Эрнст Юнгер - Сердце искателя приключений. Фигуры и каприччо
Тревожный и вместе с тем соблазнительный характер красного цвета отчётливо выражен в сфере половых отношений. Здесь мы можем наблюдать богатую палитру оттенков: от почти осязаемого цвета тлеющих углей, который мерцает при входе в дом с дурной репутацией, до бесстыдного телесного цвета ковров и портьер в подъездах больших игорных и публичных домов.
Красный цвет губ, ноздрей и ногтей показывает, как выглядит наша кожа изнутри. Подкладку одежды мы также представляем себе красной, и иногда делаем так, чтобы этот цвет проглядывал в шлицах или на отворотах. Здесь же кроется смысл красных обшлагов, бортов, воротничков, кантов и петлиц, всего красного женского белья; даже постель под простынями и пододеяльниками окрашена в красный цвет. Это представление распространяется и на внутренность помещений и домов, подчёркивая при этом их великолепие. В роскошные залы входят через красные занавеси, а во время приёмов до самого подъезда расстилают красные ковры. Внутренность портсигаров и футляров, где хранятся драгоценности, любят драпировать красным шёлком.
Жёлтый цвет — единственный из цветов, который усиливает тревогу, излучаемую красным: красная и жёлтая расцветка вызывает неприятные, резкие ощущения. Ещё более зловещее воздействие оказывает сочетание красного с чёрным, а зелёный, наоборот, смягчает этот эффект. Зелёный фон иногда даже оживляет, как оживляет зелёная трава красное сукно охотничьего костюма, впрочем, здесь тоже прослеживается связь с кровью. Серый цвет тоже приглушает кровавый оттенок красного, тогда как белый подчеркивает его, что особенно заметно на примерах косметики и пудры, раны и перевязки, крови и снега. Момент роскоши и величия подчеркивается золотом. Белый говорит о нежности, чёрный — о гордости и меланхолии. Багряным тонам свойственна сангвиническая пустота: они мешают душе освободиться от монотонного движения, что видно на примере фейерверков и водопадов. Показательно пристрастие селекционеров к чёрным цветам, в которых уничтожены последние следы красного. Это философский камень садоводства; в самом деле, любой род науки должен испытывать антипатию к красному.
Во всяком случае, люди, одевающиеся в красное, идут на риск. Поэтому они обычно показывают его невзначай, делая вид, что поправляют платье. Так красный цвет проглядывает из-за распахнутой или порванной одежды, на отворотах. Тот, кто носит красное на больших площадях, демонстрирует свою власть над людьми. Таковы верховные судьи, монархи, полководцы и, конечно, палач, которому дана власть над жертвой. Ему подобает одеваться в чёрный плащ, красная подкладка которого проблёскивает лишь в момент удара.
Красный флаг мятежа указывает на обратную сторону или стихийную основу порядка. Поэтому он не является настоящим знаком, а выступает вместе с огнём пожаров и пролитой кровью именно там, где рвётся скрывавшая их ткань. Порой красная первоматерия прокладывает себе путь, словно поток, вырвавшийся из тайных источников или кратеров вулканов, и тогда кажется, будто она намерена затопить мир. Но затем она вновь отступает, пожирая самое себя, и лишь тога цезаря ещё напоминает о ней.
Замечания к красному цвету
Юберлинген
В Рио-де-Жанейро я как-то проходил мимо одного сада, на террасе которого выставляли себя напоказ куртизанки, закутанные в прозрачный шёлк. Кованые ворота сада охраняли похожие на Геркулеса негры в красных ливреях, а горящий красным цветом ковёр был разостлан по пальмовой аллее до самой улицы. Триумф наслаждения, этой могучей жизненной силы, казался тем более убедительным, чем выше он возносился над скученными лачугами бедноты. Так открыто демонстрируются у нас в Европе только пушки.
Эффект смягчения красного цвета путём добавления зелёного можно объяснять по-разному, в том числе и тем, что спокойный и жгучий цвета жизни достигают здесь некоей гармонии. Зелёный доминирует в растительном мире, где жизнь движется в спокойном круговороте. Красный цвет ярко выражен лишь в окраске самцов и самок, в цветах, плодах, а также ростках и корнях. Там, где красный и зелёный цвета присутствуют в больших количествах, например, в момент цветения роз, нередко рождается чувство лёгкости и гордости бытия. В рассказах о просветляющих красках китайских парков всегда упоминается об аллеях, покрытых тёртым кирпичом. Неподражаемо сочетание красного и зелёного в тёмных пионах. Египет: зелёный пояс в красной пустыне — в долине Нила зародилась человеческая культура.
