Антон Чехов - Рассказы. Повести. 1892-1894
О том, насколько соответствуют действительности описанные Чеховым характеры и обстоятельства, насколько типичны герои и злободневна затронутая писателем проблематика, в критике и в письмах корреспондентов Чехова были высказаны самые разные мнения.
По мнению Петерсена, «правдивый рассказ г. Чехова обладает и тем достоинством, что избранная им тема невольно заставляет читателя задуматься над некоторыми вопросами общественной и личной морали» («Семья», 1894, № 8, стр. 5). С. А. Андреевский отметил широту охвата Чеховым жизненных явлений и богатство проблематики: «В „Бабьем царстве“ вы встретите целую толпу типических лиц, как в „Крестном ходе“ Репина. Здесь есть и любопытные жанровые снимки с малоизвестных уголков московского быта, здесь и социальный вопрос, и вера, и ханжество, и жажда жизни, и жажда правды» («Новая книжка рассказов Чехова». – «Новое время» 1895, № 6784, 17 января). И отличие от Андреевского, М. Полтавский не увидел в «Бабьем царстве» «цельных художественных типов» («Биржевые ведомости», 1894, № 77, 19 марта).
Споры вызвал образ Анны Акимовны. А. М. Скабичевский утверждал, «что со смерти Островского не появлялось еще у нас такого замечательного типа из купеческой среды», как героиня рассказа («Литературная хроника». – «Новости и биржевая газета», 1894, № 47, 17 февраля). Это замечание Скабичевского признал удачным Билибин (в цитированном выше письме Ежову), на него сослался и Гольцев в статье «А. П. Чехов (Опыт литературной характеристики)» («Русская мысль», 1894, № 5, стр. 50).
С точки зрения Петерсена, «личность героини, то положение, в которое она поставлена, и те душевные перипетии, которые она переживает, – если и не вполне новы в литературе <…>, то, во всяком случае, обличают в авторе живую наблюдательность и, так сказать, самостоятельное отношение к предмету, не довольствующееся уже пройденными путями и стремящееся найти новые черты в данной среде, лицах и явлениях» («Семья», 1894, № 8, стр. 5).
В. Альбову поведение героини представлялось недостаточно ясным и обусловленным: «…Почему она не может уйти <…>? По-видимому, просто потому, что она, как и Лаптев в рассказе „Три года“, раба своего положения. Но это не освещено в рассказе» («Два момента в развитии творчества Антона Павловича Чехова…» – «Мир божий», 1903, № 1, стр. 100). М. Полтавский, говоря об интересном замысле писателя – создать «замечательным тип женщины», пришел к заключению, что Чехов не справился с этой задачей («Биржевые ведомости», 1894, № 77, 19 марта). Ляцкий считал, что замысел Чехова – «раскрыть ложную психологию молодой купчихи-миллионерши» – представляет собой всего-навсего «наивную попытку», не увенчавшуюся успехом («Вестник Европы», 1904, № 1, стр. 153).
Мнения критики разошлись и в понимании образа адвоката Лысевича. И. И. Иванов увидел в Лысевиче идейный центр, главный фокус произведения, а в Анне Акимовне – только «фон для портрета героя». Рассказ Чехова интересовал критика прежде всего как «документ для характеристики русского декаданса» («Заметки читателя». – «Артист», 1894, № 3, стр. 155). Иванов, ссылаясь на книги М. Нордау, писавшего о вырождении, проявлением которого, с его точки зрения, являются символизм и декадентство (подробнее о М. Нордау см. примечания к «Черному монаху»), утверждал, что в лице Лысевича Чехов изобразил современного «героя такими правдивыми и яркими чертами, что знай Нордау о рассказе русского автора – он непременно уделил бы ему место в своих ссылках» (стр. 154). «Лысевич, – писал Иванов, – буквально повторяет то самое, что Бодлэр и его ученики воспевают в стихах», но «фигура Лысевича исполнена жизненной правды, она остается в памяти читателя до мельчайших подробностей, остается нечто большее, чем черты, соответствующие бодлэризму» (стр. 155).
Другие критики, останавливавшиеся на характере Лысевича, считали, что Чехов в этом случае отошел от жизненной достоверности – фигура эта утрирована, карикатурна (Петерсен; Д. М. в «Русских ведомостях», 1894, № 24, 24 января). По мнению М. Полтавского, личность Лысевича «обрисована автором крайне небрежной выставлена им в таком свете, что поневоле кажется лишенною всякого реального значения» («Биржевые ведомости», 1894, № 77, 19 марта).
Ю. Николаев (Ю. Н. Говоруха-Отрок) отнес «Бабье царство» к тем рассказам, в которых, с его точки зрения, выражено скептическое отношение к интеллигенции. В «Бабьем царстве» критик увидел противопоставление интеллигентной дряблости – ясности простых людей. В Анне Акимовне «отчасти сохранившаяся <…> простота чувства еще борется с искусственною атмосферой всяческого „интеллигентного“ разврата мысли и чувства, в котором она вращается, – и в этой борьбе ее несчастие и драматизм ее положения» («Литературные заметки». – «Московские ведомости», 1894, № 27, 27 января).
