Джон Пассос - Большие деньги
Дик притворился, что его ужасно заинтересовали слова шефа. По-видимому, тот уже переговорил с Эдом Грисколмом, подумал он.
– Так вот. Эти люди должны пользоваться только продукцией компании Бингхэма. Она пока лишь краешком задела этот громадный потенциальный рынок.
– Он должен добиться того, чтобы многие люди почувствовали себя гораздо лучше, чем эти большие шишки, которые лечатся в престижном Бэттл-Крик, – сказал Дик.
Джи Даблъю сразу впал в мрачную задумчивость.
Вошел Эд Грисколм – долговязый человек с болезненным желтовато-бледным цветом лица, с искорками в глазах, которые то вспыхивали, то гасли, как крохотные электрические лампочки, свидетельства охватившего его энтузиазма.
Руки его все время ходили ходуном, как у студента колледжа, которому поручено руководить овациями и веселыми взрывами смеха своих сверстников на торжественных сборищах.
– Привет, – вяло поздоровался с ним Дик.
– Самое доброе утро, Дик… вижу, что немного с похмелья… Очень плохо, старик, очень плохо…
– Я тут только что говорил, Эд, – продолжил Джи Даблъю своим монотонным голосом, – что мы должны обсудить на совещании. Первое, что они пока еще не прикоснулись и к верхушке айсберга своего потенциального рынка с семьюдесятью пятью миллионами покупателей, и второе, что умело проводимая рекламная кампания способна покончить со всеми предрассудками, которые некоторые люди все еще проявляют по отношению к патентованным лекарствам, заменяя их чувством собственной гордости…
– Сейчас модно быть скупым… сами понимаете! – вдруг закричал Эд.
– Самолечение, – вставил Дик. – Им вбивают в головы, что сегодня продавец газировки в аптеке средней руки знает о лекарственных препаратах гораздо больше, чем их семейный доктор, который лечит их вот уже двадцать пять лет.
– Они считают, что в патентных лекарствах есть что-то унизительное! – снова заорал Эд.
– Патентованных, – поправил его Джи Даблъю.
Дику с трудом удалось скрыть улыбку.
– Нужно разделить всю концепцию на ее составные части, – сказал Дик.
– Совершенно верно.
Джи Даблъю взял со стола украшенный резьбой нож из слоновой кости для разрезания бумаг и стал внимательно его разглядывать под разными углами. В кабинете воцарилась такая тишина, что был слышен гул уличного движения и даже свист ветра в стальной фрамуге. Дик с Эдом Грисколмом затаили дыхание. Помолчав, Джи Даблъю снова заговорил:
– Американская публика стала такой заумной… когда я был еще пацаном в Питтсбурге, мы только и думали об одном – как получше разместить рекламу, чтобы она сразу бросалась в глаза. Теперь, когда все стали такими умниками, нам нужно подумать о других способах привлечения внимания к нашим товарам, о том, как нам искоренить людские предрассудки… «Бренди Бинго»… такое название явно устарело и никуда не годится. Может, только для лото. Кто же пойдет на ланч в Метрополитен-клаб, если на столике перед ним будет стоять бутылка Бинго… Да он сгорит со стыда… вот что нам нужно обсудить… Еще вчера мистер Бингхэм, казалось, был готов идти вперед в этом направлении. Правда, он наорал на нас из-за высокой, на его взгляд, стоимости рекламной кампании…
– Не обращайте внимания! – визгливо закричал Эд Грисколм. – Мы еще прижмем этого старого негодяя.
– Думаю, нужно его подвести к этому очень мягко, как вы говорили вчера вечером, Джи Даблъю, – сказал Дик вкрадчивым тихим голосом. – Мне сказали, что Хэлси из компании «Хэлси О'Коннор» даже слег в постель с нервным припадком, после того как долго пытался убедить старого Бингхэма решиться наконец…
Эд Грисколм захихикал.
Джи Даблъю встал с едва заметной улыбкой на губах. Когда шеф улыбался, улыбался и Дик,
– Думаю, нам удастся убедить его, заставить оценить все преимущества, связанные с названием… достоинством фирмы… установленными связями…
Все еще рассуждая, Джи Даблъю повел их через холл в просторную комнату с большим овальным столом красного дерева посередине, где уже собрались все сотрудники.
Джи Даблъю вошел первым, покачивая из стороны в сторону своим большим животом, за ним семенили Дик и Эд с пачкой отпечатанных на машинке проектов в бледно-голубых папочках. Когда все расселись, подергали носами, откашлялись, Джи Даблъю приступил к своему сообщению о том, как ведут себя семьдесят пять миллионов американцев. Вдруг Эд Грисколм выбежал из кабинета, но вскоре вернулся, неся аккуратно начерченную схему с голубыми, красными и желтыми ровными надписями, на которой был представлен план предлагаемой рекламной кампании. Восторженный шумок пронесся по комнате.
