ЛЕОНИД ГРОССМАН - ЗАПИСКИ Д’АРШИАКА МОСКВА
же. Здесь она знала Шатобриана и г-жу Рекамье, дружила с Альфредом Мюссе, Листом, Шопеном, Делакруа, Теофилем Готье. Она посещала Гейне, играла перед самим Россини и в 1845 году присутствовала на первом представлении «Тангейзера» в Дрездене, после чего стала навсегда поклонницей, защитницей и другом Вагнера. Впоследствии она оплатила часть его долгов и сильно способствовала постройке его театра в Байрейте. Одним из последних друзей ее был Вилье де Лиль Адан.
Но эта «романтическая муза», вероятно, не была чужда политической жизни. По словам ее биографа, современники утверждали, что покровительница поэтов с rue d'Anjou продолжала играть политическую роль княгини Ливен, снабжавшей царское правительство секретными сведениями государственного значения. Во всяком случае, Мария Калержи поддерживала тесную связь с «русскими дамами, состоявшими информаторшами своего суверена», – госпожой Свечиной, княгиней Багратион и самой княгиней Ливен.
Вскоре она открыла собственный салон, посещавшийся и Жоржем Геккерном и считавшийся одним из наиболее посещаемых мест всего «модного Парижа». Здесь в конце сороковых годов она пыталась примирить двух политических противников – Луи-Наполеона и генерала Кавеньяка. Впоследствии она занимала привилегированное положение при дворе Наполеона III. Под старость она вышла замуж за русского полковника Сергея Муханова. Понятен интерес Геккерна к племяннице Нессельроде, связанной с политическими салонами русской аристократии и, вероятно, не чуждой делу международной политической информации.
В этих отношениях французского сенатора особенно ощущается связь его с русским посольством. Этим, вероятно, объясняется один эпизод, вызвавший в конце пятидесятых годов даже скандальные отзвуки в печати. В 1858 году только что назначенный в Париж русским послом Н. А. Орлов венчался с Ек. Ник. Трубецкой. А. И. Герцен по этому поводу писал:
«Несколько месяцев тому назад fine fleur нашей знати праздновал в Париже свадьбу! Рюриковские князья и князья вчерашнего дня, графы и сенаторы, лите-
449
раторы, увенчанные любовью народной1, и чины, почтенные его ненавистью, – все русское население, гуляющее в Париже, собралось на домашний русский пир к послу, один иностранец и был приглашен как почетное исключение – Геккерн, убийца Пушкина! Ну, найдите мне пошехонцев, ирокезов, лилипутов, немцев, которые бы имели меньше такта!» 2
Некоторый свет на эти взаимоотношения Геккерна с русским посольством проливает следующий краткий, но выразительный документ, относящийся уже к эпохе покушений на Александра II. Посол Орлов сообщает в секретной телеграмме:
«Гирсу, из Парижа 1/13 марта 1880 года.
Барон Геккерн-д'Антес сообщает сведение, полученное им из Женевы, как он полагает, из верного источника: женевские нигилисты утверждают, что большой удар будет нанесен в ближайший понедельник» 3.
Так любимец Николая I оберегал от революционных покушений его престарелого сына. Документ не оставляет сомнений в существе отношений; бывший сенатор состоял политическим осведомителем императорского посольства. Почти через полстолетья после убийства Пушкина он продолжал оказывать русскому правительству тайные услуги.
После падения Второй империи государственная активность Жоржа Геккерна приняла исключительно такие скрытые формы.
Он играл слишком крупную и слишком преданную роль в государственном аппарате Наполеона III, чтоб рассчитывать на какой-нибудь политический пост после 4 сентября 1870 года. Ставшая на мгновение реальной королевская кандидатура героя его молодости – Генриха V могла вызвать только чувство горечи в бывшем легитимисте, изменившем знамени «законных» Бурбонов для службы сомнительному Бонапарту. Но и выборы в президенты республики его старинного приятеля
____________________
1 На свадьбе присутствовал И. С. Тургенев.
2 А. И. Герцен. Соч., IX, 345. (См.: Герцен А. И. Собр. соч. в 30-ти томах, т. XIII. М., АН СССР, 1958, с. 349. – Ред.).
3 Документ извлечен из архива внешних сношений М. М. Чистяковой, которой выражаю искреннюю благодарность за сообщение его.
