Пелам Вудхаус - Дживс и феодальная верность; Тетки – не джентльмены; Посоветуйтесь с Дживсом!
Я хотел было ответить, что непременно последую его совету, но миссис Бинго, которая как раз в это время вскрывала письмо, вдруг издала восторженный вопль:
– О, какая радость, мой любименький ягненочек!
Миссис Бинго, если вы помните, до замужества была известной писательницей Рози М. Бэнкс, и теперь она, обращаясь к мужу, имеет обыкновение придумывать для него эти кошмарные прозвища. Вероятно, причина в том, что она всю жизнь писала душещипательные романы для широких масс. Бинго особо против этого не бунтует. Понимая, что его женушка – автор такой из ряда вон выходящей ахинеи, как «Светский лев Мервин Кин» и «Фабричная девчонка», он, видимо, ожидал чего-то похлеще.
– О, какая радость, мой любименький ягненочек! Правда?
– Что?
– К нам хочет приехать Лаура Пайк.
– Кто?
– Ты, конечно, слышал о ней от меня. Она моя самая любимая школьная подруга. Я перед ней преклоняюсь. Она необыкновенно умна. Лаура хочет погостить у нас неделю-другую.
– Нет вопросов. Пусть подваливает.
– Ты правда не возражаешь?
– Конечно, нет. Любая твоя подруга…
– Мой любименький! – сказала миссис Бинго, посылая мужу воздушный поцелуй из-за кофейника.
– Мой ангел! – сказал Бинго, прожевывая сосиску.
В самом деле, очень трогательно. Очаровательная домашняя сценка. Взаимное сердец лобызанье и все такое прочее. Когда мы с Дживсом возвращались домой на автомобиле, я ему сказал:
– В наше неспокойное время, Дживс, когда жены только и думают о том, как бы полнее себя выразить, когда мужья поглядывают на сторону и делают то, чего делать не положено, когда дом превращается в психушку, так приятно встретить пару, живущую в любви и согласии.
– Безусловно, сэр.
– Я имею в виду мистера и миссис Бинго.
– Понимаю, сэр.
– Один поэт очень хорошо сказал о таких парах. Не помню, что именно.
– «Два сердца бьются как одно, одна и та же дума их умы тревожит», сэр.
– Чертовски хорошо сказано, Дживс.
– Сказано, как мне кажется, весьма убедительно, сэр.
Если бы я знал, что идиллическая сцена, свидетелем которой я был в то утро, уже таит в себе первый слабый ропот грядущего шторма! Рок неслышными шагами приближался к счастливым супругам, тайно засовывая кусок свинца в боксерскую перчатку.
Мне удалось довольно скоро отделаться от дядюшки Джорджа, и, оставив его барахтаться в целебных водах, я телеграфировал чете Бинго о своем возвращении. Путь был неблизкий, и когда я прибыл к месту назначения, мне едва хватило времени переодеться к ужину. Я стремительно облачился в смокинг и уже радостно предвкушал коктейли и изысканные блюда, когда дверь отворилась и вошел Бинго.
– Привет, Берти, – сказал он. – A-а, Дживс.
Говорил он каким-то безжизненным голосом. Поправляя галстук, я поймал на себе взгляд Дживса и в ответ вопросительно на него посмотрел. По выражению его лица я понял, что нас обоих поразило одно и то же обстоятельство: наш хозяин не в себе. Лоб нахмурен, в глазах нет привычного веселого блеска, прямо утопленник какой-то.
– Бинго, что-то случилось? – спросил я, встревоженный состоянием друга. – Ты скверно выглядишь. Уж не подхватил ли что-нибудь вроде чумы?
– Подхватил.
– Что?
– Чуму.
– В каком смысле?
– Она обитает у нас в доме, – сказал Бинго и засмеялся неприятным, кашляющим смехом, будто ему недавно миндалины удалили.
Я ничего не понимал. Старина Бинго говорил загадками.
– Старина, мне кажется, ты говоришь загадками. Дживс, вам не кажется, что он говорит загадками?
– Да, сэр.
– Я говорю о Пайк, – сказал Бинго.
– Что такое пайк?
– Лаура Пайк. Помнишь…
– А… да, конечно. Школьная подруга. Закадычная. Она все еще здесь?
– Да. Похоже, она поселилась у нас навеки. Рози от нее без ума. Ловит каждое ее слово.
– Все еще действует обаяние прошлого, да?
– Видимо, да, – сказал Бинго. – Я уже этой девичьей дружбой сыт по горло. По-моему, Пайк загипнотизировала Рози. Ничего не понимаю. У мужчин все по-другому. Вот мы с тобой, Берти, тоже вместе учились в школе, но я же не считаю, что ты должен мной руководить.
– Правда?
– И не ловлю каждое твое слово.
– Может, зря?
