Эдуард Вильде - В суровый край
— A-а, значит, и в нем такое, что надо прятать? Нет, брат, клади-ка лучше и его на дровни и проваливай подобру-поздорову.
— Это твое последнее слово?
— Последнее.
— Я прибавлю еще два рубля.
— К черту! — крикнул Яан, ударяя кулаком по столу. — Убирайтесь отсюда, а ну, скорее!
Март поднялся, за ним Юку Кривая Шея. Старик вплотную подошел к Яану и впился в него горящими глазами.
— Будешь молчать?
— Я уже сказал.
— Берегись, парень, коли не сдержишь слово! Не то что-нибудь с тобой случится…
Юку тоже сверкнул глазами и погрозил Яану кулаком:
— Береги свою шкуру! С нами шутки плохи!
Так закончилась веселая пирушка в лачуге Вельяотса. Оба гостя, спеша воспользоваться предрассветной темнотой, скрылись с лошадью и мешком, даже не простившись с хозяйкой. Только пустые бутылки да остатки еды на столе напоминали о ночных пришельцах.
V
Александер Тоотс, учитель волостной школы в Лехтсоо, посылал в эстонские газеты заметки о местных делах, за что получал «бесплатные экземпляры» газет. Он критиковал концерты и спектакли, писал о бродяжничестве, пьянстве и прочих проявлениях нравственного упадка в народе, особенно часто — о всевозможных преступлениях. Ибо преступления, как отмечал господин Тоотс в начале каждой статьи, «не сходят в этой местности с повестки дня», «к сожалению, все более распространяются», «переходят всякие границы» и «изнуряют население». Как опытный журналист, господин Тоотс вообще всегда пользовался теми оборотами речи и терминами, которые, повторяясь в газетах бесчисленное множество раз, вошли в обиход и получили признание как вполне пригодные для печати. Отчет о каждом празднике, концерте или спектакле он начинал словами: «По случаю хорошей погоды собралось много народу» или: «По случаю плохой погоды собралось мало народу» — в зависимости от того, как было дело в действительности, ибо господин Тоотс писал только правду. Воров он обычно называл «слугами дьявола», «исчадием тьмы» или «кандидатами черной магии». В то же время он был твердо уверен, что все преступления являются «плодом алкоголизма» или «неизбежным результатом лени и распущенности». Как знаток народной жизни, он мог посоветовать и хорошее средство для «сокращения числа преступлений»: в конце статьи он настоятельно рекомендовал волостному правлению «изгонять безнравственных членов общества» и призывал «всех честных людей» не терпеть в своей среде «подозрительных личностей» и не давать им пристанища. «Исторгнем из своей среды всех падших, — призывал Александер Тоотс, — предадим их в руки правосудия, вышлем их в суровый край — тогда и только тогда повысится моральный уровень нашего народа и мир и счастье воцарятся в наших домах».
Господин Тоотс говорил чистейшую правду, утверждая, что преступления в здешних местах «страшно участились». «Не проходит и дня, чтобы где-нибудь не увели лошадь, не взломали амбар, не ограбили кого-нибудь на дороге и т. п.». «Средь бела дня слуги дьявола вломились на хутор и уже начали было выгонять из хлева коров и свиней…» Порой господин Тоотс посылал даже по два письма в неделю — в Тарту и Таллин — и потом с чувством глубокого удовлетворения, которое испытывает каждый труженик при виде дела рук своих, читал свои писания в напечатанном виде.
Принципы и взгляды волостного старшины Андреса Вади целиком совпадали со взглядами учителя Тоотса. Они были единодушны в том, что касалось преступлений, их причин, а также средств, необходимых для их пресечения. Волостной старшина тоже был мастер разоблачать преступления и всегда с готовностью «исторгал» из общества недостойных. За это господин Тоотс часто расхваливал Андреса в газетах, ставя его в пример другим волостным старшинам. Кроме того, Андрес Вади на своих духовных беседах яростно боролся с людскими пороками, страстями и тому подобным злом — об этом мы уже имели честь сообщить.
Однако число преступлений не уменьшалось; напротив, как констатировал господин Тоотс, возрастало и становилось все более угрожающим. Так, у одного крестьянина из Лехтсоо угнали двух лошадей, у другого очистили амбар, у третьего по дороге вытащили кошелек, а самого ранили ножом в голову. На днях был совершен взлом амбара, и полиция разыскивала воров. В волости и ближайших местностях усердно производили обыски. Обыскали и лачугу Яана — сюда внезапно нагрянул урядник в сопровождении волостного старшины и его помощника.