450
Тьера уже не могли содействовать политическому возрождению «сенатора Второй империи». Трибуна и пресса были для него закрыты. Широко применявшийся во Франции середины столетья политический шпионаж, которому служили виднейшие представители знати, как княгиня Ливен или граф Я. Н. Толстой, стал тайной сферой деятельности и постаревшего д'Антеса. Трудно установить, когда именно прекратился совершенно и этот вид его политической работы, но известные нам даты допускают его продолжение почти до самого «конца века». Родившийся при Наполеоне I, Жорж Геккерн, как известно, скончался, когда в России уже царствовал правнук обласкавшего его императора – Николай II.
Это было 2 ноября 1895 г. Со времени «вечно печальной дуэли» истекало шестое десятилетие. Близилась столетняя годовщина со дня рождения поэта.
451
В ДЕНЬ ДУЭЛИ
В день 27 января 1837 года, среди переговоров и переписки о предстоящем поединке, в непрерывных заботах о секунданте, о пистолетах, об условиях боя, Пушкин, как всегда, провел утро за литературной работой. В последний раз он сидел за своим письменным столом, опускал перо в чернильницу с бронзовой статуэткой негра, подходил к своим длинным книжным полкам за нужным томом.
Дуэльные события уже врывались в литературные занятия. Секундант д'Антеса настойчивыми записками требовал подчинения дуэльному кодексу.
Но с обычной закономерностью своей творческой воли, быть может, еще более проясненной мыслью о смертельной опасности, Пушкин спокойно и уверенно продолжал свою текущую кабинетную работу.
Он читал, выбирал материалы для «Современника», вел письменные переговоры с новым сотрудником. «После чаю много писал», – отмечено в заметках Жуковского; это следует понимать не буквально, а лишь как указание на довольно длительные утренние занятия Пушкина в день дуэли. Они продолжались два-три часа. По некоторым косвенным данным и прямым свидетельствам поэта мы можем восстановить общий ход его последней работы.
Нужно полагать, что ежедневная газета была, по обыкновению, прочитана в то утро Пушкиным. Как писатель, редактор и участник официальной жизни Петербурга, он должен был следить за «Северной пчелой», на столбцах которой нередко упоминалось его имя.
В день 27 января газета Булгарина, как всегда, представляла довольно тусклый материал, приспособленный к бесцветным казенным интересам монархической столицы. Но несколько заметок в отделе «Новости
452
заграничные» могли обратить на себя внимание Пушкина.
«Вчера в 11 часов утра, – сообщалось из Страсбурга, – происходил на одном острову Рейна поединок между полковником Тальяндье и эскадронным командиром Паркеном. Выбор оружия был предоставлен жребию; они сражались на шпагах. Паркен был ранен».
В день предстоящей дуэли заметка эта, естественно, могла заинтересовать поэта.
В тридцатые годы он, как известно, читал Сен-Симона, выписывал книги о нем, отчеркивал на полях поражавшие его положения сенсимонизма. Вот почему в круг его внимания могло попасть и следующее сообщение из Парижа:
«Глава Сен-Симонистской школы отец Анфантен возвратился в Париж из путешествия своего по востоку, где, кажется, он немногих успел обратить к своему учению».
Наконец, среди заграничных известий была напечатана и последняя парижская новость, не лишенная политического интереса:
«Сегодня начинается здесь продажа с публичного торга библиотеки герцогини Беррийской».
В петербургском свете было известно, что противник Пушкина Жорж д'Антес был преданным сторонником герцогини Беррийской, числился в составе ее пажей, принимал участие в ее заговорах. Газета лишний раз свидетельствовала об окончательном проигрыше политического дела герцогини.
В отделе внутренних известий одесская корреспонденция сообщала, что «английский посланник отправился на этой неделе, на пароходе, в Англию». Речь шла о знакомом Пушкина по петербургскому дипломатическому корпусу представителе Великобритании лорде Дэраме. Это маленький комментарий к истории отпевания Пушкина: среди посланников, ставших у гроба поэта, не было представителя Англии. Оказывается, он незадолго перед тем выехал из Петербурга.
Наконец, в отделе «Русская история» газета печатала статью Павла Свиньина «Жизнь Петра Великого в новой своей столице». В отрывке говорится о смутных событиях 1706 года на Волге, Дону и Яике и о подавлении стрелецкого бунта в Астрахани фельдмаршалом Шереметьевым. Если Пушкин успел прочесть эту ста-
453
тью, она явилась последним изученным им источником к его истории Петра.