Дик перехватил направленный на него взгляд Эда, взгляд триумфатора. Уголком глаза он посматривал на Джи Даблъю. Тот изучал схему и на его лице абсолютно ничего не отражалось. Дик подошел к Эду Грисколму, похлопал его по плечу.
– Отлично сработано, Эд, старина, – прошептал он ему.
Безжизненно-напряженные губы Эда растянулись в улыбке.
– Ну, джентльмены, теперь мне очень хотелось бы услыхать оживленную дискуссию, – сказал Джи Даблъю, и его голубые глаза сверкнули, как на долю секунды блеснули маленькие бриллиантики в его запонках.
Все что-то говорили, а Дик сидел, вперившись взглядом в руки Джи Даблъю, лежащие на кипе отпечатанных на машинке листков. Давно вышедшие из моды накрахмаленные манжеты высовывались из рукавов отлично сидевшего на шефе двубортного серого пиджака, а из них высовывались две толстые, грубоватые, как это ни странно, как у мужлана, руки с коричневыми пятнышками. В течение всей дискуссии Дик не спускал глаз с этих рук, пытаясь выжать из себя удачные фразы, чтобы сразу же их записать в свой блокнот. Он в самом деле что-то записывал, но тут же безжалостно вычеркивал. Он сейчас ничего не мог придумать. Его мозги, кажется, вообще отказывались работать. В голове рождались совершенно бессмысленные фразы – так для чего их записывать? «На таблетках «фритц» в отеле «Риц»… Тем, кто на лекарства Бингхэма падки, не страшны никакие припадки…»
Совещание закончилось уже после часа дня. Все шумно поздравляли Эда Грисколма с успехом, хвалили его замечательную схему. Голос Дика тоже вплетался в общий хор славословия. Но, по его мнению, она должна иметь чуть иной уклон.
– Хорошо, – согласился с ним Джи Даблъю. – Не смогли бы вы определить этот уклон за будущий уик-энд? Я хочу, чтобы эта идея укоренилась в голове каждого сотрудника. В понедельник ровно в полдень у меня ланч с мистером Бингхэмом, и к этому времени у меня должен быть безукоризненный во всех отношениях проект, который я ему и представлю.
Дик Севедж вернулся в свой кабинет, подписал кучу приготовленных для него секретаршей писем. Вдруг он неожиданно вспомнил, что пообещал встретиться за ланчем с Реджи Тэлботом в ресторанчике «63», где тот должен был появиться со своей девушкой. Он тут же выбежал из кабинета, поправляя на ходу свой голубой шарф. Быстро спустился вниз на лифте.
В плотном сигаретном дыму он сразу же разглядел их. Они сидели в глубине зала, чуть не соприкасаясь головами. В этот субботний день здесь уже было полно народу.
– Ах, это ты, Дик, привет! – поздоровался с ним Реджи, вскакивая на ноги и робко улыбаясь. Схватив его за руку, он подтащил его к столику. – Я не стал ждать тебя в конторе… нужно было встретиться вот с этой… Джо, прошу тебя, познакомься. Это мистер Севедж. Единственный человек в Нью-Йорке, которому на все наплевать… Что будешь пить?
Девушка, конечно, была просто сногсшибательной. Дик опустился рядом с ней на диванчик из красной кожи, чувствуя себя так, словно он уже выпил или очень устал. Перед собой он видел пепельно-белокурую голову Реджи и его большие вопросительно глядящие светло-коричневые глаза.
– Ах, мистер Севедж. что там у вас происходит с докладом Бингхэму? Меня это так взволновало! Реджи все время только и говорит об этом, как будто на свете ничего более важного не существует. Я, конечно, понимаю, что неудобно вот так, в лоб, спрашивать вас. – Она с серьезным видом посмотрела ему прямо в лицо своими черными глазами с длинными ресницами.
«Да, они на самом деле очаровательная пара», – подумал Дик.
– Он вам рассказывает все школьные истории, да? – спросил он, отправляя в рот кусочек хлеба.
– Ты же знаешь, Дик, мы с Джо говорим обо всем… у нас нет друг от друга никаких секретов… само собой, дальше нас это не пойдет… И, честно говоря, все в конторе кто помоложе, говорят, что напрасно Джи Даблъю не принял твоей первой схемы, просто позор… Грисколм наломает дров, и мы потеряем заказ, если только не станем действовать поосторожнее… просто он не врубается… Мне кажется, у старика разжижение мозгов…
Знаешь, за последнее время мне тоже уже несколько раз приходилось задавать себе один и тот же вопрос: в добром ли здравии пребывает Джи Даблъю?… Очень скверно. Ведь он – самая блестящая фигура в области паблисити. – Дик почувствовал подхалимскую нотку в своем голосе и тут же осекся. Как-то неудобно перед молодежью. – Послушай, Тони! – сердито крикнул он официанту. – Как насчет коктейлей? Принеси мне бакарди, добавь чуть абсента, ну ты знаешь, мой особый… Боже, я чувствую себя так, будто мне уже за сто лет.