– А Рози именно так держится с этой самой Пайк. В ее руках она как воск. Посмотри вокруг, и ты увидишь, что райский уголок, который здесь был прежде, превратился в руины. А все козни змеи, поселившейся в нашем доме.
– Да что же случилось?
– Лаура Пайк, чтобы ей пусто было, свихнулась на рациональном питании, – с раздражением сказал Бинго. – Она считает, что все мы едим слишком много, слишком поспешно и не то, что следует. По ее мнению, питаться надо пастернаком и прочей гадостью. А Рози, нет чтобы прямо сказать этой Пайк, что она дуреха, каких мало, смотрит на нее с обожанием и верит каждому ее слову. В результате наша кухня пришла в упадок, и я хожу голодный. Если я тебе скажу, что вот уже несколько недель, как мясной пудинг не появляется у нас на столе, ты все поймешь.
В это время зазвучал гонг. Бинго слушал его с мрачным видом.
– Не понимаю, зачем бить в этот чертов гонг, – сказал он, – когда все равно нечего есть. Кстати, Берти, ведь ты наверняка хочешь коктейль?
– Неплохо бы.
– Ну так ты его не получишь. У нас больше не подают коктейли. Школьная подруга считает, что они разъедают стенки желудка.
Я обомлел. Мне и в голову не приходило, что дело зашло так далеко.
– Не подают коктейли!
– Да. И тебе здорово повезет, если сегодня ужин будет не вегетарианский.
– Бинго! – вскричал я, потрясенный до глубины души. – Ты должен бороться. Ты должен отстаивать свои права. В конце концов, топни ногой. Стой на своем. Ты должен быть хозяином в доме.
Бинго устремил на меня долгий, загадочный взгляд:
– Берти, ты женат?
– Нет, ты же знаешь.
– Если бы не знал, то сразу бы догадался. Пойдем.
Действительно, ужин нельзя было назвать стопроцентно вегетарианским, и больше мне нечего добавить в его защиту. Скудный, постный, он совсем не радовал желудок, который после долгой дороги требовал обильной и плотной еды. К тому же от разговоров, которые вела мисс Лаура Пайк, та малость, что попала мне в рот, потеряла всякий вкус.
Встреть я эту девицу при других обстоятельствах и не будь предупрежден о ее извращенных вкусах, она, наверное, произвела бы на меня приятное впечатление: довольно красива и привлекательна, несмотря на то что черты лица явно выдавали ее излишнюю властность. Но будь она Еленой Прекрасной, у Бертрама Вустера она бы не имела успеха, ибо своими дурацкими высказываниями все время ставила себя в неловкое положение.
Во время ужина она не закрывала рта, и я скоро понял, отчего сердце Бинго так ожесточилось. Все, о чем она говорила, касалось пищи и склонности Бинго к обжорству, а следовательно, причинению страшного вреда своему желудку При этом ее почему-то ничуть не пугало состояние моего желудка. Казалось, лопни Бертрам у нее на глазах, она и не взглянет. Все свое внимание она сосредоточила на Бинго, будто собиралась спасти его от неминуемой гибели. Уставясь на него, точно настоятельница храма на любимую, хотя и заблудшую послушницу, она рассказывала, что происходит с его внутренностями, когда он упорно употребляет продукты, лишенные витаминов, способных растворяться в жирах. Она со знанием дела толковала о протеинах, углеводах и физиологических потребностях человеческого организма. Она не утруждала себя тем, чтобы подбирать более деликатные выражения, и рассказанный ею весьма пикантный анекдот про одного типа, не желавшего есть чернослив, привел к тому, что я даже не притронулся к двум последним блюдам.
– Дживс, – сказал я, вернувшись вечером к себе в спальню, – мне не нравится то, что здесь творится.
– Не нравится, сэр?
– Нет, Дживс, не нравится. Меня все это сильно тревожит. Дело обстоит куда хуже, чем я ожидал. Из того, что говорил мистер Литтл перед обедом, у вас, наверное, сложилось впечатление, что эта Пайк просто-напросто разглагольствует о разных диетах. Не тут-то было. Она все время в качестве примера приводит мистера Литтла. Дживс, она буквально поедом его ест.
– Вот как, сэр?
– Да. Открыто. Без конца твердит, что он слишком много пьет и слишком жадно поглощает пищу. Слышали бы вы, как она рассуждает о переваривании пищи, сравнивая при этом мистера Литтла с покойным мистером Гладстоном. Бинго сидел как в воду опущенный. И что самое страшное – миссис Бинго одобряет все это безобразие. Неужели все жены таковы? Радуются, когда их мужей втаптывают в грязь?
– Если речь заходит о совершенствовании собственного мужа, любая женщина готова прислушаться к тому, что советуют посторонние, сэр.
– Вот почему у всех женатых мужчин такой затравленный вид, верно?
– Да, сэр.
Надо сказать, я проявил предусмотрительность и послал Дживса принести мне тарелку печенья. Задумчиво отправляя в рот крекер, я сказал:
