Франц Кафка - Пропавший без вести
Глава третья
Особняк под Нью-Йорком
– Вот и приехали, – раздался голос господина Полландера как раз в один из таких упущенных Карлом промежутков.
Автомобиль стоял у ворот особняка, который, на манер всех загородных вилл нью-йоркских богачей, был куда выше и внушительней, чем это необходимо для загородного дома на одну семью. Поскольку светились лишь нижние окна здания, невозможно было даже приблизительно оценить высоту его укутанных тьмой очертаний. За решеткой ограды шелестели каштаны, меж которыми – калитка была уже распахнута – пролегала прямая дорожка к сбегающей навстречу парадной лестнице. По тому, как затекло все тело, Карл рассудил, что ехали они все-таки довольно долго. Во мраке каштановой аллеи девичий голос неожиданно близко произнес:
– А вот наконец и господин Якоб!
– Моя фамилия Росман, – ответил Карл, беря протянутую ему руку девушки, чей силуэт он только теперь угадал в темноте.
– Он же только племянник Якоба, – пояснил господин Полландер. – А зовут его Карл Росман.
– Это нисколько не умаляет нашу радость его здесь видеть, – сказала девушка, видимо, вообще не придавая именам особого значения.
Тем не менее Карл, направляясь между девушкой и господином Полландером к дому, на всякий случай спросил:
– А вы, сударыня, наверно, и есть Клара?
– Да, – ответила она, повернув к нему теперь уже различимое в свете окон лицо. – Просто я не хотела в темноте представляться.
«Что же, она так и ждала нас у калитки?» – успел удивиться Карл, на ходу постепенно просыпаясь.
– У нас, кстати, сегодня еще один гость, – сообщила Клара.
– Быть не может! – воскликнул господин Полландер с досадой.
– Господин Грин, – добавила она.
– А когда он приехал? – спросил Карл, словно осененный каким-то неясным предчувствием.
– Да прямо перед вами. Я думала, вы слышали его машину.
Карл взглянул на господина Полландера, старясь понять, как он расценивает этот визит, но тот, держа руки в карманах, только чуть грузнее затопал по дорожке.
– Никакого толку жить просто под Нью-Йорком, покоя все равно не дадут. Нет, надо переезжать еще дальше. Пусть я хоть полночи буду домой добираться.
У лестницы они остановились.
– Но господин Грин давно у нас не был, – робко заметила Клара, очевидно, полностью согласная с отцом, но желая как-то его успокоить.
– Да, но кто его просил приезжать именно сегодня! – воскликнул господин Полландер, и казалось, речь его яростно слетает прямо с толстой нижней губы, которая мясистым розовым валиком так и запрыгала над подбородком.
– Это уж точно, – согласилась Клара.
– Может, он скоро уедет? – предположил Карл, сам удивляясь, как быстро оказался заодно с этими еще вчера совершенно чужими людьми.
– О нет, – сказала Клара, – у него к папе какое-то серьезное дело, и разговор, наверное, будет долгий, он уже в шутку грозился, что, если я хочу прослыть вежливой хозяйкой, мне придется сидеть с ними до утра.
– Этого еще не хватало! Значит, он останется на ночь, – простонал Полландер, как будто теперь наконец сбылись самые худшие его предположения. – По правде говоря, – продолжил он, и от этой новой мысли лицо его сразу просветлело, – по правде говоря, лучше уж мне, господин Росман, сразу усадить вас в автомобиль и отвезти обратно к дяде. Сегодняшний вечер, можно считать, заведомо пропал, а кто знает, когда ваш дядя снова вас к нам отпустит. Если же я вас сегодня привезу, он в следующий раз не сможет нам отказать.
И он уже подхватил было Карла под руку, намереваясь осуществить свой замысел. Но Карл не тронулся с места, да и Клара стала просить его оставить, по крайней мере ей и Карлу господин Грин нисколько не помешает, так что и сам Полландер мало-помалу начал колебаться в своем намерении. А кроме того – и это, видимо, решило дело, – с верхней площадки парадной лестницы внезапно раздался зычный голос господина Грина, взывающий во тьму сада:
– Эй, где вы там?
– Пошли! – сказал Полландер и шагнул на лестницу.
Следом за ним двинулись Карл и Клара, осторожно присматриваясь друг к другу в наплывающем свете.
«Какие у нее губы алые», – мелькнуло у Карла, и, вспомнив о губах господина Полландера, он подивился, как прекрасно преображены они на лице его дочери.
