Сэй-сенагон - Записки у изголовья
Дня через два дворцовый слуга в красной одежде посыльного принес мне циновку и заявил:
– Нате!
– А ты кто? – сердито спросила моя служанка. Невежество какое! Но слуга молча положил циновку и исчез.
– Спроси его, от кого он? – велела я служанке.
– Уже ушел, – ответила она и принесла мне циновку, великолепную, с узорной каймой. Такие постилают только для самых знатных персон. В душе я подумала, что это – подарок императрицы, но вполне уверенной быть не могла. Смущенная, я послала разыскивать слугу, принесшего циновку, но его и след простыл.
– Как странно! – толковала я с моими домашними, но что было делать, слуга не отыскался.
– Возможно, он отнес циновку не тому, кому следовало, и еще вернется, – сказала я.
Мне хотелось пойти во дворец императрицы и самой узнать, от нее ли подарок, но если бы я ошиблась, то попала бы в неловкое положение. Однако кто мог подарить мне циновку ни с того ни с сего? «Нет, разумеется, сама государыня прислала ее», – с радостью подумала я. Два дня я напрасно ждала вестей, и в душе у меня уже начали шевелиться сомнения.
Наконец, я послала сказать госпоже Уке: «Вот, мол, случилось то-то и то-то… Не видели ли вы такой циновки во дворце? Сообщите мне по секрету. Только никому ни слова, что я вас спрашивала».
"Государыня сохраняет все в большой тайне, – прислала мне ответ госпожа Уке.
– Смотрите же, не проговоритесь, что я выдала ее секрет". Значит, моя догадка была верна! Очень довольная, я написала письмо и велела своей служанке потихоньку положить его на балюстраду возле покоев императрицы. Увы, служанка сделала это так неловко, что письмо упало под лестницу.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Спустился вечерний сумрак, и я уже ничего не различаю. К тому же кисть моя вконец износилась.
Добавлю только несколько строк. Эту книгу замет обо всем, что прошло перед моими глазами и волновало мое сердце, я написала в тишине и уединении моего дома, где, как я думала, никто ее никогда не увидит.
Кое-что в ней сказано уж слишком откровенно и может, к сожалению, причинить обиду людям. Опасаясь этого, я прятала мои записки, но против моего желания и ведома они попали в руки других людей и получили огласку. Вот как я начала писать их.
Однажды его светлость Корэтика, бывший тогда министром двора, принес императрице кипу тетрадей.
– Что мне делать с ними? – недоумевала государыня. – Для государя уже целиком скопировали «Исторические записки».
– А мне бы они пригодились для моих сокровенных записок у изголовья, – сказала я.
– Хорошо, бери их себе, – милостиво согласилась императрица. Так я получила в дар целую гору превосходной бумаги. Казалось, ей конца не будет, и я писала на ней, пока не извела последний листок, о том, о сем, – словом, обо всем на свете, иногда даже о совершенных пустяках. Но больше всего я повествую в моей книге о том любопытном и удивительном, чем богат наш мир. и о людях, которых считаю замечательными. Говорю я здесь и о стихах, веду рассказ о деревьях и травах, птицах и насекомых, свободно, как хочу, и пусть люди осуждают меня: «Это обмануло наши ожидания. Уж слишком мелко…»
Ведь я пишу для собственного удовольствия все, что безотчетно приходит мне в голову. Разве могут мои небрежные наброски выдержать сравнение с настоящими книгами, написанными по всем правилам искусства? И все же нашлись благосклонные читатели, которые говорили мне: «Это прекрасно!» Я была изумлена. А собственно говоря, чему здесь удивляться? Многие любят хвалить то, что другие находят плохим, и, наоборот, умаляют то, чем обычно восхищаются. Вот истинная подоплека лестных суждений! Только и могу сказать: жаль, что книга моя увидела свет. Тюдзе Левой гвардии Цунэфуса, в бытность свою правителем провинции Исэ, навестил меня в моем доме.
Циновку, поставленную на краю веранды, придвинули гостю, не заметив, что на ней лежала рукопись моей книги. Я спохватилась и поспешила забрать циновку, но было уже поздно, он унес рукопись с собой и вернул лишь спустя долгое время. С той поры книга и пошла по рукам.
