Пэлем Вудхауз - Том 1. Дживс и Вустер
— Потрясающе! — воскликнул я. — Официантки теперь все так изъясняются?
— Откуда мне знать, как изъясняются официантки?
— Кому и знать, как не тебе. Если помнишь, я с твоим дядей познакомился, когда ты послал меня прощупать, не хочет ли он сплотиться под знаменами и помочь тебе жениться на Мейбл из забегаловки на Пиккадилли.
Бинго вздрогнул. Безумный блеск вспыхнул в его глазах. Не успел я понять, что он собирается сделать, он изо всех сил хлопнул меня рукой по колену, я даже подскочил от боли, точно горный козел.
— Эй, полегче!
— Извини, — сказал Бинго. — Не рассчитал. Увлекся. Берти, ты подал мне отличную мысль. — Он подождал, пока я закончу массировать травмированную конечность, и продолжил свою речь. — Ты очень кстати вспомнил ту историю. Не забыл гениальный план, который я тогда придумал? Сказать дяде, что ты — как-там-бишь-ее — ну, словом, та самая писательница, помнишь?
Такое не забывается. Проклятая эпопея каленым железом выжжена на скрижалях моей памяти.
— Вот как нам следует действовать, — сказал Бинго. — Это именно то, что надо. Рози М. Бэнкс снова в бою.
— Нет, ничего не выйдет, старина. Извини, но это исключено. Я не в состоянии пройти через такое еще раз.
— Даже ради меня?
— Даже ради сотни таких, как ты.
— Никогда не думал, — скорбно произнес Бинго, — что мне доведется услышать эти слова из уст Берти Вустера.
— Однако ж услышал. Можешь даже записать для памяти, в назидание потомкам.
— Берти, мы учились с тобой в одной школе.
— Это не моя вина.
— Уже пятнадцать лет мы близкие друзья.
— Знаю. И мне предстоит искупать этот грех всю оставшуюся жизнь.
— Берти, старина, — не сдавался Бинго. Он пододвинул стул поближе ко мне и принялся массировать мою лопатку. — Пожалуйста, послушай! Пойми же, наконец…
И, разумеется, не прошло и десяти минут, как я сдался на уговоры этого паршивца. Вот так всегда. Меня кто хочешь уговорит. Если бы я попал в траппистский монастырь, то первый же монах за пять минут убедил бы меня в чем угодно при помощи азбуки глухонемых.[144]
— Ладно, что я должен сделать? — спросил я, когда понял, что сопротивление бесполезно.
— Для начала пошлешь старикану экземпляр своего последнего романа с автографом и льстивой надписью. Он расчувствуется до чертиков. Потом отправишься к нему и выложишь все как есть.
— А какой у меня последний?
— «Одна против всех», — сказал Бинго. — Этот роман продают сейчас на каждом углу, им забиты все витрины книжных магазинов и киоски. Судя по картинке на обложке, весьма забористая штука. Разумеется, дядя захочет обсудить с тобой роман.
— Вот видишь, — обрадовался я. — Ничего не выйдет. Я же понятия не имею, что там написано.
— Значит, тебе придется его прочитать.
— Прочитать? Но, послушай…
— Берти, мы учились в одной школе.
— Ну хорошо, хорошо, — сказал я.
— Я знал, что на тебя можно положиться. У тебя золотое сердце. Дживс, — сказал Бинго, когда мой верный слуга появился в гостиной, — у мистера Вустера золотое сердце.
— Хорошо, сэр, — ответил Дживс.
В последнее время я мало читаю, разве что в Розовую газету[145] загляну, и страдания мои во время неравной борьбы с текстом романа «Одна против всех» не поддаются описанию. Впрочем, мне удалось одолеть роман до конца, и, как оказалось, вовремя: едва я дошел до места, где «губы их слились в долгом страстном поцелуе, и наступила волшебная тишина, нарушаемая лишь легким шорохом ночного ветерка в макушках ракит», пришел посыльный и принес письмо от лорда Битлшема с приглашением пожаловать к нему на обед.
Старика я застал в совершенно размягченном состоянии. Рядом с ним на столе лежал присланный мной томик, он ел заливное и перелистывал страницы.
— Мистер Вустер, — сказал он, отправив в рот изрядный кусок форели, — позвольте вас поблагодарить. И позвольте вас поздравить. Вы идете от победы к победе. Я читал «Все, ради любви», я читал «Всего лишь фабричная девчонка»; «Сумасбродку Мертл» я помню наизусть. Но ваша последняя книга превосходит их всех. Она меня тронула до глубины души.
— Правда?
— Истинная правда! Я прочел ее три раза после того, как вы столь любезно мне ее прислали — еще раз огромное спасибо за очаровательную надпись, — и, могу смело сказать, что стал лучше, мудрее и милосерднее. Мою душу переполняет чувство признательности и любви ко всему роду человеческому.