– Когда отужинаем, – так она выразилась, – мы с вами, если не возражаете, сразу пойдем в мою комнату, чтобы хоть нам избавиться от этого господина Грина, раз уж папе все равно с ним заниматься. И вы не откажете в любезности немножко мне поиграть, папа мне уже рассказал, как замечательно вы это умеете. А я, к сожалению, к занятиям музыкой совсем не способна и к своему пианино не притрагиваюсь, хотя вообще-то музыку ужасно люблю.
Такое предложение, конечно, пришлось Карлу по душе, хоть он был бы и не прочь завлечь в их общество еще и господина Полландера. Однако при виде гигантской фигуры Грина – к размерам Полландера Карл уже как-то попривык, – которая вырастала на глазах по мере того, как они поднимались по лестнице, всякая надежда каким-либо образом вызволить сегодня господина Полландера из лап этого великана оставила Карла напрочь.
Господин Грин встретил их очень деловито, словно многое предстояло наверстать, сразу взял господина Полландера под руку и, слегка подталкивая перед собой Карла и Клару, увлек всех в столовую, которая – особенно благодаря цветам на столе, клонившим стебли из всплеска свежей, остролистой зелени, – выглядела очень нарядно и вдвойне заставляла сожалеть о назойливом присутствии господина Грина. Не успел Карл, стоя у стола и дожидаясь, пока сядут остальные, порадоваться тому, что большая дверь в сад обеими своими створками распахнута настежь и в комнате, словно в садовой беседке, веет свежестью и благоуханием, как господин Грин, пыхтя, принялся ее закрывать, нагнулся к нижней щеколде, потянулся к верхней, и все это с такой юношеской резвостью, что подоспевший было слуга остался совершенно не у дел. Первыми словами господина Грина за столом были слова удивления по поводу того, что Карл получил добро дяди на этот визит. Отправляя в рот одну ложку супа за другой, он объяснял, обращаясь то направо к Кларе, то налево к господину Полландеру, почему его это так удивляет, и как дядя над Карлом трясется, и сколь вообще велика любовь дяди к Карлу, – мол, не всякий родитель питает к своему чаду столь же пылкие чувства.
«Мало того, что он сюда без спросу заявился, так он еще лезет в мои отношения с дядей!» – возмутился Карл и не мог больше проглотить ни ложки ароматного, мерцающего золотистыми глазками супа. Но потом, не желая показывать, как неприятен ему весь этот разговор, все-таки снова начал есть, молча заглатывая ложку за ложкой. Ужин тянулся мучительно, как пытка. Только господин Грин и еще, быть может, Клара были оживлены и иногда находили случай немного посмеяться. Господин Полландер лишь изредка вступал в беседу, когда господин Грин заводил разговор о делах. Но он и от таких разговоров как-то быстро отключался, пока господин Грин спустя некоторое время не застигал его врасплох очередным вопросом. Вообще же Грин как-то особенно напирал на то, – именно в этом месте Клара напомнила Карлу, который внимательно и встревоженно прислушивался, что он все-таки за ужином и у него стынет жаркое, – что он вовсе не намеревался наносить сегодня этот неожиданный визит. Потому что дело, о котором речь еще впереди, хоть и вправду весьма срочное, однако в общих чертах его можно было обсудить сегодня в городе, а уж всякие мелочи отложить до завтра или вообще на потом. Он и вправду еще задолго до закрытия зашел к господину Полландеру в банк, однако его уже не застал, вот и пришлось звонить домой, предупреждать, что ночевать он не будет, и ехать сюда.
– В таком случае я должен попросить извинения, – громко произнес Карл, прежде чем кто-либо успел хоть слово сказать. – Это из-за меня господин Полландер сегодня раньше ушел из банка, о чем я весьма сожалею.
Господин Полландер поспешил прикрыть лицо салфеткой, а Клара хоть и улыбнулась Карлу, но не сочувственно, а скорее как бы пытаясь его одернуть.
– Да какие там извинения, – возразил господин Грин, уверенными, точными движениями разделывая жареного голубя у себя на тарелке. – Совсем напротив, я очень рад провести вечер в столь приятном обществе, чем ужинать в одиночестве дома под присмотром моей старухи экономки, которая настолько одряхлела, что с превеликим трудом доходит от двери до моего стола и я успеваю неплохо отдохнуть в своем кресле, наблюдая за этим ее путешествием. Лишь недавно мне удалось добиться, чтобы из кухни до дверей столовой блюда доставлял слуга, ну а уже проход от двери до стола она, как я понимаю, никому не уступит.
– Господи, – воскликнула Клара, – вот это верность!
– Да, не перевелась еще верность на свете, – изрек господин Грин, отправляя в рот очередной кусок, где его, как ненароком заметил Карл, с жадностью подхватил розовый, влажный и сильный язык.
