Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер
Иначе говоря, Чеддер по прозвищу Сыр внезапно преобразился в деревенского полисмена, и я смотрел на него в полном недоумении.
ГЛАВА 8
Я ничего не мог понять.
— Лопни мои глаза, Сыр! — воскликнул я на старинный манер, не в силах скрыть изумление. — По какому поводу маскарад?
Он задал мне встречный вопрос:
— Какого дьявола ты здесь делаешь, кровавый Вустер? Я поднял ладонь. К черту подробности.
— Почему ты одет в костюм полицейского?
— Потому что я полицейский.
— Ты полицейский?
— Да.
— Полицейский в смысле «полицейский»? — с трудом сформулировал я.
— Да.
— Ты — полицейский?
— Да, черт тебя дери! Оглох ты, что ли? Я — полицейский.
Наконец я понял. Он — полицейский. В памяти у меня всплыла наша вчерашняя встреча в ювелирном заведении., и стало понятно, почему он так туманно и неопределенно ответил на мой вопрос, что он делает в Стипл-Бампли. Он попытался уклониться от ответа, боясь, что я начну над ним смеяться, — и так оно, конечно, и было бы, уж я бы над ним нахохотался вволю. Даже сейчас, хотя опасная ситуация не располагала к шуткам, я про себя придумал по меньшей мере три остроумнейшие насмешки.
— А в чем дело? Почему бы мне не быть полицейским?
— Ну да, конечно.
— Теперь половина знакомых в полиции.
Я кивнул. Это была истинная правда. С тех пор как открыли Хендонский колледж,[113] в полиции, куда ни повернешься, натыкаешься на старых однокашников. Помню, как Барми Фодерингей-Фипс с чувством описывал один случай, когда после гребных гонок его арестовал ночью на Лестер-сквер родной младший брат Джордж. И примерно такая же штука произошла у Фредди Виджена в Херст-Парке с кузеном Сирилом.
— Да, но в Лондоне, — согласился я, хотя и с оговоркой.
— Вовсе не обязательно.
— С расчетом попасть в Скотланд-Ярд и подняться на высшие ступени в своей профессии.
— Это я и намерен осуществить.
— Попасть в Скотланд-Ярд?
— Да.
— И подняться на высшие ступени?
— Да.
— Ну, что ж, — проговорил я. — Я буду с интересом следить за твоими будущими успехами.
Но я проговорил это с сомнением. В Итоне Сыр был капитаном гребной команды. И в Оксфорде он тоже был неутомимым гребцом. То есть формировался он, исключительно работая веслом: сначала погружал его в воду, потом давал рывочек и снова поднимал из воды. Только самый окончательный тупица согласился бы растратить золотые юные годы на такие занятия, мало того что глупые, но еще и жутко выматывающие, и Сыр Чеддер как раз и был самым окончательным тупицей. Так-то он собой был парень что надо, снизу доверху, включая шею. Но выше — бетон. И я что-то не представлял себе его в составе Большой Четверки. Из него, скорее, вышел бы полицейский-недотепа, вроде тех, что, если помните, постоянно вертелись у Шерлока Холмса под ногами.
Однако этого я ему не сказал. Собственно, я вообще ничего не сказал, так как сосредоточенно обдумывал этот новый и неожиданный оборот дела. Спасибо Дживсу, что он забаллотировал подарок для Флоренс. Потому что Сыр, проведай он о том, что я преподнес ей подарок, разорвал бы меня на куски или, в крайнем случае, содрал бы с меня штраф за непрочищение дымохода. С полицейскими шутки плохи.
До сих пор я успешно уклонялся от ответа на его первый вопрос, но понимал, что передышка эта временная, фараонов специально натаскивают, чтобы они не отвлекались. Поэтому я не удивился, когда он задал мне его вторично. Хотя, конечно, предпочел бы, чтобы он этого не сделал. Я просто говорю, что я не удивился.
— Ладно, к дьяволу все это. Ты мне не ответил, что ты делаешь в Стипл-Бампли.
Я стал выкручиваться.
— Да так, ехал мимо, дай, думаю, заверну ненадолго, — непринужденно обронил я в прославленной беззаботной манере Бертрама Вустера.
— То есть ты тут останешься?
— На некоторое время. Где-то в том направлении находится мое временное гнездышко. Надеюсь, ты будешь часто туда заглядывать в свободные от работы часы.
— И что же это тебя вдруг потянуло устроить временное гнездышко в здешних краях?
Я пошел по наигранному пути.
— Дживс захотел немного порыбачить.
— Вот как?
— Да. Здесь рыбалка, он говорит, чудесная. Берешь крючок, а остальное делают рыбы.