— В самом деле?
— Клянусь вам.
— Ко всему роду?
— Ко всем без исключения.
— Значит, и к Бинго тоже? — спросил я, чтобы прижать его к стенке.
— К моему племяннику? Ричарду? — Он на мгновение заколебался, но потом, видимо, решил, что мужчине не пристало брать свои слова назад. — Да, даже к Ричарду. Вернее… то есть… возможно… да, все-таки и к Ричарду тоже.
— Очень рад это слышать, потому что как раз хотел о нем поговорить. Он очень нуждается.
— Находится в стесненных денежных обстоятельствах?
— Совершенно на мели. И без труда сумел бы найти применение некоторому количеству денежных знаков, если бы вы согласились возобновить ежеквартальные выплаты.
Он задумался и, прежде чем ответить, разделался с внушительным куском холодной цесарки. Потом в который раз взял в руки книгу, и она раскрылась на странице двести пятнадцать. Я не помнил, что было написано на странице двести пятнадцать, но, видимо, что-то очень трогательное, потому что выражение его лица смягчилось, и он посмотрел на меня повлажневшими глазами — я даже решил, что он намазал слишком много горчицы на кусок ветчины, который он перед этим отправил себе в рот.
— Хорошо, мистер Вустер, — сказал он. — Я все еще нахожусь под свежим впечатлением от вашего гениального творения и не в состоянии проявить жестокосердие по отношению к кому бы то ни было. Ричард, как прежде, будет получать от меня денежное содержание.
— Вот что значит истинная тонкость! — сказал я. И тотчас пожалел о своих словах: человек с таким неимоверным брюхом мог решить, что я над ним издеваюсь. — Я хотел сказать, что у вас очень тонкая душа. Теперь я спокоен за Бинго. Вы знаете, он ведь собрался жениться.
— Нет, я ничего об этом не знал. И не уверен, что это удачная идея. Кто же его избранница?
— Она официантка.
Он подпрыгнул на стуле.
— Не может быть! Подумать только! Очень рад это слышать, мистер Вустер. Честно говоря, я не ожидал от мальчика такой настойчивости в достижении поставленной цели. Превосходное качество, я прежде за ним такого не замечал. Прекрасно помню, что, полтора года назад, когда мне посчастливилось с вами познакомиться, Ричард как раз мечтал о женитьбе на этой самой официантке.
Мне пришлось открыть ему глаза.
— Ну, не совсем на этой. Честно говоря, совсем на другой. Но все-таки на официантке.
Снисходительное добродушное выражение тотчас исчезло с дядюшкиного лица. Он недоверчиво хмыкнул.
— А я уж было решил, что Ричард являет собой пример постоянства, столь редко встречающегося у современных молодых людей. Я… Мне нужно все хорошенько обдумать.
С тем мы и расстались, а я пришел к Бинго и рассказал ему, как обстоят дела.
— С содержанием все в порядке, — сказал я. — А вот с благословением туго.
— Старик не желает слышать про свадебные колокола?
— Сказал, что ему нужно подумать. Если бы у меня была букмекерская контора, я бы принимал ставки сто к восьми, что он не согласится.
— Ты просто не сумел найти к нему подход. Так и знал, что ты все испортишь! — сказал Бинго. После всего, что мне пришлось ради него претерпеть, его слова уязвили меня больнее жала змеиного.
— Ах, как это некстати, — сказал Бинго. — Ужасно некстати! Я сейчас не могу тебе всего объяснить, но… да, ужасно некстати.
Он с удрученным видом сгреб из коробки горсть моих сигар и ушел.
После этого я не видел его два дня. На третий день он влетел ко мне с цветком в петлице и с таким выражением лица, будто его стукнули по затылку кирпичом.
— Здорово, Берти.
— Привет, дуралей. Куда это ты пропал?
— Да так, знаешь ли, то одно, то другое. Потрясающая сегодня погодка, верно?
— Да, неплохая.
— Банковская учетная ставка снова упала.
— Что ты говоришь?
— И в Нижней Силезии назревает какая-то заварушка…
— Вот черт!
Некоторое время он бесцельно бродил по гостиной, что-то бормоча себе под нос. Мне показалось, что бедняга спятил.
— Вот что, Берти, — сказал он и уронил на пол вазу, которую перед этим снял с каминной полки и долго вертел в руках. — Я вспомнил, что хотел тебе сообщить. Я женился.
Глава XVIII. Все хорошо, что хорошо кончается
Я с изумлением на него уставился. Цветок в петлице… Безумный взгляд… Да, все симптомы указывают на то, что он говорит правду, но я все равно не мог в это поверить. Ведь я был свидетелем стольких любовных увлечений Бинго: они начинались с восторженных восклицаний и пылких заверений, но вскоре от всего этого оставался один пшик, и у меня не укладывалось в голове, что на этот раз он сумел доскакать до финиша.
