Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 4
«Mon pauvre cher petit, я не сомкнула глазъ во всю ночь; и безпрестанно думала о своемъ ненавистномъ старомъ монстрѣ. Поутру я принуждена была послать за докторомъ (у меня лихорадка), и мистеръ Бленчъ предписалъ мнѣ успокоительную микстуру. Финетѣ приказано не принимать и не пускать ко мнѣ никого, и твой посланный — бѣдняга! долженъ былъ часа четыре простоять въ передней, пока мнѣ сдѣлалось легче. Вообразяи мое огорченіе, когда я прочитала твое безграмотное письмецо!
«Несмотря на свою болѣзнь, я тотчасъ же приказала заложить лошадей, и даже позабыла свои утренній шоколадъ; да и странно было бы пить его не изъ твоихъ рукъ, mon pauvre petit chat. Одѣвшись на скорую руку, я поскакала ventreàterre къ жиду Наѳану. Я плакала, умоляла, стояла на колѣняхъ — напрасно: жидъ остался неумолимъ, непреклоненъ. Онъ непремѣнно требуетъ всѣхъ своихъ денегъ, или, говоритъ онъ, ты сгніешь въ тюрьмѣ, mon adorable monstre!
«По возвращеніи домой, я хотѣла захватить всѣ вещи, какими только могу располагать, и сдѣлать triste visite chez mon oncle. Но этотъ дядюшка и безъ того владѣетъ многими нашими вещицами; за всѣ мои теперешнія бездѣлки онъ никакъ не далъ бы больше сотни фунтовъ. Дома я нашла милорда, и этого противнаго Испанца, Питерварадина; они, voyez-vous, пришли меня поздравить съ блистательнымъ успѣхомъ на вчерашнемъ балу. Затѣмъ, минутъ черезъ десять, прикатили этотъ чопорный заика, Паддингтонъ, и несносный Шампиньякъ; они просто замучили меня своими глупыми конфектными любезностями — меня, которая, не зная какъ отвязаться отъ всѣхъ этихъ господъ, думала буквально каждую секунду о своемъ pauvre prisonnier.
«Лишь-только они вышли изъ дверей, я бросилась на колѣни передъ милордомъ, объявила, что намѣрена заложить всѣ свои вещи, что мнѣ дозарѣза нужно двѣсти фунтовъ. Милордъ пришелъ въ неописанную ярость и, послѣ энергической брани, обѣщался прислать мнѣ завтра требуемую сумму. Закладыватъ вещи, по его словамъ, было бы непростительнымъ безуміемъ. Какъ-скоро деньги будутъ въ моихъ рукахъ, я не замедлю привезти ихъ моему старому чудовищу вмѣстѣ съ горячимъ поцалуемъ.
«Твоя Бекки.»
P. S. «Пишу въ постели: голова у меня болитъ страшно, и сердце не на мѣстѣ.»
Прочитавъ это письмо, Родонъ раскраснѣлся, побагровѣлъ, и глаза его приняли такое дикое выраженіе, что присутствовавшіе за столомъ немедленно догадались, что полковникъ получилъ дурныя вѣсти. Всѣ прежнія подозрѣнія, начинавшія мало-по-малу угасать въ послѣднее время, снова вспыхнули въ его разгоряченномъ мозгу. Ребекка не хотѣла даже продать какія-нибудь двѣ, три бездѣлки для выручки своего мужа. Она смѣстся и разсказываетъ о своихъ гостяхъ, въ ту пору, какъ мужъ въ тюремномъ заключеніи. Да и кто посадилъ его въ тюрьму? Позвольте: Венгемъ вызвался проводить его послѣ бала… неужели?!.. Ужасное, невыносимое подозрѣніе промелькнуло въ головѣ бѣднаго Родона. Онъ опрометью бросился изъ столовой, вошелъ въ свою комнату, отперъ шкатулку, написалъ на скорую руку записочку, съ адресомъ, на пмя сэра Питта, или, леди Дженни, впихнулъ ее въ руки разсыльнаго, приказалъ ему скакать въ Гигантскую улицу, и обѣщалъ подарить ему гинею, если онъ черезъ часъ привезетъ отвѣтъ.
Въ этой запискѣ, именемъ Бога и фамильной чести, онъ умолялъ милаго брата или сестру пріѣхать къ нему немедленно и выручить его изъ затруднительнаго положенія. Онъ былъ въ тюрьмѣ: сотню фунтовъ — только сотню! — ему нужно, чтобъ вырваться на свободу. Любовью къ сыну заклиналъ несчастный отецъ, чтобы выручили его.
Сдѣлавъ эти распоряженія, полковникъ опять воротился въ столовую, и потребовалъ вина. Онъ смѣялся и говорилъ съ какимъ-то буйнымъ одушевленіемъ, какъ показалось, по крайней мѣрѣ, гостямъ мистера Мосса. Рюмку выпивалъ онъ за рюмкой, бокалъ за бокаломъ, и судорожно прислушивался къ стуку экппажей, проѣзжавшихъ мимо дома.
Лишь-только коичился обѣдъ, передъ воротами долговой тюрьмы остановилась карета. Рыжеватый юноша вышелъ опять съ ключами. Въ каретѣ пріѣхала какая-то леди.
— Здѣсь полковникъ Кроли? спросила она дрожащимъ голосомъ.
Отвѣтъ былъ утвердительный. Рыжеватый юноша заперъ за нею наружную дверь, и затѣмъ, пройдя длинный корридоръ, отперъ и отворилъ внутреннгою дверь, сказавъ:
— Полковникъ, васъ спрашиваютъ.
Дама вошла въ комнату, отведенную для этого арестанта. Она была, повидимому, въ сильномъ волненіи.
— Это я, Родонъ, сказала она робкимъ голосомъ, стараясь, однакожь, сообщить ему веселую имтонацію. Это я, сестра ваша, Дженни.
Присутствіе этой леди и нѣжный ея голосъ произвели сильнѣйшее впечатлѣніе на мистера Кроли. Онъ подбѣжалъ къ ней, обнялъ ее, пролепеталъ нѣсколько невнятныхъ словъ, и почти зарыдалъ, склонивъ свое лицо на ея плечо. Леди Дженяи не понимала причины этого волненія.
Счеты мистера Мосса немедленно были уплачены, къ очевидному огорченію этого джентльмена, надѣявшагося, что полковникъ останется у него въ гостяхъ, по крацней мѣрѣ до понедѣльника. Счастливая и вполнѣ довольная своимъ поступкомъ, Дженни вывела Родона изъ долговой тюрьмы, и они отправились домой, въ извощичьей каретѣ, въ которой она пріѣхала сюда.
— Питтъ сегодня на парламентскомъ обѣдѣ, и его не было дома, когда принесли ваше письмо, сказала леди Дженни. Поэтому я ужь сама пріѣхала, милый братецъ.
И она крѣпко пожала ему руку. Можетъ-быть это и къ лучшему, что Питта не было дома. Родонъ сотню разъ принимался благодарить милую сестрицу, обнаруживая при этомъ какую-то странную пылкость, изумившую и отчасти обезпокоившую супругу баронета.
— Ахъ, охъ… ей-Богу, говорилъ восторженный мистеръ Кроли, — вы еще не знаете, какъ я перемѣннлся съ той поры, какъ узналъ васъ и… и… маленькаго Родю. Я бы хотѣлъ совсѣмъ переродиться. Вы видите, что я хочу… слѣдуетъ мнѣ быть… охъ!..
Онъ не кончилъ своей мысли, но леди Дженни понимала, что хотѣлъ онъ сказать. Въ этотъ же вечеръ, когда они разстались, супруга баронета долго просидѣла у постели своего маленькаго сына, и усердно молилась Богу о счастіи своего брата.
* * *Оставивъ невѣстку въ Гигантской улицѣ, полковникъ пошелъ домой пѣшкомъ. Было девять часовъ вечера. Скорымъ шагомъ прошелъ онъ освѣщенныя улицы, и пробѣжалъ блистательные скверы передъ Курцонъ-Стритомъ. Остановившись передъ фасадомъ своего дома, бѣднякъ остолбенѣлъ, облокатился на желѣзныя перила, и почувствовалъ, что голова его идетъ кругомъ. Яркій блескъ свѣчей пробивался черезъ розовыя драпри въ первомъ этажѣ, и онъ услышалъ мелодическіе звуки фортепьяно. Какъ это? Бекки писала, что она лежитъ въ постели!.. лицо несчастнаго мужа покрылось смертельною блѣдностью при соединенномъ отраженіи на немъ газовыхъ фонарей и этого необыкновеннаго освѣщенія въ его собственномъ салонѣ.
Вынувъ изъ кармана ключъ, полковникъ тнхонько отворилъ наружную дверь, и при входѣ въ первыя комнаты, встрѣченъ былъ громкимъ хохотомъ, раздавшимся въ будуарѣ его супруги. Онъ былъ въ томъ же бальномъ костюмѣ, въ которомъ арестовали его наканунѣ. Никто въ цѣломъ домѣ не пошевелился при его входѣ, потому-что слуги всѣ были разосланы. Яснымъ и звучнымъ soprano, Ребекка пѣла ту самую идиллическую пѣсенку, которая наканунѣ доставила ей такой блестящій успѣхъ въ джентльменскомъ кругу. Хриплый и сардоническій голосъ безпрестанно повторялъ: «Браво! браво!» То былъ голосъ лорда Стейна. Родонъ зашатался, и дыханіе сперлось въ его груди.
Простоявъ нѣсколько минутъ, онъ съ трудомъ перевелъ духъ, и наконецъ рѣшился отворить. Maленькій столъ накрытъ былъ для двоихъ: вино и кушанья были поданы. Во второй комнатѣ, Ребекка въ бальномъ костюмѣ, осыпанная брильянтами, жемчугомъ, цвѣтами, сидѣла на софѣ и протягивала свою руку лорду Стейну, стоявшему передъ ней въ самой поэтической позѣ. Блѣдная фигура Родока, отворившаго дверь, обрисовалась прежде всего въ глазахъ его жены. Ребекка пспустила легкій крикъ, потомъ одумалась и попыталась улыбнуться, но ея улыбка на этотъ разъ получила видъ самой отвратительной гримасы. Лордъ Стейнъ обернулся; въ его глазахъ обозначались вмѣстѣ изумленіе и гнѣвъ; потомъ онъ тоже захотѣлъ улыбнуться, и принять, какъ слѣдуетъ, ошеломленнаго мужа.
— Ба! какими это судьбами! все ли вы здоровы, мистеръ Кроли!
Было на лицѣ Родона выраженіе страшное, отчаянное, отстранявшее всякую возможность остроумія и шутки.
— Я невинна, Родонъ! вскричала Ребекка; бросаясь къ мужу и обвивъ его шею своими голыми руками, украшенными браслетами, золотыми змѣйками и драгоцѣнностями всякаго рода. Милордъ, милордъ! скажите ему, что я невинна!