Он уже давно смотрел на меня пренеприятным, тусклым взглядом, сведя брови и выпучив глаза. Теперь же выражение его стало еще непримиримее. Не хватало только блокнота и огрызка карандаша, и можно было бы подумать, что он допрашивает жалкого обитателя уголовного мира, где тот был в ночь на двадцать пятое июня.
— Понятно. Значит, согласно твоим показаниям, Дживс хотел тут немного порыбачить, так?
— Так.
— Ну так вот, а теперь я скажу тебе, чего хотел ты, чертов Вустер. Ты хотел тут немного поподличать.
— Чего, чего я хотел? — переспросил я, прикидываясь непонимающим, хотя мне все уже было ясно.
— Скажу яснее. Ты явился сюда, чтобы поувиваться вокруг Флоренс.
— Ну что ты, дружище!
Он скрипнул зубом или двумя. Было очевидно, что он настроен угрожающе.
— Могу тебе, кстати, сказать, — продолжал он, — что меня не убедили твои вчерашние показания, то есть объяснения. Ты заявил при нашей встрече, что знал Флоренс только…
— Одну минуту, Сыр. Прости, что перебиваю, но стоит ли трепать имя женщины?
— Да, стоит! И мы будем его трепать, сколько понадобится.
— Ладно, хорошо. Я просто хотел уточнить.
— Ты утверждал, что знал Флоренс только слегка. «Я знаком с ней неплохо» — вот твои точные слова. И они уже. тогда показались мне подозрительными. По возвращении я спросил ее о тебе, и выяснилось, что ты был с ней помолвлен.
Я облизнул пересохшие губы. При общении tete a tete с нашей полицией я всегда немного теряюсь. Под взглядом слуг закона меня покидает мужество. Может, это каска так действует. А может, башмаки. И естественно, когда грозный жандарм обвиняет вас в попытке увести его девушку, неловкость усугубляется. На тот конкретный момент я чувствовал себя под сверлящим взором Сыра примерно так же, как Юджин Арам, когда ему надели наручники.[114] Помните это место? «Ти-там-ти-там ти-там-ти-там ти-там-ти-там ненастье (вроде бы там была плохая погода), и Юджин Арам посреди, оковы на запястьях».
Я прокашлялся и решил испробовать обезоруживающую искренность.
— А, ну да. Теперь вспомнил. Совершенно верно. Мы действительно были помолвлены. Давным-давно.
— Не так уж и давно
— Ощущение такое, будто в незапамятные времена.
— Да?
— Точно.
— В самом деле гак?
— Определенно.
— Было, но прошло?
— Вот именье.
— И сейчас между вами ничего нет?
— Ничегошеньки.
— Тогда как ты объяснишь тот факт, что она дарит тебе свою книжку с надписью: «Милому Берти с любовью от Флоренс»?
Я пошатнулся, И одновременно, признаюсь, ощутил к Сыру некоторое уважение. Сначала, когда он говорил о своем намерении подняться в Скотланд-Ярде на высшие ступени, я, если помните, расценил его шансы как очень невысокие. Но теперь создавалось впечатление, что из него еще, пожалуй, получится первоклассный детектив.
— Ты держал эту книгу в руке, когда вошел в ювелирный магазин, а уходя, оставил на прилавке, и я в нее заглянул.
Я сразу же снова изменил мнение насчет его сыщицких задатков. Ничего особенного, оказывается. Шерлок Холмс, например, всегда говорил, что детективу не следует открывать свои методы.
— Ну, так как же?
Я весело рассмеялся. Вернее, сделал попытку рассмеяться. А получилось что-то наподобие предсмертного хрипа.
— Ха-ха, это так смешно вышло!
— Да? Что ж, посмеши меня.
— Я был в книжном магазине, и вдруг приходит она…
— Ты назначил ей свидание в книжном магазине?
— Да нет, это была случайная встреча.
— Понятно, А теперь ты приехал сюда, чтобы условиться о новой случайной встрече?
— Да что ты, Бог с тобой!
— Ты всерьез надеешься меня убедить, что не преследуешь цели похитить ее у меня?
— Ив мыслях ничего подобного не имею, старина.
— Не называй меня «старина».
— Ладно, не хочешь — не буду. Вся эта история, констэбль, — всего лишь дурацкое недоразумение. Как я говорил, я был в книжном магазине, и вдруг…
Но он прервал меня, горячо прокляв все книжные магазины до пятого колена.
— Меня не интересует книжный магазин. Все дело в том, что ты явился сюда как подколодная змея, и я не намерен этого терпеть. Могу сказать тебе только одно, Вустер. Убирайся отсюда!
— Но…
— Исчезни. Чтоб я тебя тут больше не видел! Гони обратно в свою лондонскую нору, и чем скорее, тем лучше.
— Но я не могу.
— Что значит, не можешь?
У меня, как я уже говорил, лежала на устах печать молчания. Но Вустеры соображают в два счета.