Молодой бобыль как раз собирал во дворе остатки хвороста, когда на улице появились блюстители закона. Он уже слышал о том, что где-то по соседству совершена кража, и не удивился при виде торопливо подходивших к его дому людей, полагая, что они хотят разузнать, не видел и не слыхал ли он чего. Других намерений у них быть не могло.
Представители власти были, как водится, преисполнены важности и держались весьма официально. Особенно сурово выглядел волостной старшина — хозяин лачуги, в которой жил Яан. Парень подошел к ним и вежливо поздоровался. Ответа на свое приветствие он не расслышал. Яана поразил холодный, строгий вид этих людей, на него словно ледяным ветром подуло.
— Ступай и покажи нам свой дом, — приказал Яану урядник.
Яан сразу даже не понял.
— Мой дом? — переспросил он.
— Да побыстрее, нам некогда.
— Значит, вы пришли, чтобы… — забормотал Яан.
— Нечего прикидываться, — резко перебил его старшина, — сам знаешь, зачем мы пришли.
— Вы хотите в моем доме искать краденое? — весь задрожав, закричал молодой бобыль.
— Так точно! — смеясь, подтвердил помощник старшины.
Яан долго не мог вымолвить ни слова. Кровь горячей волной прилила к его лицу, но сразу же отхлынула, и парень стал белее снега.
— Хотите искать у меня краденое? У меня? — повторил он, не сходя с места.
— Скажи пожалуйста! А почему же у тебя нельзя искать краденое? — спросил Андрес Вади и хотел что-то добавить, но Яан закричал как помешанный:
— Кто вас сюда послал? Кто посмел сказать, что здесь живут воры? Какой негодяй меня опозорил?! Скажите, я вырву у него язык!
Яан обезумел от ярости; пена выступила у него на губах, глаза, того гляди, выскочат из орбит.
Представители власти переглянулись. Они, видно, удивились, как ловко прикидывается человек. В том, что этот припадок ярости был лишь комедией, они не сомневались: если бы парень знал, что ни он, ни его домашние ни в чем не повинны, он без лишних слов дал бы обыскать свой дом.
— Кто нас сюда направил? А нам указчики не нужны, — сказал урядник. — Мы заходим туда, куда считаем нужным, ни у кого совета не спрашиваем.
— И решили прийти ко мне? — вскричал Яан. — И ты, Андрес, ты… хочешь искать у меня краденое! Разве ты меня не знаешь? Я ведь с малых лет тебе служу. Украл ли я у тебя хоть булавку? И вот теперь ты хочешь опозорить меня… ты… ты…
Виргуский Андрес хранил невозмутимое спокойствие.
— Сын мой, — сказал он наставительно и вкрадчиво, — радость моя была бы безгранична, если бы твоя душа и твой дом оказались чистыми. Но ты внушаешь нам подозрение своей заносчивостью и кичливостью. Ты даже не понимаешь, как обстоит дело. Ведь никто из нас еще не сказал, что ты вор. Мы пришли только осмотреть твой дом, и больше ничего.
— Но ведь вы ищете краденое.
— Да, но если мы ничего не найдем, значит, ты не вор.
— Но почему же вы вздумали искать как раз у меня? Разве я когда-нибудь воровал или укрывал краденое? Почему вы не стали обыскивать рейнского Ааду и кадакского Юри — вы же как раз проходили мимо.
— Так они же хозяева, богатые люди, — ответил Андрес.
— Ага, вот почему вы пришли ко мне… Потому, что я бедный бобыль, — зло усмехнулся Яан.
— Ну да, мы уже обыскали несколько хибарок и еще будем обыскивать. Это наш долг, ты сам прекрасно знаешь.
— Что ж, по-твоему, Андрес, каждый бобыль — вор и мошенник?! — хрипло спросил Яан; глаза его горели злобой. — И обо мне ты тоже так думаешь? Скажи мне, с чего ты взял это, какие у тебя догадки? Должна ведь быть какая-то причина, нельзя же так, наобум, рыться в чужом доме.
— Не отнимай у нас время понапрасну, — прервал его виргуский хозяин, медленно поглаживая свою мясистую щеку. — Каждому ребенку ясно, что краденое надо искать скорее у бедных, чем у богатых, скорее у бобылей, чем у хозяев. Все знают, что у тебя большая семья, а на какие деньги ты ее кормишь и одеваешь — это никому не известно. Разве не ясно, что мы, волостные и полицейские власти, в случае кражи должны в первую очередь обыскивать дома бедняков вроде тебя. Я уже сказал, что ты не единственный, к кому мы заглянули и еще заглянем.
В это время в дверях лачуги показалось испуганное лицо матери — громкий разговор привлек ее внимание. Увидев урядника в мундире и с саблей и волостное начальство, она так и замерла, прижавшись к косяку. Яан заметил ее и с горькой усмешкой крикнул:
