Айрат Галиуллин - Тигры и земляника
Народ стал утихать.
- Что? – Марина растерялась. – Я? И как же я себя веду?
Я налил в бокал минералки, отпил и сказал:
- Как последняя сука.
Кто-то из девушек ахнул. Люди собрались интеллигентные, мои слова резанули слух.
- Ну, знаешь, вообще-то… – начал один из гостей, но я его перебил.
- Мне не нравятся стервы. Обычно я сразу ставлю их на место, но здесь из уважения к хозяевам не могу.
За столом наступило неловкое молчание. Парни не знали, как реагировать. На лицах их подруг читалось надежда: может хоть этот ее…
- Даже так? – Марина сощурила кошачьи глаза. – И как ты это делаешь, супер-мачо, покажешь?
Она обернулась, приглашая остальных присоединиться к игре «загоним и посмеемся». «Ищет поддержки, – подумал я, – чувствует себя неуверенно. Что ж, хотите шоу – будет вам шоу».
- Могу показать.
Сокращаем дистанцию, переходим к ближнему бою. Я отставил бокал и рывком подтянул стул Марины к себе. От неожиданности она охнула. Моя рука легла на ее плечо.
- Слушай и не перебивай…
- Убери руку…
- Я же сказал – не перебивай.
Я наклонился к ее лицу и негромко заговорил:
- Некоторым девушкам кажется, что между ног у них выросли яйца. Но им это только кажется. Рано или поздно приходится расплачиваться за свою глупость. И расплата иногда бывает очень болезненной.
Я выдержал паузу.
- Если, конечно, рядом нет мужчины, способного ее защитить.
Марина молча смотрела на меня. Она уже не улыбалась.
- Представь, что таким мужчиной стал я. Оберегаю тебя, холю, лелею и даже иногда потакаю капризам. Но только если ты поймешь: из нас двоих мужчина – я. Правила диктую – я. А ты ведешь себя как женщина, а не конь с… Понятно?
Марина не ответила. Я убрал руку с ее плеча и она потянулась к бокалу с вином. Кто-то пододвинул его ближе.
- Ну вот. Примерно так я ставлю их на место, – закончил я и взялся за вилку.
- А что, может, в фанты сыграем? – сказала хозяйка бодрым голосом, прерывая паузу.
С вечеринки мы ушли с Мариной вместе. А позже, несколько недель спустя, она вернулась к разговору. «Я прекрасно понимала, что заигрываюсь. И чем больше парни позволяли собой манипулировать, тем больше я их презирала. А чем больше презирала, тем сильнее возникало желание унизить и подмять под себя. Замкнутый круг. Мне было противно собственного поведение, но остановиться я не могла. И хотелось хотя бы раз услышать в свой адрес твердое «стоп»…»
…Но это случится позже, значительно позже, от июньского дня в парке – через долгих семь лет. Когда Мурзилки уже не было в живых, и Насти не было, и Профессора, а наш отчаянный Алекс третий год как отбывал срок за убийство.
Когда меня покинули все, кого я любил.
Виргус. Грибоед и алконавт
Сразу скажу, дружище, пока помню! С самого утра думаю – не забыть мысль, не забыть… Вот, слушай.
Многие писатели пишут к книгам предисловия и там дают советы. Ну, типа: «Можете читать с любого места, а потом вернуться к пропущенному». Или: «Если что-то покажется неинтересным, двигайтесь дальше. Главное – понять идею в целом…»
Хрень какая. Я тоже дам тебе напутствие, дружище. Слушай.
Книгу читать от начала и до конца!!! Ничего не пропускать! Нечего тут, па-анимаешь!
Уф-ф, сказал. А теперь – привет! Как дела, как дети, теща, Люська из соседнего супермаркета? Что значит – какая?! Да брось, мы здесь одни. Рассказывай, как ты с ней недавно в подсобке…
Ладно, не злись. Это я так, настроение тебе поднимаю. И себе заодно.
Ты, наверно, думаешь – чего Виргус кота за хвост тянет, никак к своей истории не приступит? К основной фабуле? (Я правильно сказал, Ботан, – фабуле? Или фистуле? Постоянно их путаю). Так вот, отвечаю: чтобы тебя заинтриговать, дружище!
А ты думал, я мнусь, как девочка, потому что мне страшно рассказывать? Ага, конечно! В чем – в чем, а в трусости Виргуса никто обвинить не может. Не таковские мы. Вот прямо сейчас и приступлю, раз ты так. А начну с…
Блин, с какого места вступить? Сейчас опять скажешь, что я кота за хвост… О, с кота и начну. С кошки, вернее. Помнишь, я обещал про кошку Ботана рассказать?
В тот день я впервые попробовал грибов. Ну, сначала осторожненько – не знал же как подействуют. Пожевал, пожевал эту дрянь – а она противная на вкус, горькая, и вяжет. Попил воды, сижу, жду. Нет прихода.
Дай, думаю, еще схаваю.
Схавал.
Ничего.
«Что за фигня!» – про себя возмущаюсь. Переместился на кухню – чаю захотелось (ты не забыл, дружище, что я у Ботана жил в последнее время?). Поставил воду, жду.
Кайфа нет и нет. И вода что-то долго не закипает. Посмотрел – утюг работает, лампочка горит, а чай не греется. Ерунда какая… И тут входит кошка ботановская. Агибой звать. Неторопливо так шествует, грациозно. Я на нее глянул и аж глаза на лоб полезли! Веришь, дружище? – за время, что мы с ней не виделись (а всего-то прошло минут двадцать), у Агибы выросли крылышки! Маленькие такие, будто недоразвитые, на крылья мороженных цыплят смахивают. Голые, синеватые и в пупырышках.
Я, конечно, удивился, но виду не подал. Неудобно же перед кошкой лажаться. «Что, – говорю, – Агиба, полетать вздумала?» Ну, в шутку так говорю. А она мне отвечает… (вот тут я не ручаюсь, дружище, возможно, мне показалось. Возможно. Врать не буду). Агиба говорит: «А почему бы и нет, Виргус?» И хайку декламирует, прикинь!
Проснись, мой разум!
Вспомни о временах,
Когда я был птицей.
Я просто о-хре-нел.
Ну, думаю, не ударять же в грязь лицом перед меньшим братом. Сестрой, вернее. Сосредоточился, напрягся, тоже хочу хайку в ответ послать. И… как назло, ничего на ум не приходит. Пыжился я, пыжился – ну никак! Решил тогда схитрить и прочитать хайку не свою. Не может же Агиба знать все творчество Басё, думаю.
Я – прост. Как только
Раскрываются цветы,
Ем на завтрак рис.
И знаешь, что она ответила? Нет, правда, ни за что не догадаешься! Посмотрела на меня желтыми глазищами и говорит: «Дурак ты, Виргус, и не лечишься». Хвост задрала и вышла из кухни.
Грациозно.
Смачный прикол, да? Нет?! Да ладно, брось. Знаешь, как Альфред Вульфович заинтересовался этой историей! Подробности выспрашивал, что-то в талмуде писал. «А прежде, – говорит, – вас галлюцинации посещали? До грибов?»
«Нет, – говорю, – док, не помню. Квасить – квасил, но глюков не ловил». А он что-то почеркал в журнале, и молвит бархатным голоском: «Все понятно, можете идти». Я ему: «И что дальше, как лечить меня будете?» А док отвечает, что переводит меня в наркологию, потому как галлюцинации мои имеют наркотическую природу и все такое… ну, умеет он по-умному говорить, умеет.
Я ему втолковываю, что надо бы разобраться, дело серьезное. В видениях меня зашвыривает в совершенно запредельное место, в параллельный мир… «Ладно, ладно, – говорит, – там разберутся». Слышать меня не хочет – в ГНД, и все тут. Я ору: «Альфред Вульфович! Не отправляйте меня в наркологию, отпустите лучше домой! Не то я ночами к вам приходить стану!» А он на кнопочку жмет, санитаров вызывает…
И лежать бы мне сейчас, дружище, с нариками. А скорее – еще дальше и глубже… Только в последнюю секунду док передумал. Меня санитары уже под белы рученьки взяли, когда я выкрикнул: «Грибы-то я давно перестал жрать, док! А видения никуда не исчезли, каждую ночь возвращаются!»
Тут он знак подал, чтобы эти упыри притормозили. «Что, и в больнице галлюцинации?» А я ору: «Конечно! И дури я сюда не протащил, хотите – проверьте!»
Сам злюсь, психую, сил нет.
«Хорошо, – бурчит док, – проверим». И карту мою опять берет. Айболит хренов, клистирная трубка. «Ладно, – говорит, – завтра на прием. Поговорим еще разок».
И на том спасибо. Пронесло.
А видения эти – отдельная песня, дружище. Ох, куда меня только не забрасывает, кем я только не оказываюсь… Хотя я и в реальной жизни много кем побывал.
Например, австралийским бушменом. Не веришь?
Зря! Стать бушменом просто. Сейчас расскажу, дружище, записывай.
Берешь лыжную палку и отпиливаешь лишнее с обоих концов. Из гвоздей и лейкопластыря мастеришь что-то вроде дротиков с раструбом на конце. Засовываешь дротик в трубку и дуешь что есть сил. Убойно получается!
В общаге консерваторской мы с дружбанами таким образом охотились. На голубей. Ну, до стипендии далеко, а жрать охота. Вот и надумали дичи на чердаке пострелять.
Потом пожарили, натурально. На запах сбежалось все общежитие. Всем интересно – кто тут разбогател, цыплят-табака готовит? Да, с голодухи чего не съешь. Особенно под водочку…
Ты, наверно, теперь думаешь, что музыканты сплошь балбесы и алконавты? Признавайся, дружище, подумал?
Но это же одна сторона медали, а другую мало кто видит. Как пальцы сбиваются до мяса, как легкие рвутся, не выдерживают. Если хочешь знать, дружище, терпеливей музыкантов никого нет. Это ж сколько труда нужно, чтобы 7 лет отучиться в музыкальной школе, потом 4 года в училище, и еще 5 – в консерватории. И в итоге влачить нищенское существование. Потому как серьезная музыка нынче никому не нужна. Ни оперная, ни камерная, а про джаз вообще молчу.
