Эптон Синклер - Столица
После второго завтрака гости стали разъезжаться. Некоторые тем же путем, каким приехали, а другие, получившие приглашения к обеду, отправились вместе с хозяином дома в его специальном вагоне, поручив своим шоферам доставить машины домой. В числе последних был и Монтэгю с братом. Когда уже смеркалось и толпы рабочих хлынули из города, они переправились паромом на другой берег, а затем сели в кеб и вернулись к себе в отель.
Глава пятая
Квартира Монтэгю выглядела так, будто через нее только что пронеслась цветная метель, в которой перемешались вихри красного, зеленого, желтого и всех других цветов и оттенков. Дело в том, что весь день у их подъезда останавливались экипажи от самых модных портных, модисток, и пакеты доставлялись прямо в комнату Элис. Пол был по щиколотку покрыт обрывками оберточной бумаги и веревками, а кровати, диваны и стулья заставлены коробками, в которых сквозь полупрозрачные обертки виднелись самые поразительные сочетания цветов, настоящие симфонии красок. Посреди комнаты стояла девушка с сияющими от радостного волнения глазами.
— Ах, Аллен! — воскликнула она, когда братья вошли,— как мне благодарить тебя?
— Меня благодарить не за что,— ответил Монтэгю.— Все это сделал Оливер.
— Оливер!—воскликнула девушка, обернувшись к нему,— как же ты сумел это сделать? Откуда ты возьмешь деньги, чтобы за все расплатиться?
— Это уж предоставь мне,— смеясь, ответил молодой человек.— И лучше позаботься о том, чтобы выглядеть красивой.
— Если у меня это не получится, то уж во всяком случае не из-за недостатка в нарядах,— сказала девушка.— За всю свою жизнь я не видела столько чудесных вещей, как сегодня.
— Настоящая выставка,— согласился Оливер.
— А Рэгги Мэн! Я чувствовала себя очень неловко, Аллен! Мне ведь никогда не приходилось ездить за покупками с мужчиной. И он такой деловой. Знаешь, он покупал мне... ну решительно все!
— Он делал, как ему поручили,— сказал Оливер.— А понравился он тебе?
— Не знаю,— ответила Элис.— Он странный какой-то, мне еще не приходилось встречать таких мужчин; но очень любезен. И приказчики выворачивали для нас наизнанку все свои магазины, нас обслуживали сразу по несколько продавцов!
— Скоро привыкнешь к этому,— сказал Оливер и, направляясь к кровати, добавил: — А ну-ка посмотрим, чего ты накупила.
— Большая часть вещей еще не доставлена,— заметила Элис.— Все платья нужно переделать по фигуре. А вот это я одену сегодня вечером,— добавила она, приподнимая какое-то прелестное изделие из розового шифона.
Оливер внимательно осмотрел платье, поглядывая на девушку.
— Думаю, оно тебе пойдет, а какое манто к нему?
— Ах, манто! — воскликнула Элис.— Я до сих пор не могу поверить, что оно действительно мое. Я не представляла себе, что кто-нибудь, кроме принцесс, может носить такую прелесть.
Одна из горничных принесла манто из комнаты миссис Монтэгю. Это было манто для выездов — из серебристой парчи, подбитое каракульчой, такое великолепное, что у Монтэгю буквально захватило дыхание.
— Видали вы когда-нибудь что-либо подобное? — воскликнула Элис.— Да, Оливер, неужели правда, что мне надо иметь к каждому платью перчатки, чулки, туф ли и шляпу?
— Конечно,— ответил Оливер.— Кроме того надо иметь для каждого бального платья особое манто.
Это просто невероятно,— сказала девушка,— мыс-лимо ли тратить столько денег на наряды?
Но Оливер не собирался обсуждать с ней вопросы этики. Он рассматривал гарнитуры цветного белья из крепдешина и трикотажные изделия ручной работы из крученого шелка.
Коробки, нагроможденные одна на другую, ящики и полки шкафов и гардеробов были полны вещами с отделкой из кружев и ручной вышивкой: ночные сорочки из тончайшего батиста, кружевные носовые платочки и вуали, корсеты из французского кутиля, шелковые пеньюары самых нежных оттенков, капоты из тончайших тканей, отороченные валансьенскими кружевами и даже мехом.
— Наверное, вы потратили на это целый день,— сказал он.
— Никогда в жизни не приходилось мне пересматривать такое множество вещей,— сказала Элис,— а Мэн ни разу даже не справился о цене.
— А я и не подумал сказать ему об этом,— засмеялся Оливер.
Девушка пошла одеваться; Оливер обернулся и увидел, что брат сидит и пристально смотрит на .него.
— Скажи ты мне,— воскликнул Монтэгю,— ради всего святого, скажи, сколько все это стоит?
— Не знаю,— равнодушно ответил Оливер,— я еще не видел счетов. Думаю, тысяч пятнадцать — двадцать.
Монтэгю невольно сжал кулаки и выпрямился.— Надолго ей этого хватит? — спросил он.