А. В. Луначарский, признавая выдающийся талант Чехова, сожалел, что этот талант направлен на изображение только теневых сторон жизни. «Довольно давно уже, – писал Луначарский, – этот исключительный, очаровательный, милый талант посвятил себя описанию самой серой, самой тусклой жизни. С страшной правдой выступала жизненная пошлость в „Трех годах“, „Бабьем царстве“, в удивительной „Моей жизни“» («О художнике вообще и некоторых художниках в частности». – «Русская мысль», 1903, № 2, стр. 58). Луначарский выражал надежду, что Чехов поможет своим героям «прорвать тину и вынырнуть из омута».
Переводчица В. Кислянская писала Чехову 15 мая 1904 г.: «Восхищаясь всеми Вашими сочинениями, как темой, избранной в них, так равно языком и отличным стилем, желаю перевести на польский язык Ваши повести и рассказы». Среди названных Кислянской произведений – «Бабье царство». В письме от 8 июня 1904 г. Кислянская благодарила Чехова за разрешение переводить «упомянутые рассказы и повести» (ГБЛ).
При жизни Чехова переведено на немецкий, венгерский и сербскохорватский языки.
Скрипка Ротшильда
Впервые – «Русские ведомости», 1894, № 37, 6 февраля, стр. 2. Подпись: Антон Чехов.
Включено в сборник «Повести и рассказы» (М., 1894; изд. 2-е – М., 1898).
Вошло в издание А. Ф. Маркса.
Печатается по тексту: Чехов, т. VIII, стр. 122–183.
Время написания определяется по письмам Чехова и по записи сюжета «Скрипки Ротшильда» в Записной книжке Чехова (№ 2, стр. 12–13. – ГБЛ). Запись содержит эпизод, узловой для развития сюжета и для характеристики гробовщика: «Гроп для Ольги. У гробовщика умирает жена; он делает гроб. Она умрет дня через три, но он спешит с гробом, потому что завтра и в следующие за тем дни – праздник, напр<имер> Пасха. На 3–1-й день она все-таки не умерла; приходят покупать гроб. Он, находясь в неизвестности, продает; она умирает. Он бранит ее, когда ее соборуют. Когда она умирает, он записывает гроб в расход. С живой жены снял мерку. Она: „помнишь, 30 лет назад у нас родился ребеночек с белокурыми волосиками? Мы сидели на речке“. После ее смерти он пошел на речку; за 30 лет верба значительно выросла». Слова «Гроп для Ольги» написаны с отступом и могут быть истолкованы как рабочее заглавие записи, позволявшее сразу выделить ее из числа прочих. Написание «Гроп» дало основание публикатору записных книжек, Е. Н. Коншиной, предположительно считать слова «Гроп для Ольги» «имитацией записи гробовщика в своей расходной книжке» («Записные книжки как материал для изучения творческой лаборатории А. П. Чехова». – В кн.: А. П. Чехов. Сборник статей и материалов. Вып. 2, Ростов н/Д., 1960, стр. 121).
Запись не датирована. Вслед за ней в записную книжку внесен перечень заметок Чехова, опубликованных в «Новом времени» с 14 по 26 января 1894 г., – ясно, что запись сюжета «Скрипки Ротшильда» сделана не позже середины января 1894 г.
Письма Чехова дают возможность уточнить время написания рассказа. Из письма А. С. Суворину от 18 декабря 1893 г. следует, что в этот момент у Чехова не было ничего только что написанного или оконченного; сообщая о публикации «Бабьего царства» и «Черного монаха», Чехов прибавлял: «За сим я хочу наградить русскую публику еще многими произведениями, но так как они еще не написаны или же только что еще начаты, то пока умолчу о них». Письмо Чехова М. О. Меньшикову от 20 января 1894 г. позволяет уточнить дату окончания «Скрипки Ротшильда»: «И. И. Горбунов, вероятно, ослышался или не понял меня. Помнится, у нас был разговор о рассказе, давно уже напечатанном. Был у меня один маленький рассказ, Ивану Ивановичу неведомый, но я уже сдал его в „Русские ведомости“». Чехов встретился с Горбуновым-Посадовым в Москве 13 января, как это видно из письма И. П. Чехова Горбунову-Посадову от 12 января и из письма Горбунова-Посадова Меньшикову от 14 января 1894 г. (ЦГАЛИ, ф. 122, оп. 1, ед. хр. 1488 и оп. 2, ед. хр. 55, л. 296). Очевидно, тогда же Чехов отдал «Скрипку Ротшильда» в «Русские ведомости». Таким образом, писание рассказа длилось месяц – с середины декабря 1893 г. до середины января 1894 г.
