Джордж Макдональд - Сэр Гибби
Фергюс не мог рассказать Джиневре о том, что увидел. А расскажи он об этом её отцу, она всё равно узнала бы, что он выследил её старого знакомого. По той же причине он не пошёл и к мистеру Склейтеру. Да и зачем? Разве он сторож этому тронутому баронету?
В тот же самый день Гибби вернулся под кров своего опекуна. По его просьбе миссис Склейтер пригласила Джиневру придти к ним в гости в следующий же вечер: Гибби хотел рассказать ей о Донале. Джиневра обещала придти, но в то же самое утро в деревне у подножия горы Глашгар Донал сделал то, что помешало ей исполнить своё обещание: он отправил ей письмо. Оказавшись в одиночестве и успокоившись, он вспомнил слова той песни, которую пел во время прогулки в их последний вечер вместе, и теперь записал и отослал их ей. Правда, заканчивались они совсем не так, как начинались. Кроме стихов на листке бумаги не было ни единого слова.
Мои мысли — как звёзды на небе лучистом,
Моё сердце — как чаша с душистым вином,
А душа — как цветок, предрассветный и чистый,
Что вот — вот расцветёт на лугу золотом.
Моё сердце — как узник в тяжёлых оковах,
Мысли — черви вгрызаются в голову мне,
А душа — словно призрак, до Трубного зова
Обречённый скитаться в безрадостной тьме.
Но с тобой да пребудет покой и отрада,
Пусть ничто не тревожит твой сказочный сон
Даже думы о том, кто был рядом когда — то,
Но теперь на страданья, увы, осуждён.
Он взберётся на мира седые вершины
Там, где утро взлетает на крыльях орла,
И не скажет никто, что от горькой кручины
Он согнулся и вера его умерла.
Это письмо вместе с двумя — тремя другими было подано мистеру Гэлбрайту, когда он сидел за завтраком. Теперь он получал совсем немного писем и поэтому мог уделять время и корреспонденции, предназначенной для дочери. Он отложил письмо в сторону, а после завтрака унёс его к себе и прочитал. Он разобрался в нём не больше, чем Фергюс в Послании к римлянам, и поэтому то немногое, что он всё — таки понял, вызывало в нём настоящую бурю. Но к тому времени он уже начал побаиваться своей дочери: её спокойное достоинство угнетало его униженную душу. Он отложил письмо, не сказав о нём ни слова, и начал ждать, полный гнева и презрения. Спустя некоторое время ему в голову пришла успокоительная и даже немного лестная мысль: должно быть, эти стишки прислал какой — нибудь дерзкий воздыхатель, неизвестный даже самой Джиневре. Однако с того самого дня он начал наблюдать и следить за ней гораздо пристальнее и поэтому не разрешил ей в тот вечер пойти в гости к миссис Склейтер. Гибби, зная, что Фергюс продолжает бывать в доме Гэлбрайтов, всё меньше и меньше сомневался в том, что она отдала предпочтение «болтуну» — именно так Донал называл этого модного и красноречивого проповедника.
Глава 54
Совершеннолетие
Когда Гибби исполнился двадцать один год, в семье Склейтеров это не вызвало особой радости. Мистер Склейтер полагал, что он один удосужился узнать точную дату этого события и, по своей мудрости не желая, чтобы Гибби задирал нос и чувствовал себя важной персоной, ни одним словом не обмолвился об этом (что было бы совершенно естественно), когда утром они собрались вместе за завтраком. Но Донал уже давно заставил Гибби узнать, когда ему предстоит вступить в права наследования. Поэтому увидев, что никто ничего об этом не говорит, Гибби повернулся к миссис Склейтер и на пальцах сказал:
«Сегодня мой день рождения».
— От всей души поздравляю Вас, — мягко и сердечно ответила она. — И сколько же Вам лет?
«Двадцать один», — ответил Гибби, дважды показав ей обе распростёртые ладони и потом подняв вверх указательный палец.
Это сообщение, казалось, поразило её. Она вопросительно взглянула на мужа, который произнёс все приличествующие случаю поздравления и пожелания, но не сказал больше ни слова. Увидев, что тот вот — вот встанет из — за стола, Гибби позвал его и на пальцах, очень медленно (потому что мистер Склейтер всё ещё плохо понимал его знаки) показал:
«Я хотел бы просить Вас, сэр, помочь мне как можно скорее вступить в права наследования».
— Всё в своё время, сэр Гилберт, — ответил священник с улыбкой превосходства, потому что ему страшно не хотелось отказываться от остатков своей власти.
«И когда же настанет это время?» — знаками спросил Гибби с улыбкой, выражавшей не только его обычную приветливость но и твёрдую решимость настоять на своём.
— Там увидим, — холодно ответил священник. — Такие вещи не следует делать в спешке, — добавил он, как будто под его опёкой уже находилось, по меньшей мере, двадцать юных наследников. — На днях я зайду к мистеру Торри, посмотрю, что он скажет.
«Но я хочу получить свои деньги немедленно, — настаивал Гибби. — Я ждал все эти годы, и вот теперь настало время их получить. Почему я снова должен ждать?»
— Ну хотя бы потому, что Вам не мешает научиться терпению, сэр Гилберт, — ответствовал священник с жёстким смешком, который должен был означать, что он шутит. — Нет, право, такие вещи не делаются в одно мгновение. Поверьте, у Вас будет предостаточно времени для того, чтобы мудро распорядиться этими деньгами, даже если Вы подождёте ещё год или два.
С этими словами он отодвинул тарелку, давая тем самым понять, что разговор закончен (как делал всегда, когда тема была ему неприятна), и встал из — за стола.
«Когда Вы пойдёте к мистеру Торри?» — спросил Гибби, также поднимаясь и ещё энергичнее и быстрее работая пальцами.
— На днях, — ответил мистер Склейтер и повернулся было к двери, но Гибби подскочил к нему и загородил проход.
«Не сходите ли Вы к нему сегодня, вместе со мной?» — спросил он.
Священник отрицательно покачал головой. Гибби отступил в сторону, несколько разочарованный. Мистер Склейтер вышел.
— Вы плохо понимаете деловую сторону вопроса, Гилберт, — сказала миссис Склейтер.
Гибби улыбнулся, вытащил свой блокнот, присел к столу и написал:
Дорогой мистер Склейтер, Вы всегда добросовестно выполняли свой долг по отношению ко мне. Почему же Вы думаете, что я буду поступать недобросовестно? Теперь я несу ответственность за эти деньги, которые и так слишком долго пролежали без дела. Если я так и оставлю их лежать, это будет неправильно; к тому же, есть кое — какие вещи, которые мне нужно сделать с их помощью и сделать немедленно. Мне жаль, если я кажусь Вам слишком назойливым и торопливым. Но если к полудню Вы не пойдёте со мной к мистеру Торри, то я сам пойду в адвокатскую контору мистера Хоупа и мистера Уэйвера, которые подробно расскажут мне, как мне войти в права наследования. Мне неприятно всё это Вам писать, но я больше не ребёнок. На мне лежит ответственность взрослого мужчины, и я не согласен, чтобы со мной обращались, как с маленьким. От своего слова я не отступлюсь.
Ваш любящий подопечный, Гилберт Гэлбрайт.
Гибби зашёл в кабинет мистера Склейтера, отдал ему письмо и снова вышел. К тому времени наш священник уже прекрасно знал, с кем имеет дело. Он немедленно спустился в столовую, стараясь вести себя так, как будто ничего не произошло, и сказал, что, если сэр Гилберт готов взвалить на себя это тяжкое бремя, то он, в свою очередь, будет рад от него избавиться, и они тут же отправились к мистеру Торри.
Оказавшись в приёмной поверенного, Гибби настоял на том, чтобы ему всё как следует объяснили и чтобы все формальности были завершены как можно быстрее. Мистер Торри понял, что, если он не объяснит этому молодому человеку всё до мельчайших подробностей или даст ему малейший повод усомниться в своей честности, тот сразу обратится за советом к кому — нибудь другому. Поэтому он постарался как можно яснее изложить ему всё касательно и самого имущества, и процедуры вступления в законное право наследования.
«Благодарю Вас, — через мистера Склейтера сказал ему Гибби. — Пожалуйста, помните, что за эти деньги я несу большую ответственность, чем Вы, и поэтому обязан как следует всё понять».
Джанет часто говорила ему о необходимости посылать змея на помощь голубю, и её наставления оказались не напрасными.
Поверенный охотно ссудил его небольшой суммой в счёт наследства, и они с мистером Склейтером отправились в банк, где Гибби получил на своё имя чековую книжку. Выйдя из банка, он спросил у своего теперь уже бывшего опекуна, можно ли ему остаться в его доме до следующего семестра или лучше будет подыскать другое жильё, и был просто поражён, услышав, как разительно изменилось обращение к нему мистера Склейтера. С почти болезненным, но одновременно забавным почтением и уважением мистер Склейтер заверил сэра Гилберта, что будет счастлив, если тот и дальше станет считать его дом своим домом вне зависимости от того, сколько других домов будет у него в распоряжении.
