Маркиз Сад - Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская
— Вы только что видели, сударь, некоторые события, что ожидают вас в будущем. Я приподнял завесу над причинами их, но последствия ни предвидеть, ни показать я не могу, поэтому прошу вас не забывать об этом и стараться избегать того, что могло бы повредить вам. Сеансы ясновидения отбирают у меня много сил, поэтому сейчас мне надобно лечь в постель, а вам покинуть мой дом.
В самом деле, с несчастного градом лил пот. Чрезвычайно взволнованный, Фридрих предложил колдуну золота, но тот отказался.
— Есть тайны, которые дороже золота, — сказал он Фридриху. — Воспользуйтесь знанием того, что довелось вам сейчас увидеть. Насколько счастливее были бы люди, если бы могли провидеть во мраке времени, как сейчас удалось провидеть вам!
— Однако я ничего не понял из увиденного, — отвечал Фридрих.
— Я это знаю, сударь; но настанет день, когда пелена неведения спадет; однако я не властен над судьбой, а потому не могу сказать вам большего.
Вернувшись к себе, Фридрих не смог скрыть от друга свою озабоченность.
— Все, что мы сейчас увидели, весьма и весьма необычно! — задумчиво произнес он.
— О ваша светлость, — воскликнул Мерсбург, — неужели вы верите этим шарлатанам, что кочуют по Голландии, Швейцарии и Германии, дабы сдирать деньги с тех, кто имеет слабость им поверить?
— Но этот человек денег не взял. И почему вы полагаете, что мне не стоит верить образованным людям, обладающим способностью провидеть будущее? И хотя любые предсказания являются лишь предположениями, определенные основания у них есть. Все грядущие события теснейшим образом связаны с событиями прошлого; изучите подробно прошлое человека, и вы сможете понять, что ждет его в будущем. Ибо на свете нет ничего случайного, все имеет свои причины, и если известны одни причины и их следствия, то с уверенностью можно сказать, что похожие причины породят сходные следствия. Например, если путник следует дорогой А, он непременно столкнется со всеми, кто следует ему навстречу по этой дороге, а путник, избравший дорогу Б, столкнется с теми, кто движется ему навстречу по дороге Б, и так далее и тому подобное.
— И отсюда следует, что мы можем повлиять на любые события? — недоверчиво спросил Мерсбург.
— Разумеется, — ответил принц, — ибо мы можем предвидеть, а значит, и повлиять на ход событий. Можно сколько угодно строить предположения, но это будет не более чем гадание, — продолжал Фридрих, — если же вы исследуете прошлое, вам сразу откроется будущее. На каждой странице истории, будь то история священная или гражданская, вы найдете тому примеры: разве предсказания, сделанные тенью Самуила или Кумской Сивиллой, не вызывали доверия? Так почему же вы не хотите доверять этому человеку?
— Но во что вы хотите поверить, — прервал его граф, — если ни вы, ни я ничего не поняли?
— А вот в этом нам и предстоит разобраться. Более всего, друг мой, меня поразила башня с надписью: «Она здесь». Ах, дорогой граф, это сказано об Аделаиде; прорицатель наверняка хотел сказать, что, сбежав из одной тюрьмы, она немедленно угодила в другую. Так поспешим же на поиски, ибо я намерен вернуться в Саксонию только вместе с ней.
— Но куда нам идти? — произнес Мерсбург. — Как узнать, какой дорогой она шла? Впрочем, в башне, столь вас напугавшей, ее больше нет: вы сами видели, как оттуда вышли двое, и полагаю, что она — одна из этих двоих. Так что теперь она на свободе!
— Не важно, мы все равно продолжим ее искать: обыщем все башни, что встретятся у нас на пути, пройдем все лесные тропы, и ничто нас не остановит.
Картины, увиденные принцем у предсказателя, побудили его повернуть в сторону Германии, где, в отличие от Голландии, было множество лесов и лесных замков.
Итак, наши рыцари вернулись в Гамбург, где оставили свое оружие, коней и оруженосца, и на следующий день отправились в Мюнстер.
Тем временем Аделаида и ее товарка, запертые в ужасной башне, влачили дни свои в унынии и тоске. Чем дальше продвигалась их работа, тем чаще страх охватывал их души. Старый слепец, что приносил им еду, односложно отвечал на вопросы, и ни намеком не обмолвился об их дальнейшей судьбе. В конце месяца прибыл, как и обещал, Шиндерс; осмотрев работу пленниц, он нашел, что продвигается она крайне медленно.
— Оказывается, вы очень любите жизнь, — сказал он узницам. — А мне казалось, что в тех ужасных условиях, которые мы для вас создали, она покажется вам отвратительной. Впрочем, как я вам уже говорил, вы вольны поступать, как сочтете нужным: несколькими месяцами раньше или позже — для нас это не имеет значения. Раз вы так любите жизнь, продолжайте дышать ее ядами.
И он повел их в сад.
— О, — гневно воскликнул он, — заступы даже не тронуты! Если вы не торопитесь приготовить прибежище для своих бренных останков, что ж, я отдам их на растерзание воронам или скормлю рыбам, обитающим в пруду.
— Для нас это уже не будет иметь значения, — ответила Аделаида. — Если нас не будет в живых, не все ли равно, что станет с нашими телами? Но пока мы живы, мы будем питать ненависть к мучителям нашим.
— Не пристало супруге Фридриха упрекать в тирании тех, кто всего лишь мстит за тиранию ее супруга.
— Фридрих никогда не был тираном. Доверчивый и слабый, он легко поддавался на обман, но тираном никогда не был. Успокойтесь: когда придет пора покинуть этот мир, могила, что упокоит нас, будет готова, ибо мужество наше столь же велико, как ваше варварство.
— Сударыня, — грубо оборвал ее Шиндерс, — вы говорите так, словно все еще сидите на троне Саксонии.
— Я по-прежнему уверена, что достойна занимать его.
— Самоуверенность порой свидетельствует о слабости.
— О слабости она свидетельствует только у негодяев вроде вас.
— Ах, сударыня, — вмешалась Батильда, — не злите наших палачей.
— Какая разница, — ответила Аделаида, — какая разница, проживем мы часом больше или меньше: чем скорее мы расстанемся с этим чудовищем, тем лучше.
— Сударь, — примиряющим тоном промолвила Батильда, — не стоит давать волю гневу: обрекая нас на скорую кончину, вы дали нам право говорить все, что угодно.
— Дерзость ваша превосходит все мыслимые пределы, — произнес Шиндерс, — и не останется безнаказанной. Вы сами навлекли на себя новые неприятности.
И он подозвал одного из своих клевретов, которого узницы видели впервые.
— Штольбах, — обратился к нему Шиндерс, — я назначаю вас на место слепого старика; вы сумеете лучше соблюсти этих дам. Помните, вы отвечаете за них головой.
Новый страж был настолько уродлив, что мы затрудняемся толком описать его. Короткие кривые ноги и безмерно длинные руки. Огромный горб на спине и похожий на горб вырост на груди. Голос звучал подобно крику павлина; уши походили на обезьяньи, лицо имело сходство с мордой бульдога; рот напоминал жерло печи, а по краям его одиноко торчало несколько зубов, цветом и размером напоминавших лошадиные. Рыжие спутанные волосы имели сходство с лисьей шерстью; из-за злого нрава его нередко сравнивали с волком, а из-за кровожадности — с тигром. Одним словом, глядя на него, трудно было догадаться, к какому роду — человеческому или же звериному — принадлежал сей субъект. Увидев столь ужасное создание, обе дамы в страхе отшатнулись, но изменить ничего не могли: кошмарное существо назначили их сторожем.
— Штольбах, — говорил тем временем Шиндерс, — вам поручено не только надзирать за этими женщинами, но и следить, чтобы они исправно выполняли свою работу: мне не терпится вернуть их капризнице-природе, по ошибке исторгнувшей их из лона своего на землю…
Заперев дверь темницы, оба достойных разбойника удалились.
— Полагаю, дорогая Батильда, — проговорила Аделаида, — теперь даже твои надежды рухнули.
— Нет, сударыня. Обстоятельства наши не изменились, но почему надобно терять надежду?
— А тебе не кажется, что сей ужасный страж сделает нашу жизнь совершенно невыносимой?
— Нет, не кажется; напротив, он — в отличие от предыдущего — может оказаться нам полезным. А нам, сударыня, очень нужна помощь, ибо без помощи нам отсюда не выбраться.
— Ты права, но вряд Штольбах согласится нам помочь. Лицо человека — это отражение его души; а на что можно надеяться, имея дело с таким монстром?
Две недели прошли в тревоге и слезах; и вот как-то раз Аделаида, кою печаль полностью лишила сил, утром не встала с постели и сказала Батильде, чтобы та работала одна, а она более не в состоянии ничего делать. В час приема пищи Штольбах под каким-то пустяковым предлогом вызвал Батильду в сад.
— Возвращайся скорее, — напутствовала ее Аделаида, — я очень плохо себя чувствую.
Пообещав вернуться, как только узнает, что хочет от них стражник, Батильда побежала в сад. Прошел час, а она все не появлялась; тогда Аделаида встала и пошла за ней; она нашла Батильду в слезах.
