Кодзиро Сэридзава - Книга о Небе
Твоя супруга была единственной дочерью делового человека из Нагои, у него было две содержанки, и она решила, что все мужчины таковы… Мужчина, которого она выбрала себе в мужья, был совсем другим, и она растерялась, но все-таки втайне ждала, что за эти 45 дней он покажет свое настоящее лицо, однако этого не случилось, он оставался неизменно спокойным и подбадривал ее, говоря, что скоро они прибудут в рай на земле.
И вот, прибыв в Париж, вы поселились в заранее снятом для вас доме пожилых супругов, и с того дня исчезла разница между французами и японцами, и хотя говорили вы на разных языках, смогли достигнуть полного взаимопонимания… Твоя супруга, впервые улыбнувшись тебе, сказала: «Ты был прав, эта страна — земной рай, и я, став здесь другим человеком, смогу тебя радовать!..»
Решив, подобно здешним женщинам, совершить свою революцию, она постоянно воспевала в душе либертэ (свободу), эгалитэ (равенство), фратернитэ (всеобщую любовь и братство), а через полгода, прослушав курс лекций в университете Сорбонны, стала настоящей француженкой. Мало того, претворив в жизнь убеждения друзей мужа, радовала обитателей рая.
Например, следуя теории Жана Бруделя о женской эмансипации, она сменила традиционную одежду, прежде всего корсет, на новую, щадящую женское тело. Кроме того, остригла свои черные волосы, которыми дорожила всю жизнь, стала носить европейские короткие юбки до колен, стала активно участвовать в жизни наравне с мужчинами.
Такова была ваша повседневная жизнь, жизнь обитателей рая, полная счастья. А через два года ей был дарован ребенок. Ты собирался, получив ученую степень, обрести материальную независимость, но тебя свалил туберкулез легких. Эта болезнь на вашей родине считалась смертельной, а здесь тебя послали на лечение в горный санаторий, она же, несмотря на ребенка, продолжала, как прежде, активно участвовать в жизни.
Через два года тебе было разрешено вернуться к нормальной жизни, лечащий врач посоветовал омыть внутренние органы воздухом родины, и после некоторых колебаний вы временно вернулись на родину, словно бы совершая экскурсию из рая и ад.
На французском корабле вы прибыли в Кобе поздней осенью 1929 года. В порту вас ждали родители жены, у которых буквально подкосились ноги при виде ее стриженых волос. Они сказали, что в таком виде нельзя возвращаться в Нагою, и вы спрятались в гостинице в Кобе.
Но вскоре ты увидел в журнале «Кайдзо» объявление о конкурсе повестей объемом 100 страниц: в конце месяца кончался прием заявок, и, решив участвовать в конкурсе, ты сказал об этом жене и из Кобе направился прямиком в дом токийского отца.
Помнится, Япония, как вы и думали, оказалась адским миром, полным феодальных условностей в отношениях людей, и вам, райским жителям, было душно в этой атмосфере.
На следующий год, весной, твоя повесть, отправленная на конкурс, получила первое место, тебе вручили премию, сумма которой равнялась твоей двухгодичной зарплате на последней службе. Когда, воспользовавшись открывшейся возможностью, ты стал писателем, родители жены обозвали тебя писакой и с презрением порвали с тобой всяческие родственные отношения.
Вот так вы, супруги, через много лет вернулись в ад, на родину, из райской жизни. Жена с ребенком отправилась к родителям в родные места, а ты опять стал иждивенцем в доме токийского отца. Вы прожили врозь два года, и в обществе стали считать, что вы разошлись. За эти два года отец твоей жены успешно вел дела в Токио и построил там великолепный дом, попросив ее пожить в этом доме в его отсутствие. Когда она переехала туда с ребенком, обнаружилось, что там были приготовлены комнаты и для ее мужа, вплоть до кабинета. Поэтому она сразу же пригласила тебя, своего мужа, обитателя рая, и вы, смеясь от радости, обняли друг друга… В то время она, с ее стрижкой и в японской одежде, была прекрасна…
— По словам твоей супруги, ты ни разу не выражал ей свое недовольство, — добавил Жак к своему рассказу.
— Так и было, я и в самом деле ни разу не выражал недовольства.
— Твоя супруга говорит, что ты, живя в Мире явлений, в то же время обладал душой человека Истинного мира.
— Скорее она сама была такой…
— Твоя супруга говорит, что ее встреча с тобой была счастьем всей ее жизни.
— Это я так должен говорить. Потому что вот уже десять лет, как ее не стало, но я не только не забыл ее, она для меня как будто жива.
