Элизабет Гаскелл - Жены и дочери
— Мне сказали, леди Камнор, что цена на этот шелк снизилась. Я купила его в Ватерлоо Хаус после окончания сезона, — сказала миссис Гибсон, касаясь того самого прекрасного платья, что было надето на ней, возражая леди Камнор и натыкаясь на тот самый источник недовольства.
— Снова, Клэр! Сколько я должна говорить вам, что я не думала ни о вас, ни о ваших платьях, стоят ли они много или мало. Ваш муж обязан платить за них, и это его касается, тратите ли вы на ваши платья больше, чем должно.
— Платье стоило всего лишь пять гиней, — оправдывалась миссис Гибсон.
— И оно очень милое, — заметила леди Харриет, наклоняясь, чтобы рассмотреть его, и тем самым надеясь успокоить бедную обиженную женщину. Но леди Камнор продолжила:
— Нет! Вам следовало узнать меня лучше к этому времени. Когда я думаю о чем-то, я это высказываю. Я не хожу вокруг да около. Я пользуюсь простым языком. Я расскажу вам, где, вы, Клэр, по моему мнению, допустили ошибку, если хотите знать, — нравилось ей это или нет, сейчас шел откровенный разговор. — Вы испортили вашу девочку, она не знает свою собственную душу. Она повела себя отвратительно с мистером Престоном. И это все последствия ошибок в ее образовании. Вам за многое придется ответить.
— Мама, мама! — воскликнула леди Харриет, — мистер Престон не хотел говорить об этом.
И в то же самое мгновение миссис Гибсон воскликнула: «Синтия… мистер Престон!» — таким удивленным тоном, что если бы у леди Камнор было в привычке наблюдать за эффектом от своих слов, она бы обнаружила, что миссис Гибсон совершенно не знала об упомянутой истории.
— Что касается желаний мистера Престона, полагаю, я не обязана считаться с ними, когда чувствую, что мой долг порицать за ошибки, — надменно произнесла леди Камнор для леди Харриет. — Клэр, вы хотите сказать, что не знали, что ваша дочь некоторое время была помолвлена с мистером Престоном… несколько лет, я полагаю… и, наконец, предпочла разорвать помолвку… и воспользовалась дочкой Гибсона… я забыла ее имя… как марионеткой, сделав ее и себя темой для городских пересудов… мишенью для всех Холлингфордских сплетниц? Я помню, когда я была молода, у нас была девочка по имени Изменница Джесси. Вам следует присматривать за вашей юной леди, иначе она получит подобное имя. Я говорю с вами как друг, Клэр, по моему мнению, ваша девочка доставит себе еще больше неприятностей, прежде чем удачно выйдет замуж. Не то, чтобы я совершенно безразлично отношусь к чувствам мистера Престона. Я даже не знаю, есть ли у него чувства или нет. Но я знаю, что станется с молодой женщиной, бросающей женихов. А теперь вы обе можете идти и прислать ко мне Брэдли, я устала и хочу немного вздремнуть.
— В самом деле, леди Камнор… вы мне верите? Я не думаю, что Синтия была когда-либо помолвлена с мистером Престоном. Это был давний флирт. Я боюсь…
— Позовите Брэдли, — устало произнесла леди Камнор, ее глаза закрылись. Леди Харриет слишком хорошо знала настроения свой матери, чтобы едва ли не насильно увести миссис Гибсон, тем временем продолжавшую говорить, что едва ли в подобном утверждении есть хоть доля правды, даже если его произнесла дорогая леди Камнор.
Оказавшись в своей комнате, леди Харриет сказала:
— Теперь, Клэр, я расскажу вам обо всем. Думаю, вам придется в это поверить, поскольку сам мистер Престон рассказал мне об этом. Узнав о большой суматохе в Холлингфорде вокруг мистера Престона, я встретилась с ним на прогулке верхом и расспросила его, отчего вся эта суета. Он, явно, не хотел об этом говорить. Полагаю, никто бы не захотел признаваться, что его бросили. И он взял с меня и с моего отца обещание, что мы никому не расскажем. Но папа рассказал… сами понимаете, это то, что послужило маме основанием, и довольно хорошим.
— Но Синтия помолвлена с другим человеком… это правда. И еще один — очень хорошая партия — делал ей предложение в Лондоне. Мистер Престон всегда является источником неприятностей.
— Нет! Я полагаю, что в этом случае должно быть именно ваша прелестная мисс Синтия привлекла одного мужчину и обручилась с ним… точнее — с двумя, а третий сделал ей предложение. Я не выношу мистера Престона, но думаю, что довольно жестоко обвинять его за то, что он рассержен на соперников, которые, как я полагаю, являются причиной того, что его бросили.
— Я не знаю. Я всегда чувствовала, что он злится на меня, у мужчин столько способов быть злыми. Вы должны признать, что если бы он не встретился вам, я бы так не разозлила дорогую леди Камнор.
