет.
Ксения. Нельзя тебе квасу-то.
Булычов. Иди, иди! Я сам знаю, чего нельзя, что можно.
Ксения(уходя). Кабы знал…
Все ушли.
Булычов(обошел вокруг стола, придерживаясь за него рукой. Смотрит в зеркало, говорит почти во весь голос). Плохо твое дело, Егор. И рожа, брат, у тебя… не твоя какая-то!
Глафира(с подносом, на нем стакан молока). Вот вам молоко.
Булычов. Тащи кошке. А мне — квасу. Клюковного.
Глафира. Квасу вам не велят давать.
Булычов. Они не велят, а ты — принеси. Стой! Как по-твоему — умру я?
Глафира. Не может этого быть.
Булычов. Почему?
Глафира. Не верю.
Булычов. Не веришь? Нет, брат, дело мое — плохо! Очень плохо, я знаю!
Глафира. Не верю.
Булычов. Упряма. Ну, давай квасу! А я померанцевой выпью… Она — полезная. (Идет к буфету.) Заперли, черти. Эки свиньи! Оберегают. Похоже, что я заключенный. Арестант… вроде.
Занавес
Второй акт
Гостиная Булычовых. Звонцов и Тятин — в углу, за маленьким круглым столом, на столе бутылка вина.
Звонцов(закуривая). Понял?
Тятин. По чести говоря, Андрей, не нравится мне это…
Звонцов. А — деньги нравятся?
Тятин. Деньги, к сожалению, нравятся.
Звонцов. Ты — кого жалеешь?
Тятин. Себя, разумеется…
Звонцов. Есть чего жалеть!
Тятин. Все-таки, знаешь, я сам себе — единственный друг.
Звонцов. Ты бы не философствовал, а — думал.
Тятин. Я — думаю. Девица она избалованная, трудно будет с ней.
Звонцов. Разведешься.
Тятин. А деньги-то у нее останутся…
Звонцов. Сделаем так, что у тебя будут. А Шурку я берусь укротить.
Тятин. По чести сказать…
Звонцов. Так, что ее поторопятся выдать замуж и приданое будет увеличено.
Тятин. Это ты… остроумно! А какое приданое?
Звонцов. Пятьдесят.
Тятин. Тысяч?
Звонцов. Пуговиц.
Тятин. Верно?
Звонцов. Но ты подпишешь мне векселей на десять.
Тятин. Тысяч?
Звонцов. Нет, рублей! Чудак!
Тятин. Мно-ого…
Звонцов. Тогда — прекратим беседу.
Тятин. А ты… все это серьезно?
Звонцов. Несерьезно о деньгах только дураки говорят…
Тятин(усмехаясь). Черт возьми… Замечательно придумано.
Входит Достигаев.
Звонцов. Рад, что ты, кажется, что-то понимаешь. Тебе, интеллигенту-пролетарию, нельзя в эти лютые дни…
Тятин. Да, да, конечно! Но — мне пора в суд.
Достигаев. Чем ты расстроен, Степаша?
Звонцов. Мы — о Распутине вспомнили.
Достигаев. Вот — участь, а? Простой, сибирский мужик — с епископами, министрами в шашки играл! Сотнями тысяч ворочал! Меньше десяти тысяч взятки — не брал! Из верных рук знаю — не брал! Вы что пьете? Бургонское? Это винцо тяжелое, его за обедом надо пить, некультурный народ!
Звонцов. Как вы нашли, тестя?
Достигаев. А — чего же его искать, — он не прятался. Ты, Степаша, принес бы стаканчик мне.
Тятин не торопясь уходит.
А Булычов, надо прямо сказать, в плохом виде! В опасном положении он…
Звонцов. Мне тоже кажется, что…
Достигаев. Да, да! Это самое. И при этом боится он умереть, а потому — обязательно умрет. И ты этот факт — учти! Дни нашей жизни такие, что ротик разевать нельзя, ручки в карманах держать — не полагается. Государственный плетень со всех сторон свиньи подрывают, и что будет революция, так это даже губернатор понимает…
Тятин[(входит)]. Егор Васильевич в столовую вышел.
Достигаев(берет стакан). Спасибо, Степаша. Вышел, говоришь? Ну, и мы туда.
Звонцов. Промышленники, кажется, понимают свою роль…[202]
Идут — Варвара, Елизавета.
Достигаев. Московские-то? Еще бы не понимали!
Елизавета. Они пьют, как воробушки, а там Булычов рычит — слушать невозможно!