— Она жива… Твоя супруга говорит, что, когда она в Истинном мире слушает Небесную музыку, ей часто хочется, чтобы и ты мог услышать ее… Она говорит, что ты любишь музыку.
— Спасибо. Вот оно что, оказывается… И вправду, порой я вдруг слышу обрывки удивительных мелодий. Желание моей жены и твое желание передается и мне. Это счастье — хоть и чуть-чуть, но я могу услышать Небесную музыку… Правда, Жак.
— Ну, крепись. Пиши хорошие вещи. Потому что люди приободряются, узнав, что в таком возрасте ты хорошо пишешь. Девяносто лет или девяносто шесть — это не чужие годы, а твои. И корысти в тебе никакой… Потому что ты честно доносишь до читателя душу Великой Природы. Я тоже сотрудничаю с тобой, но именно она диктует тебе, что писать. С этой уверенностью и верой в свои силы постарайся донести до всех ее нежную душу, любовь и радость…
— Побудь еще, Жак.
— Скоро еще приду… Как-нибудь вместе с твоей супругой… Твоя супруга радуется.
Я поспешно поднялся с постели, но в это время Жака уже не было на стуле. Я посмотрел вверх, туда, куда он удалился, но оттуда только тихо доносилась чудесная музыка.
Я не мог сдержать подступавших слез при мысли, что Жак пребывает там, в том мире.
Глава пятая
В то утро ко мне пришел мой редактор, объявил, что вышла моя книга «Жизнь человека», и вручил мне десять ее экземпляров.
Книга была в красивом переплете, я открыл ее, чтобы вспомнить начало.
Там описывалось, что немцы, живущие в Восточной и Западной Германии, разрушили Берлинскую стену, символизирующую противостояние и борьбу двух этих стран, и, прежде враждовавшие друг с другом, люди обнимаются и радуются.
По просьбе издательства я подписал двадцать экземпляров своей новой книги. Редактор положил их в бумажный пакет и с трудом дотащил до машины издательства, ждущей его за воротами.
В этот момент заговорила старая слива:
— Сэнсэй, поздравляю. Говорят, у вас вышла новая книга…
— А, спасибо, — ответил я и тут увидел, что на плоских камнях садовой дорожки рассыпано множество желтых шариков, похожих на драгоценные камешки.
— Ничего удивительного, сэнсэй. Это все мои плоды. Вы ведь знаете, этот год — первый год наступления Райского мира… Даже такие старики, как я, по милости Великой Природы одарены изобилием плодов…
— Что значит: Райский мир, первый год?…
— Сэнсэй, вам, конечно, должно быть известно, что Бог-Родитель Великой Природы, создавший человека, впервые по прошествии многих сотен миллионов лет спустился на Землю для того, чтобы помогать людям?.. Кажется, это было в 1987 году, с тех пор Он трудился немало и… в этом году люди, к его радости, наконец-то смогли начать «жить в радости» — согласно идеалу Великой Природы… Отныне человеческое общество, бывшее миром Ада, начнет превращаться в мир Рая.
— Короче говоря, ты говоришь о «жизни в радости»?
— Сэнсэй, простите, что задерживаю вас, ведь вы так заняты. Об этом давайте поговорим как-нибудь в другой раз, не спеша. Потому что и мои друзья, деревья, тоже радуются.
Я поспешно прошел в гостиную и, взяв десять принесенных мне книжек, положил их на стол в своем кабинете.
Мне хотелось, чтобы все вещи в моем кабинете, которые помогали мне, увидели, что текст, над которым я так трудился, превратился в великолепную книгу.
Прежде всего я подписал три экземпляра для своих троих дочерей. Затем с двумя книгами в руках спустился вниз. И пошел в комнату покойной жены.
Никто не пользовался этой комнатой, и как-то незаметно дочери стали называть ее «комнатой Бога». Под парижской картиной художника Саэки Юдзо, висевшей на противоположной от двери стене, стоял большой обогреватель, на нем, в соответствии с названием этой комнаты, в ряд стояли семь текстов и фотографий.
Я положил на обогреватель одну книгу «Жизнь человека». Я хотел преподнести его невидимой Великой Природе.
Потому что у меня вошло в обычай считаться лишь с оценкой Великой Природы.
В этой комнате находится алтарь в память об умершей жене. Во время болезни она следовала указаниям профессора Кодайры, и похоронную церемонию тоже проводил профессор, и нынешний алтарь тоже был устроен по его указаниям. На самой верхней полочке стоит фотография жены, которая была и во время похорон, на ней она улыбается.
Я возложил «Жизнь человека» на алтарь:
