Михаил Булгаков - Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных
Тревога утихает. Входит германский врач с ящиком и медицинской сумкой. Дуст закрывает средние двери на ключ.
Шратт. Ваша светлость, прошу переодеться в германскую форму, и как будто я есть раненый. Вас в моем виде вывезем, а вы как будто есть во дворце, чтобы никто в городе не знал, чтоб не вызвать возмущение среди караул.
Гетман. Делайте, как хотите!
Дуст (вынимая из ящика германскую форму). Прошу вашу светлость переодеваться. Где угодно?
Гетман. Направо, в спальне.
Он и Дуст уходят направо.
Шервинский (у авансцены). Поедет Елена или не поедет? (Решительно, к Шратту.) Ваше превосходительство, покорнейше прошу взять меня с гетманом, я его личный адъютант, — кроме того, со мной моя… невеста.
Шратт. С зожалением, поручик, не только невеста, но и вас я не могу брать — только одного гетмана. Если вы хотите ехайт, отправляйтесь станцию наш штабной поезд, имейт в виду, мест нет, — там уже есть личный адъютант.
Шервинский. Кто?
Шратт. Как его? Князь Новожильцев.
Шервинский. Новожильцев? Да когда же он успел?
Шратт. Когда катастрофа, каждый стает проворный очень. Он был у нас штабе сейчас вечером.
Шервинский. И он там, в Берлине, будет при гетмане служить?
Шратт. О, нейт. Гетман будет один: никакя свита. Мы только довезем до границы. Кто желает спасать свою шею от ваших мужиков, а там каждый как желает.
Шервинский. О, покорнейше благодарю! Я и здесь сумею спасти свою шею…
Шратт. Правильно, молодой человек: никогда не следует покидать родину.
Выходят гетман и Дуст. Гетман переодет германским генералом. Растерян, курит.
Гетман. Поручик, все бумаги здесь сжечь!
Дуст. Гер доктор, зайн зи либенсвюрдиг…[89] Ваша светлость, пожалейста, садитесь.
Гетмана усаживают. Врач забинтовывает его голову наглухо.
Врач. Фертиг[90].
Шратт (Дусту). Машину.
Дуст. Зоглейх[91].
Шратт (гетману). Ваша светлость, ложитесь!
Гетмана укладывают на диван; Шратт прячется. Среднюю дверь открывают, появляется лакей. Дуст, врач и лакей выносят гетмана в левую дверь. Шервинский помогает до двери, возвращается. Выходит Шратт.
Шратт. Все в порядке. (Смотрит на часы-браслет.) Один час ночи. (Надевает кепи и плащ.) До свидания, поручик. Вам советую не задерживаться здесь, вы свободно можете уходить. Снимайте погоны. (Прислушиваясь.) Слышайте?
Шервинский. Беглый огонь.
Шратт. Именно. Каламбур: беглый. Пропуск имеете?
Шервинский. Точно так.
Шратт. Так до свидания. Спешите! (Уходит.)
Шервинский. Честь имею кланяться, ваше превосходительство… (Подавлен.) Чистая немецкая работа. (Внезапно оживает.) Нуте-с, времени нету. Нету, нету, нету. (У стола.) О, портсигар? Золотой! Гетман забыл. Оставить его здесь? Невозможно — лакеи сопрут. Ого! Фунт, должно быть, весит. Историческая ценность. (Закуривает, прячет в карман.) Нуте-с, бумаг мы никаких палить не будем, за исключением адъютантского списка. (Рвет бумаги, прячет в карман.) Так-с. (За столом.) Свинья я или не свинья? Нет, я не свинья. (В телефон.) 14–05. Да. Это дивизион? Командира к телефону попросите, срочно! Разбудить! (Пауза.) Полковник Малышев? Говорит Шервинский. Слушай, Сергей, внимательно: гетман драпу дал… Серьезно говорю… Гетман драпу дал… Дал драпу, говорю… Да все равно, пускай слышат. Тебе сообщаю потому, что жаль наших офицеров… Драпу дал, говорю тебе… Вот и спасай людей. Поступай, как хочешь… Нет, до рассвета есть время… Но… прощай. Спасай дивизион. (Дает отбой.) И совесть моя чиста и спокойна. (Звонит.)
