Тхиен Ли - Игра втёмную
Первая партия этой игры началась сегодня утром.
Епископ сел во главе стола, Ню и Луан заняли места напротив друг друга. Луан много слышал о своем визави, но лишь сегодня ему представилась возможность разглядеть его: худощавый, узкие губы, бледное лицо, высокий лоб. Судя по внешним данным, если Ню берется за дело с головой, то он становится достойным противником. Но в то же мгновение Луан увидел и слабость Ню: он любит «манерничать» — обычный комплекс вождизма. Вот он высокомерно, как бы делая одолжение, подает руку с расслабленными пальцами. Усевшись за стол, тотчас откидывается на спинку стула, кладет ногу на ногу. Особенно характерно звучит его снисходительное:
— Ну, как здоровье?..
Ню тоже «прощупывал» Луана: негодяй, но ведет себя корректно, глаза умные, интеллигент, из богатой семьи, а терпел лишения девять лет… Епископ поднял бокал:
— Предлагаю тост за католика Робера Нгуен Тхань Луана, сына нашего уважаемого друга. За сегодняшнюю семейную встречу.
Луан поднял бокал и, глядя прямо в глаза Ню, осушил его.
Затем тост произнес Ню. Он сказал:
— Сегодня святой отец и я радуемся нашей встрече с господином Луаном. Как только что отметил святой отец, мы встречаемся по-семейному. Мне хотелось бы, чтобы эта встреча прошла в духе искренности и принесла пользу. Прежде всего предлагаю выпить за доброе здоровье нашего вернувшегося друга.
С третьим тостом выступил Луан. После блюда из креветок Ню, крутя за ножку рюмку с белым вином, спросил:
— Господин Луан, не могли бы вы нам сообщить, с какими намерениями вы вернулись?
Луан широко улыбнулся, не торопясь положил себе на тарелку кусок рыбы; помолчал, наслаждаясь ароматом, исходившим от соуса, и лишь после этого сказал:
— Я обратил внимание, что господин Ню дважды употребил в отношении меня слово «вернулся». Но я не уезжал ни во Францию, ни в Америку, а все время оставался во Вьетнаме. Как же в таком случае говорить о моем «возвращении»?
Епископ незаметно взглянул на Ню. Ню поспешно ответил Луану:
— Тяжелый у вас характер! Вы ведь в прошлом жили в городе и сейчас возвращаетесь в город. Именно в этом смысле я и говорил.
— Если в вашем вопросе нет скрытого смысла, я хочу заметить, что очень рад нашей сегодняшней встрече. Я не являюсь чьим-то слепым вассалом и никогда им не стану, — жестко сказал Луан. Затем, чтобы разрядить обстановку, он перевел разговор на литературу и даже засмеялся.
Ню поддержал его смех. Выпили еще немного вина, и Ню вернулся к прежней теме:
— Вопрос всерьез: что вы намерены делать?
— Вот это хороший вопрос. Я солдат и, как солдат, ценю мир. В конечном счете мы проливали кровь во имя окончательного прекращения кровопролития. Я сделаю все ради прочного мира после того, как сделал все для завоевания независимости, плоды которой мы все теперь пожинаем.
Ню взглянул на Луана испытующе:
— Вы твердо убеждены, что правильно действовали последние девять лет?
— По-видимому, господин Ню не хуже меня знает, что в это верю не только я, но и все участники Сопротивления. Неужели вы сами в это не верите?
— Поначалу война Сопротивления отвечала чаяниям всего народа, но затем коммунисты стали присваивать себе все заслуги, и борьба за национальное освобождение превратилась в борьбу идеологий.
Луан громко расхохотался. Епископ, не зная, что предпринять, взял другие тарелки и положил Ню и Луану по куску ароматного бифштекса, который только что принесли с кухни.
— Угощайтесь…
Ню закурил сигарету; он с видимым усилием сдерживал неудовольствие.
— Извините за смех, — сказал Луан, делая ударение на каждом слове. — Господин Ню мог счесть меня невежливым, но его вопрос показался мне смешным. Я не думал, что вы об этом можете спросить. Чан Ван ан, Хо Хыу Тыонг, Нгуен Тыонг Там, Бай Виен[19] и подобные им люди недостаточно грамотны, вот они и придумали такую отговорку, чтобы объяснить трусость, помешавшую им участвовать в войне Сопротивления до конца. Но ведь вы высокообразованный человек, прочитали много книг, известны как крупный идеолог, и вы не можете допустить такой ошибки.
Ню выпустил большое облако дыма.
— Какой ошибки, в чем?
— Вы согласны, что война Сопротивления принесла явную пользу господину Нго Динь Зьему? Или вы считаете, что поворот на сто восемьдесят градусов, совершенный французами, которые сначала отправили господина Зьема в отставку, а теперь стали дорожить им, вызван их добрыми побуждениями? Не кажется ли вам, что, не будь войны Сопротивления, не будь достигнута в ней победа, господину Зьему пришлось бы всю жизнь прожить в изгнании? Даже и вам, господин Ню, наверняка пришлось бы забыть о месяцах и днях, проведенных в библиотеке. Так что участники Сопротивления не только не присвоили себе заслуги, но и поделились плодами победы с людьми, в том числе даже с людьми, не имеющими никаких заслуг, если не сказать хуже! И тем не менее вдруг возникает тема присвоения коммунистами чьих-то заслуг. Эта тема для комических актеров, но не для нас с вами.
Епископ забеспокоился. Он увидел, что физиономия у Ню вытянулась. Луан нанес болезненный удар по его самоуверенности.
— Когда другие кричат о «происках коммунистов», это понятно. Но если им станут подражать господин Зьем и господин Ню, это вызовет недоумение. Участников Сопротивления, которые в течение долгих девяти лет терпели тяжелейшие лишения, жертвовали жизнью, вдруг обвиняют в покушении на чьи-то заслуги. Вам не кажется это комичным? Вы также говорили о борьбе идеологий. Мне кажется, что это привычка к самовнушению. Действительно, борьба идеологий имела место: Нгуен Хай Тхан и By Хонг Кхань на Севере, Бай Виен и Нгуен Хоа Хиен на Юге, еще не начав сражаться, капитулировали перед французами. Они хотели, чтобы весь народ сложил оружие и вернулся под иго рабства. Абсолютное большинство участников Сопротивления не пошло на предательство и решительно продолжило борьбу до победы. В этом и состояла борьба идеологий.
— Вы фанатик! — нашелся Ню.
— Похоже, господин Ню, вы имеете в виду фанатизм коммунистов. Но почему горячая любовь к родине не может быть присуща националистам? Вы преднамеренно причисляете националистов к пустоголовым людям.
— Нет, — попытался оправдаться Ню. — Я не говорил этого. Как бы там ни было, националисты в войне Сопротивления тоже не имеют права…
— Я ждал этих слов. Еще одна неправильная посылка. О каких правах вы говорите? Я участник Сопротивления с первого до последнего дня, есть ли у меня права? — Луан неожиданно рассмеялся. — Жаль, что здесь, в Виньлонге, находящемся под вашим управлением, я не могу показать, какими правами обладает националист, участник Сопротивления. Я командир, у меня есть право бить врага. И могу без хвастовства сказать, что бил врага неплохо, у меня много боевых наград. Мой старший брат был заместителем председателя комитета Сопротивления и имел права, предоставленные ему правительством. Хочу прямо сказать, что вы допускаете ошибку, позвольте мне так выразиться, когда противопоставляете себя Сопротивлению. Тем более в момент, когда война Сопротивления закончилась победой над французами, господствовавшими в нашей стране почти сто лет. Противопоставляя себя Сопротивлению, вы ослабляете свои позиции, ставите себя в невыгодное положение даже по сравнению с Бай Виеном и Нам Лыа. Американцы могут дать вам многое, но не этот мощный национальный дух, если, конечно, не говорить об его эрзаце…
Ню закашлялся. Он начинал смотреть на Луана другими глазами.
— Вы сильный спорщик!
— Оратор из меня никудышный. Но я отстаиваю правду.
— Ладно, давайте допьем вино. Сейчас подадут суп.
Епископ почувствовал облегчение. Он поднял бокал бордо. Луан наклоном головы поблагодарил его, пригубил и сказал:
— Святой отец, я считаю, что победа в войне Сопротивления против французских колонизаторов — это победа всех вьетнамцев, в том числе и тех из них, кто во многом не согласен с коммунистами. В дальнейшем, если американцы останутся с нами, то единственное, чем мы сможем сдержать их великодержавный подход, — это девятью годами войны Сопротивления.
Епископ согласно кивнул. Ню тоже. Луан как бы невзначай добавил:
— Великая война Сопротивления еще принесет католической общине Вьетнама мантию кардинала.
Наверняка чтобы скрыть волнение, епископ велел прислуживающему у стола священнику открыть бутылку способствующего пищеварению вина «кардинал».
— Чем мы можем вам помочь? — спросил Ню смягчившимся тоном.
— Сейчас я пока не вижу в этом необходимости. Тем не менее я благодарю вас.
— Двери моей канцелярии в резиденции премьер-министра всегда открыты для вас. Не стесняйтесь.
Ню чокнулся с Луаном и выпил рюмку до дна.
