Михаил Булгаков - Том 8. Театральный роман
Исследователи творчества Булгакова относят «Рашель» к «самым совершенным оперным либретто» (Н. Шафер), «более других опытов Булгакова-либреттиста и законченна в своих жанровых формах», может рассматриваться «как существенное явление в истории отечественного оперного либретто» (Ю. В. Бабичева).
Но судьба и этого либретто М. А. Булгакова неутешительная: по переписке Булгакова и Дунаевского, по записям в дневнике Е. С. Булгаковой можно проследить творческую историю этого произведения.
23 сентября 1938 года М. А. Булгаков приступил к работе над «Рашелью», а накануне Яков Леонтьевич Леонтьев, замечательный и преданный друг последних лет, от имени Большого театра предложил М. А. делать либретто по «Мадемуазель Фифи» с Дунаевским: «…М. А. попросил достать из библиотеки Мопассана в подлиннике.» 25 сентября: «М. А. — за „Фифи“». 26 сентября: «Вечером — „Фифи“. Читал мне первую картину». 3 октября: «Днем М. А. рассказывал Самосуду в театре содержание „Рашели“ („Фифи“). Тому понравилось, но он сейчас же, по своему обыкновению, стал делать предложения каких-то изменений.
М. А. грустен, но ничего поделать нельзя. Приходится работать и подчиняться указаниям, делать исправления. Выхода никакого нет». 7 октября: «Вчера приехали: Яков Л., Дунаевский Исаак, еще — какой-то приятель его… Либретто „Рашели“ им чрезвычайно понравилось. Дунаевский, вообще экспансивная натура, зажегся, играл, импровизировал польку, взяв за основу несколько тактов, которые М. А. выдумал в шутку, сочиняя слова польки. Дунаевский возбужденно говорил:
— Тут надо будет брать у Бизе, у Пуччини! Что-нибудь такое страстное, эмоциональное! Вот послушайте, это ария Рашели!
Тут же начинал делать парафразы из упомянутых композиторов, блестел глазам, вертелся, как вьюн, подпрыгивал на табуретке.
Рассказал — очень умело — несколько остроумных анекдотов. Объяснялся М. А. в любви. Словом, стояло полное веселье. Как вдруг Яков сказал мне отдельно, что Самосуд заявил:
— Булгаков поднял вещь до трагедии, ему нужен другой композитор!
Ну и предатель этот Самосуд. Продаст человека ни за грош. Это ему нипочем». 8 октября: «Дунаевский прислал громадную корзину цветов мне». 9 октября: «… подсел Самосуд, разговор был о „Рашели“. Он стоит на своем: только Кабалевский может сделать эту музыку». 14 октября: «М. А. рассказывал содержание „Рашели“. Мелику понравилось очень. Хотя тут же возник вопрос — как же показывать в опере кюре! Но если его заменят кем-нибудь другим — все пропадет. Будет нехудожественно, а сейчас так хорошо.
Дунаевский играл свои вальсы и песенки…»
22 декабря: «Миша прочитал Дунаевскому первую картину и часть второй. Дунаевский (потом) — после обеда — импровизировал — и очень в духе вещи.
Вообще (боюсь ужасно ошибиться!) Дунаевский производит на меня впечатление человека художественной складки, темпераментного, загорающегося и принципиального — а это много значит!
Он хотел, чтобы Миша просто отдал бы ему „Рашель“, не связываясь с Большим. Но Миша не может, он должен по своему контракту с Большим, сдать либретто в театр.
Решили, что Дунаевский будет говорить с Самосудом и твердо заявит, что делать „Рашель“ будет он…» (с. 232)
А вот несколько фактов из переписки Булгакова и Дунаевского.
1 декабря 1938 года Булгаков писал Дунаевскому: «…Я отделываю „Рашель“ и надеюсь, что на днях она будет готова. Очень хочется с Вами повидаться… И „Рашель“, и я соскучились по Вас…» В ответ Дунаевский 4 декабря 1938 года сообщает: «…Я счастлив, что Вы подходите к концу работы, и не сомневаюсь, что дадите мне много подлинного вдохновения блестящей талантливостью Вашего либретто… Я днем и ночью думаю о нашей чудесной „Рашели“». 18 января 1939 года Дунаевский писал Булгакову: «…Считаю первый акт нашей оперы с текстуальной и драматургической сторон шедевром. Надо и мне теперь подтягиваться к Вам. Я получил письмо Якова Леонтьевича — очень хорошее, и правильное письмо. Я умоляю Вас не обращать никакого внимания на мою кажущуюся незаинтересованность. Пусть отсутствие музыки не мешает Вашему прекрасному вдохновению. Дело в том, что я всегда долго собираюсь в творческий путь…»
Булгаков призывал Дунаевского ковать железо, пока горячо, писать, писать музыку, но Дунаевский почувствовал, что писать музыку на либретто Булгакова — это зря марать бумагу и «терять время».
Наконец 7 апреля 1939 года Булгаков написал Дунаевскому: «Посылаю при этом 4 и 5 картины „Рашели“. Привет!»