Входит лакей.
Вестовой привез пакет?
Лакей. Так точно.
Шервинский. Сейчас же дайте его сюда.
Лакей выходит, потом возвращается с узлом.
Благодарю вас.
Лакей (растерян). Позвольте узнать, что с их светлостью?
Шервинский. Что это за вопрос?
Лакей. Виноват.
Шервинский. Вы хороший человек, Федор. В вашем лице есть что-то… эдакое… привлекательное… пролетарское. Гетман изволит почивать. И вообще — молчите.
Лакей. Так-с.
Шервинский. Федор, живо из адъютантской принесите мне мое полотенце, бритву, мыло!
Лакей. Газету прикажете?
Шервинский. Совершенно верно. И газету.
Лакей выходит в левую дверь. Шервинский в это время надевает штатское пальто и шляпу, свою шашку и шашку Новожильцева увязывает в узел. Появляется лакей.
Идет мне эта шляпа?
Лакей. Как же-с. Бритвочку в карман возьмете?
Шервинский. Бритву в карман… Ну-с, дорогой Федор, позвольте вам на память оставить пятьдесят карбованцев.
Лакей. Покорнейше вас благодарю.
Шервинский. А также пожать вашу честную трудовую руку. Не удивляйтесь, я демократ по натуре. Федор, я адъютантом никогда не служил.
Лакей. Понятно.
Шервинский. Во дворце никогда не был, вас не знаю. Вообще, я оперный певец…
Лакей. Неужто ходу дал?
Шервинский. Смылся…
Лакей. Ах, сволочь!..
Шервинский. Неописуемый бандит!
Лакей. А нас всех, стало быть, на произвол судьбы?
Шервинский. Вы же видите!? Вам-то еще полгоря, но каково мне? Ну, дорогой Федор, задерживаться я больше не могу, как ни приятно беседовать с вами… Слышите?
Далекий пушечный гул.
До свидания. (От двери.) Федор, вы человек хороший, и пока я у власти, — дарю вам этот кабинет. Что вы смотрите? Чудак! Вы сообразите, какое одеяло выйдет из этой портьеры… (Исчезает.)
Лакей. Ну-ну… (Вдруг яростно срывает портьеру с двери.)
Занавес
Конец второго акта
АКТ ТРЕТИЙ
Вестибюль гимназии. В печке догорает огонь. У ящика с выключателями юнкер на часах, второй у телефона. Ружья на козлах. На нижней площадке Мышлаевсккй, 1-й, 2-й и 3-й офицеры. Студзинский на верхней площадке с листом и карандашом в руках. Рассвет.
Студзинский (кричит). Тарутин?
Голос из подвала: «Есть!!!»
Терский?
«Есть!»
Тунин?
«Есть!»
Ушаков?
«Есть!»
Федоров?
Гул голосов, выкрики: «Нет!»
Фирсов?
«Есть!»
Хотунцев?
«Есть!»
Яшин?
Гул… «Нету!»
Вольно!
За сценой: топот, движение, звон шпор, говор. Студзинский проверяет лист.
Мышлаевский (кричит). Батарея, можете курить! (Вынимает портсигар.)
1-й офицер. Позвольте огоньку, господин капитан.
Мышлаевский. Ради Бога.
Курят.
1-й офицер. Двадцати человек не хватает, однако.
2-й офицер. М-да… То-то на капитане лица нет.
Мышлаевский. Чепуха. Подойдут. Вот холод дьявольский. Это паршиво. В двух классах все парты поломал, да разве за одну ночь натопишь!
2-й офицер. Немыслимо. (Топчется, напевает сквозь зубы «Пупсика» [92].) Пупсик, ты красота сама…
Мышлаевский (юнкерам). Что? Озябли?
Голос «Ток точно, господин капитан. Прохладно».
Так что вы стоите на месте? Синий как покойник. Потопчитесь, разомнитесь. Вы не монумент. Каждый сам себе печка. Пободрей.
