Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Книга 3
Полностью!
Тогда для начала отмените подоходный налог и налог на прибыль.
О нет! – вскричал мистер Томпсон, вскочив с кресла. – Этого мы не можем сделать! Это… это уже не сфера производства. Это сфера распределения. Как мы тогда сможем платить государственным служащим?
Увольте государственных служащих.
О нет! Это уже политика, а не экономика! Вы не можете вмешиваться в политику. Нельзя иметь все!
Галт скрестил ноги на пуфе, удобнее устраиваясь в парчовом кресле.
Хотите продолжить беседу? Или вам уже все ясно?
Я только… – Мистер Томпсон замолчал.
Согласны, что мне ваша идея понятна?
Послушайте, – примиряюще сказал мистер Томпсон, присев на край кресла. – Я не хочу спорить. Споры не моя сильная сторона. Я человек дела. Время дорого. Все, что я знаю: у вас есть дар. У вас есть ум, который нам нужен. Вам все под силу. Вы можете добиться успеха, если захотите.
Хорошо, скажем по-вашему: я не хочу. Я не хочу быть экономическим диктатором, даже на то время, которое нужно, чтобы отдать людям приказ быть свободными, приказ, который каждый разумный человек швырнет мне в лицо, потому что знает: его права не могут быть даны, получены или изъяты с вашего или моего разрешения.
Скажите, – сказал мистер Томпсон, задумчиво глядя на Галта, – чего вы добиваетесь?
Я сказал об этом по радио.
Мне непонятно. Вы сказали, что преследуете собственные эгоистические интересы. Это я могу понять. Но чего, собственно, вы добиваетесь от будущего – того, чего не смогли бы получить от нас прямо сейчас, на блюдечке с голубой каемочкой? Я думал, что вы эгоист и человек практичный. Я даю вам подписанный чек на любую сумму, какую пожелаете, а вы мне говорите, что он вам не нужен. Почему?
Потому что ваш чек не обеспечен.
Что?
Потому что вы не можете предложить мне никаких ценностей.
Я могу предложить вам все что угодно. Только назовите.
Назовите вы.
Ладно. Вы много толковали о богатстве. Если вам нужны деньги, я могу вам дать за одну минуту столько, сколько вы не заработаете за три жизни, как говорится, деньги на бочку – наличными. Хотите миллиард долларов – аккуратный, классный миллиард?
Который я должен заработать, чтобы вы его мне дали?
Нет, я имею в виду, прямо из казначейства, в новеньких хрустящих купюрах или… или даже, если предпочитаете, в золоте.
Что я смогу купить на него?
Ну-ну, когда страна снова встанет на ноги…
Когда я снова поставлю ее на ноги?
А если вы хотите все вершить по-своему, если ваша цель – власть, я могу гарантировать вам, что в этой стране каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок будут беспрекословно выполнять ваши распоряжения и делать все, что вы захотите.
После того, как я их этому научу?
Если вам что-то нужно для ваших людей, для всех, кто исчез, работа, должности, положение, налоговые льготы, какие-то особые привилегии, только скажите, и они все получат.
После того, как я их верну сюда?
Но чего же вы в конце концов хотите?
Какой мне в конце концов прок от вас?
Простите?
Что вы можете мне предложить, чего я не могу получить без вас?
Теперь мистер Томпсон смотрел другим взглядом. Он отодвинулся назад, будто его загнали в угол. Он впервые твердо выдержал взгляд Галта и медленно произнес:
– Без меня вы не сможете покинуть эту комнату.
Галт усмехнулся:
Правильно.
Вы уже не сможете что-либо создать. Вас можно будет уморить голодом.
– Да.
– Что же вам теперь неясно? – К мистеру Томпсону вернулись благодушие, благорасположение и благоволение, словно эта тональность голоса вместе с юмором могли благополучно снять эффект ясно выраженного и однозначно понятого намека. – У меня есть что предложить вам – ваша жизнь.
– Она не ваша, и не вам ее мне предлагать, мистер Томпсон, – негромко сказал Галт.
В голосе его прозвучало нечто, от чего мистер Томпсон дернулся и взглянул на Галта, потом дернулся снова и отвел взгляд – улыбка Галта показалась ему слишком мягкой.
Теперь, – сказал Галт, – вам понятно, что я имел в виду, когда сказал, что нуль не может быть принят в качестве залога за жизнь? Такой залог за свою жизнь должен бы предложить вам я, но я вам этого не предлагаю. Снятие угрозы ничего не может оплатить, отрицание отрицания не есть награда, устранение ваших вооруженных бандитов не может служить стимулом, ваш намек о расправе со мной не обладает ценностью.
Кто говорит о расправе?
А кто говорит о чем-то другом? Если бы вы не удерживали меня здесь силой, угрожая смертью, вы не получили бы возможности говорить со мной. Но это все, чего вы можете добиться силой. Я не плачу за снятую угрозу. Я ни у кого не выкупаю свою жизнь.