— Она только хотела предупредить вас о Синтии. Мама всегда была очень пристрастна к собственным дочерям. Она была очень сурова к малейшему проявлению флирта, и Мэри будет похожа на нее!
— Но Синтия будет флиртовать, я ничего не могу с этим поделать. Она не шумит и не хихикает. Она всегда леди… это все должны признать. Но у нее есть способ привлечь мужчин, должно быть, она унаследовала его от меня, — здесь миссис Гибсон слабо улыбнулась и не возражала бы против подтверждающего комплимента, но его не последовало. — Тем не менее, я поговорю с ней. Я доберусь до сути дела. Пожалуйста, передайте леди Камнор, что меня так потрясло то, как она говорила о моем платье и прочем. Оно стоит всего пять гиней, а могло бы стоить восемь.
— Что ж, не беспокойтесь. Вы очень раскраснелись, у вас почти лихорадочный румянец! Я слишком долго продержала вас в жаркой маминой комнате. Знаете ли вы, она весьма довольна, что вы здесь?
Леди Камнор в самом деле была довольна, несмотря на постоянные нотации, которые она читала «Клэр», от которых бедная миссис Гибсон уворачивалась так же беспомощно, как гусеница. И леди Харриет ласкала миссис Гибсон больше обычного, чтобы возместить то, через что ей пришлось пройти в комнате выздоравливающей. Леди Куксхавен разумно с ней говорила, перемешав щепотки науки и глубоких мыслей, что было очень лестно, хотя в общем, непонятно. Лорд Камнор, добродушный, с веселым нравом и без предрассудков, был всецело благодарен ей за ее любезность, и за то, что она приехала повидать леди Камнор. И его благодарность приняла материальную форму в виде телячьей вырезки и дичи. Вспоминая о своем визите по пути домой в уединенной роскоши тауэрского экипажа, миссис Гибсон нашла всего лишь одну большую неприятность — недовольство леди Камнор — и она предпочла считать виной всему Синтию, вместо того, чтобы увидеть, что источник недовольства графини в состоянии ее здоровья. Миссис Гибсон совершенно не собиралась карать Синтию за это неудобство, как и не собиралась ругать ее за необъяснимое поведение, которое можно было как-то оправдать. Но застав дочь спокойно отдыхающей в гостиной, она уныло села в собственное легкое кресло и в ответ на быстрые слова Синтии:
— Ну, мама, как ты? Мы не ждали тебя так рано! Позволь мне снять с тебя шляпку и шаль! — ответила печально:
— Этот визит не был таким счастливым, чтобы мне хотелось продолжить его, — ее взгляд был сосредоточен на ковре, а лицо оставалось обиженным.
— Что случилось? — спросила Синтия со всей искренностью.
— Ты! Синтия — ты! Я не думала, когда ты родилась, что мне придется терпеть подобные разговоры о тебе.
Синтия откинула голову назад, и злой огонек мелькнул в ее глазах.
— Какое им дело до меня? Как они смеют говорить обо мне?
— Все говорят о тебе. И неудивительно. Лорд Камнор всегда узнает обо всем. Тебе следовало больше заботиться о том, что ты делаешь, Синтия, если ты не хочешь, чтобы о тебе говорили.
— Скорее зависит от того, что говорят люди, — сказала Синтия, показывая легкость, которой не чувствовала. Она предвидела, что за этим последует.
— Во всяком случает, мне это не нравится. Мне неприятно слушать об ошибках своей дочери, о ее флирте, о ее измене от леди Камнор, выслушивать от нее нотацию, будто я имела к этому какое-то отношение. Заверяю тебя, ты испортила мой визит. Нет! Не тронь мою шаль! Когда я пойду к себе в комнату, я возьму ее сама.
Синтия оказалась припертой к стенке и, сев, осталась с матерью, которая для виду время от времени вздыхала.
— Ты бы не хотела рассказать мне, что они говорили? Если меня повсюду обвиняют, мне следует знать, за что. Вот и Молли, — девушка как раз вошла в комнату, посвежевшая после утренней прогулки. — Молли, мама вернулась из Тауэрса, милорд и миледи оказали мне честь, обсуждая мои преступления и провинности. И я спрашиваю маму, что они говорили. Я не более добродетельна, чем другие, но я не могу понять, что графу и графине придется делать со мной, бедняжкой.
— Это не ради тебя! — возразила миссис Гибсон. — Это было ради меня. Они сочувствовали мне, поскольку неприятно слышать, что имя твоей дочери у всех на устах.
— Как я сказала ранее, это зависит от того, как это звучит из уст других. Если бы я собралась замуж за лорда Холлингфорда, я не сомневаюсь, что все говорили бы обо мне, и ни ты, ни я, в конце концов, не возражали бы против этого.