— Как тебе сказать,— ответил тот,— когда она купит все, что требуется, хватит до весны, если, конечно, она зимой не поедет на юг.
— Во сколько же обойдутся наряды на весь год?
— Тысяч в тридцать или сорок, я полагаю,—последовал ответ.— Я не собираюсь подсчитывать расходы.
Некоторое время Монтэгю сидел молча.
— Ты же не собираешься держать ее дома взаперти?— спросил наконец Оливер.
— Ты хочешь сказать, что и другие женщины так же много тратят на наряды? — спросил Монтэгю.
— Ну конечно,— сказал Оливер,— сотни женщин. Некоторые тратят на это по пятьдесят тысяч, и я знаю нескольких, которые расходуют больше сотни тысяч в год.
— Но это чудовищно! — возмутился Монтэгю.
— Вздор! —заявил брат.— Тысячи людей только этим и живут; что бы они стали делать, если бы у них не было этого занятия?
Монтэгю ничего не ответил и только спросил:
— Достаточно ли у тебя средств, чтобы Элис неограниченное время могла конкурировать с другими?
— Я и не намеревался предоставлять ей все это до бесконечности,— я хочу только дать ей возможность попытать счастья. Когда она выйдет замуж, счета будут оплачены ее мужем.
— Значит, цель ее нарядов — показать товар лицом?
— Можешь называть это как угодно, если тебе нравится говорить глупости. Ты ведь отлично знаешь, что родители, вывозя своих дочерей в свет, не рассчитывают, что им всю жизнь придется вести такой широкий образ жизни.
— Мы и не собирались выдавать Элис замуж,— сказал Монтэгю.
На это брат ответил, что лучшие врачи больше всего уповают на природу.
— Порешим, пожалуй, на том, что мы только выведем ее в свет и предоставим ей полную свободу пользоваться всеми светскими удовольствиями. И не будем забегать вперед.
Монтэгю сидел нахмурившись, погруженный в раздумье. Кое-что для него начинало проясняться.
— Оливер,— вдруг спросил он брата,— а ты уверен, что ставка не слишком велика для этой игры?
— То есть как это?
— Сможешь ли ты продержаться до конца? До того момента, пока Элис или я сможем оправдать твои расходы?
— Да ты не беспокойся,— ответил, смеясь, Оливер.
— Лучше бы уж ты посвятил меня в свои планы,— настаивал Монтэгю.— Сколько недель ты в состоянии оплачивать стоимость этой квартиры? Хватит ли у тебя денег уплатить за все туалеты?
— Денег-то у меня хватит,— засмеялся брат,—но из этого еще не следует, что я собираюсь платить.
— Как, тебе не надо оплачивать счета? Значит, мы можем покупать все в кредит?
Оливер снова засмеялся.
— Ты допрашиваешь меня прямо как судебный следователь,— сказал он.— Боюсь, что тебе придется навести о твоем брате некоторые справки и научиться хоть немного его уважать.
Затем он прибавил уже серьезно:
— Видишь ли, Аллен, такие люди, как Рэгги и я, имеем возможность привлекать для торговых фирм большое количество покупателей, и потому фирмы охотно идут нам навстречу. Кроме того, нам причитаются всякого рода комиссионные, поэтому не может быть и речи об оплате наличными.
— Ах, вот оно что! — воскликнул брат, удивленно раскрыв глаза.— Значит, этим путем ты зарабатываешь деньги?
— Нет, таким образом я их только сберегаю,— сказал Оливер,— что в конечном счете сводится к тому же.
— И люди знают об этом?
— Конечно. А почему бы нет?
— Как бы тебе сказать. Все это как-то странно.
— Нисколько,— возразил Оливер.— В Нью-Йорке этим занимаются люди из высшего общества. Те, кто попадает впервые в столицу, хотели бы знать, куда им обратиться, чтобы приобрести ту или- иную вещь, и я их направляю. Или, например, Робби Уоллинг; у него пять или шесть дворцов, домов и загородных вилл, на которые он тратит несколько миллионов в год. Он не в состоянии следить за всем один. Если бы он стал всем этим заниматься сам, у него больше ни на что не хватило бы времени. Почему же ему не попросить друга помочь? Или, скажем, открывается новый магазин, и фирма хотела бы ради рекламы стать поставщиком миссис Уоллинг,— ей они предлагают скидку, а мне комиссионные. Почему бы, спрашивается, мне ее не уговорить?
— Все это очень запутанно,— проговорил брат,— значит, в магазинах нет одной определенной цены на вещи?
— У них столько же цен, сколько покупателей. Нью-Йорк кишит разбогатевшими невеждами, которые судят о качестве той или иной вещи по цене, которую за нее платят; почему бы не дать им возможности платить втридорога и чувствовать себя счастливыми? Вот, например, вечернее манто Элис: Реваль обещала взять за него с, меня две тысячи, но держу пари, что у каких-нибудь покупательниц из Монтаны или другого места она сорвала бы за точно такое же по крайней мере три с половиной тысячи.