Это неверно, – веселым тоном парировал мистер Томпсон. – Если вы сломали ногу, вы платите врачу, что бы он ее вылечил.
Нет, не стану платить, если он сам ее мне сломал. – Заметив, что мистер Томпсон замолк, Галт улыбнулся: – Я человек практичный, мистер Томпсон. Я не считаю практичным поддерживать врача, который зарабатывает на жизнь, ломая мне ноги. Я не считаю практичным поддер живать шантаж и вымогательство.
Мистер Томпсон подумал, потом потряс головой.
– Не думаю, что вы практичны, – сказал он. – Практичный человек не игнорирует факты действительности. Он не тратит время попусту, мечтая, чтобы все обстояло иначе, или стараясь все изменить. Он принимает все, как есть. Мы держим вас под стражей. Это факт. Нравится вам это или нет, но это факт. В соответствии с этим вы и должны действовать.
Я и действую в соответствии с этим.
Я имею в виду, что вы должны сотрудничать. Вам следует признать нынешнее положение дел, смириться с ним и приспособиться к нему.
Если бы у вас случилось заражение крови, вы бы к нему приспосабливались или действовали так, чтобы его не стало?
Ну, это другое. Нечто физическое.
То есть, по-вашему, физические факты доступны коррекции, а ваши причуды нет?
Не понял.
– По-вашему, физический мир можно приспособить к людям, а ваши причуды и капризы выше законов природы, и люди должны приспосабливаться к вам!
Я имею в виду, что сила на моей стороне, вы в моих руках.
И в ваших руках оружие?
Забудьте об оружии! Я…
Я не могу забыть факт действительности, мистер Томпсон, это было бы непрактично.
Хорошо, у меня в руках оружие. Что вы можете предпринять в таком случае?
Я буду действовать в соответствии с этим. Я подчинюсь вам.
Что!
Я буду делать то, что вы мне скажете.
В самом деле?
В самом деле. Буквально. – Галт увидел, как энтузиазм на лице мистера Томпсона сменился озадаченностью. – Я буду исполнять все, что вы прикажете. Распорядитесь, чтобы я занял должность экономического диктатора, – я займу его кабинет. Прикажете мне сесть за рабочий стол – сяду. Прикажете издать указ – я издам тот указ, какой вы прикажете.
Но я не знаю, какой указ издать!
Я тоже не знаю.
Наступила долгая пауза.
Итак, – сказал Галт, – какие будут приказания?
Я хочу, чтобы вы спасли экономику страны!
Я не знаю, как ее спасти.
Я хочу, чтобы вы нашли способ!
Я не знаю, как ее спасти.
Я хочу, чтобы вы подумали!
С помощью вашего оружия, мистер Томпсон? Мистер Томпсон молча посмотрел на Галта. По плотно сжатым губам, выпяченному подбородку, сузившимся глазам Галт увидел в нем ощетинившегося забияку-подростка, готового вот-вот привести последний аргумент в философском споре, суть которого выражается словами: я тебе морду набью. Галт улыбнулся, прямо глядя на мистера Томпсона, словно услышав непроизнесенную фразу и улыбкой выявляя ее. Мистер Томпсон отвел взгляд.
– Нет, – сказал Галт, – вы не хотите, чтобы я думал. Принуждая человека поступать вопреки его воле и выбору, вы прежде всего запрещаете ему мыслить. Вы хотите, чтобы он стал роботом. И я подчиняюсь.
Мистер Томпсон вздохнул.
Ничего не понимаю, – сказал он тоном искренней беспомощности. – Чего-то не хватает, не пойму чего. Зачем вам напрашиваться на неприятности? С вашим умом вы любого заткнете за пояс. Я вам не ровня, и вы это знаете. Почему бы вам притворно не присоединиться к нам, а по том взять власть в свои руки и оставить нас в дураках?
По той же причине, по которой вы это предлагаете: тогда вы бы победили.
То есть?
Именно попытки настоящих людей одолеть вас на ваших условиях позволили вашему брату преуспевать долгие столетия. Кто из нас имел бы успех, если бы я стал бороться с вами за контроль над вашими битюгами? Конечно, я мог бы притвориться – тогда я не спас бы вашу экономику и вашу систему, и ничто бы ее не спасло, но я бы погиб, а вы выиграли бы то же, что выигрывали во все времена: от срочку, передышку, еще год или месяц перед казнью, купленные ценой жестокого насилия и эксплуатации последних еще оставшихся в мире настоящих людей, включая меня. Вот ваша цель и вот диапазон ваших стремлений. Месяц? Да вы согласитесь на неделю в надежде, которая раньше всегда оправдывалась, что найдется еще одна жертва. Но теперь перед вами ваша последняя жертва, и она отказалась играть отводившуюся ей до сих пор историей роль. Игра окончена, приятель.