Для того чтобы красное проявилось наиболее интенсивно, требуется синий фон. Это становится ясно при взгляде на маленький красный предмет, лежащий на синей поверхности.
У стока
Гослар
Гослар стоит на Гозе, узкой речушке, втекающей в город у Франкенбергского луга и вытекающей из него через большой проём в городской стене. Раньше это слабое место защищал вассербург — это хорошо сохранившееся сооружение относится к неизвестным сокровищам города.
Гоза в пределах городских стен издавна получила название «сток», и оно казалось мне весьма подходящим обозначением для использованной и сливаемой воды. Я узнал, что оно восходит через форму Agetocht к латинскому слову aquaeductus, которое хуже выражает суть. Удачный пример того, как народный язык может усваивать чужое слово.
Во время моей ежедневной прогулки вокруг вала я часто поворачиваю в сторону вассербурга и возвращаюсь вдоль стока. Фридрих Георг — сегодня он был вместе со мной на прогулке — обратил внимание на видневшуюся посреди воды фигурку, которую мы приняли сначала за детскую матерчатую игрушку. Но, присмотревшись, мы увидели, что это крошечный ягнёнок, от которого ещё тянулась нить пуповины. Картина, показавшаяся нам с первого взгляда забавной, сразу вслед за этим вызвала отвращение, особенно когда мы убедились, что перед нами лишь бледная тень живой формы, тень из бесцветных волокон, колышущихся в воде.
Уже не в первый раз я отмечаю, что приятный вид какой-то вещи или какого-то человека оказывается, как в описанном случае, обманом, за которым, по сути, скрывается голое ничто, но, даже несмотря на это, я всякий раз испытываю сильное беспокойство. Так бывает с нами, когда мы заглядываем в чьи-то глаза, наполненные мутной стекловидной массой и утратившие последнюю искру человечности. Сегодня нам нередко доводится испытывать особое чувство ужаса, которое, например, может вызвать случайная встреча с телом утопленника, — это те самые случаи, когда мы сталкиваемся со вполне определенной теологической ситуацией и уже не можем обойтись без давно отринутых строгих предписаний, помогающих достичь религиозного очищения.
Бывают и противоположные ситуации, когда мы испытываем светлое и радостное чувство, встретив под мёртвой оболочкой жизнь. Мы думаем, что нашли обломок заплесневевшего дерева, как вдруг перед нами взлетает огромная саранча, извлекая из-под серых хитиновых надкрыльев другую, яркую пару крыльев.
Сорная трава фортуны
Лейпциг
На фоне одинокого пейзажа я играл с каким-то незнакомцем в карты. Стол стоял на дне обвалившегося котлована, похожего на карьер, опоясанный сверху чёрными лентами угля. Едва только я собрался поставить на кон крупную сумму, как меня осенила мысль: этот тип, вероятно, нечист на руку. Тогда я снова сказал себе: наверняка, прежде чем этот ломберный столик попал на дно котлована, на нём сыграли бессчётное количество партий. Стало быть, если партнер играет нечисто, то обман хотя бы раз за всё это время должен был вскрыться. Деньги у него тоже должны быть, ведь не могли же они закончиться именно тогда, когда он решил сыграть с тобой?
Эта мысль, на самом деле гораздо более изощрённая (я постарался учесть возраст окаменелостей в котловане, использовав все свои познания в геологии), озарила меня подобно молнии и столь же быстро приобрела законченную форму. Неизвестное и невероятное отступило на второй план, взамен появилось отчётливое осознание своего превосходства.
Такие примеры помогают понять, что нам доступен особый, как бы стенографический способ мышления, позволяющий схватывать подобия и созвучия и играть ими. Иногда, для того чтобы понять незнакомый язык, нам бывает достаточно услышать одно только слово. В мире гармоничных созвучий первое, на что падает взгляд, превращается в универсальный ключ.
Именно этим объясняется подлинная притягательность всех азартных игр. Несколько выигрышей дают игроку больше, чем деньги; они дарят ему ту самую веру, в которой мы глубоко нуждаемся, а именно веру в то, что мы состоим в заговоре с миром, в согласии с ним. Когда шарик останавливается на нашем поле, когда выпадает наша карта, мы испытываем редкостное наслаждение — наслаждение потаённой материальной интеллигенцией. В действительности счастье есть не что иное, как элементарная форма интеллигенции — когда нам везёт, сами вещи, сам мир думают за нас, думают вместе с нами.