А Е. С. Булгакова приписала в том же письме: «Миша мне поручил отправить Вам письмо, и я пользуюсь случаем, чтобы вложить мою записку. Неужели и „Рашель“ будет лишней рукописью, погребенной в красной шифоньерке! Неужели и Вы будете очередной фигурой, исчезнувшей, как тень, из нашей жизни? У нас было уже много таких случаев. Но почему-то в Вас я поверила. Я ошиблась?» (Письма, с. 460–462).
В дневнике Е. С. Булгакова рассказывает о том, как еще в феврале 1939 года Булгаков и Дунаевский работали над оперой, в марте она перепечатала готовый текст и сдала в театр.
На этом творческая история «Рашели» завершилась.
В 1943 году композитор Глиэр и М. Алигер подготовили оперу, учитывая ее патриотическое звучание, ее разрешили к постановке. «К сожалению, никаких свидетельств того, что „Рашель“ увидела свет, найти не удалось», — писал Н. Павловский (Театр, 1981, № 5).
12
Как читатель помнит, М. А. Булгаков в июле 1936 года, казалось бы, завершил роман и в конце главы «Последний путь» поставил слово: «Конец». И после этого рукопись романа была отложена на неопределенное время.
«Следующий этап работы над романом — это переписывание набело, сообщает В. И. Лосев, тщательно изучивший по материалам ОР РГБ творческую историю романа. — Одновременно вносятся изменения и дополнения, иногда весьма существенные. Изменяется также структура романа, переименовываются некоторые главы.
О сроках начала этой работы можно говорить предположительно, поскольку рукопись не датирована, а в письмах писателя и в дневнике. Е. С. Булгаковой это событие никак не отражено. Скорее всего, это — вторая половина 1936–1937 гг.
Первая чистовая рукопись была названа так: „Михаил Булгаков. Роман“. Она включает первые три главы и незаконченную главу „Дело было в Грибоедове“. На этом переписывание романа прекратилось. Возможно, одна из причин та, что в тексте не раз упоминались лица, принадлежавшие к „верхушке“ тогдашнего руководства страны (например, К. Радек), кроме того, слишком „натурально“ описывались представители писательского цеха.
Весной 1937 г. Булгаков вновь приступил к переписыванию романа, но уже в новой тетради. На титульном листе он записал: „М. Булгаков. Князь тьмы. Роман. Москва. 1928–1937“. Структура глав та же, что и в предыдущем незаконченном беловике. Вторая же глава, „Золотое копье“, вообще оставлена без изменений, переделаны лишь начальные фразы» (См.: «Неизвестный Булгаков». Москва, издательство «Книжная палата», 1993, с. 409).
М. О. Чудакова писала об этой рукописи: «На этот раз было написано 13 глав — немногим более трети романа. Эта — пятая, незаконченная редакция составила две тетради — 299 страниц текста (7.5–6) — и оборвалась на главе „Полночное явление“ следующими словами: „Выяснилось, что он написал этот роман, над которым просидел три года в своем уютном подвале на Пречистенке, заваленном книгами, и знала об этом романе только одна женщина. Имени ее гость не назвал, но сказал, что женщина умная, замечательная…“» (7.6, 298–299). (См.: «Записки отдела рукописей». Книга, 1976, с. 128).
Эти тринадцать глав «„пятой“ незаконченной редакции» впервые опубликовал В.И. Лосев под названием «Князь тьмы» в сборнике «Неизвестный Булгаков». В этой публикации 13 глава называется «Явление героя», а не «Полночное явление», как утверждает М. Чудакова.
На это разночтение следует обратить внимание текстологам, которые будут, надеюсь, готовить академическое издание романа. Да и сам В. И. Лосев в другой публикации сообщает: «Всего было написано тринадцать глав, причем последняя глава — „Полночное явление“ — была оборвана на фразе: „Имени ее гость не назвал, но сказал, — что женщина умная, замечательная…“» (См.: Михаил Булгаков. Великий канцлер. Черновые редакции романа «Мастер и Маргарита». М., Новости, 1992, с. 17). Значит, речь идет об одних тех же двух тетрадях, которые хранятся в фонде 562, к. 7, ед. хр. 5, 6 в ОР РГБ.
Здесь публикуется по расклейке книги «Неизвестный Булгаков» (Составление и комментарии Виктора Лосева. Текстологическая подготовка Виктора Лосева, Владимира Волкова, Михаила Маливанова, Татьяны Назаровой).
Дальнейшая творческая история романа отражена в скупых строчках «Дневника Елены Булгаковой»:
9 мая 1937 года Михаил Афанасьевич «читал первые главы своего романа о Христе и дьяволе»; 11 мая: «А вечером — к Вильямсам. Петя говорит — не могу работать, хочу знать, как дальше в романе. М. А. почитал несколько глав. Отзывы — вещь громадной сила, интересна своей философией, помимо того, что увлекательна сюжетно и блестяща». 13 мая: «М. А. сидит и правит роман — с самого начала (О Христе и дьяволе) с литературной точки зрения. За ужином узнали…» 15 мая Булгаков продолжил чтение романа. 17 мая: «Вечером М. А. работал над романом о Воланде». 18 мая: «Вечером М. А. опять над романом».
