Кнут Гамсун - Пан (пер. Химона)
— Ваше здоровье! — сказалъ я и хотѣлъ съ ней чокнуться.
— У меня пустой стаканъ, — отвѣтила она коротко.
— Я думалъ, что это вашъ стаканъ!
— Нѣтъ, это не мой, — сказала она и отвернулась къ своему сосѣду.
— Въ такомъ случаѣ извините меня!
Многіе изъ гостей замѣтили этотъ маленькій инцидентъ. Сердце заколотилось у меня въ груди; я сказалъ, задѣтый за живое:
— Но все-таки вы должны дать мнѣ объясненіе…
Она встала, взяла меня за обѣ руки и сказала убѣдительно:
— Но не сегодня, не сейчасъ, мнѣ такъ грустно. Боже, какъ вы на меня смотрите! А когда-то мы были друзьями…
Пораженный, я отвернулся и пошелъ къ танцующимъ.
Вскорѣ послѣ этого вошла и Эдварда; она встала у рояля, гдѣ сидѣлъ торговый агентъ и игралъ танцы; ея лицо въ эту минуту было полно тайной грусти.
— Я никогда не училась играть, — говорила она, съ потемнѣвшимъ взглядомъ смотря на меня. — Ахъ, если бы я умѣла.
На это я ей ничего не могъ отвѣтить. Но сердце мое снова стремилось къ ней и я спросилъ:
— Отчего вы вдругъ стали такой печальной, Эдварда? Если бы вы знали, какъ я страдаю отъ этого.
— Не знаю почему, — отвѣчала она. — Можетъ-быть, отъ всего, вмѣстѣ взятаго. Если бы эти люди могли бы сейчасъ же уйти, всѣ до одного. Нѣтъ, не всѣ; не забудьте, вы должны быть послѣднимъ.
И снова я ожилъ при этихъ словахъ, и глаза мои замѣтили свѣтъ въ комнатѣ, наполненной солнцемъ. Ко мнѣ подошла дочь пробста и начала со мной разговоръ; я бы хотѣлъ, чтобы она была далеко, далеко отъ меня, и отвѣчалъ ей коротко. Я все время не смотрѣлъ на нее, потому что, вѣроятно, это она говорила о моемъ звѣриномъ взглядѣ.
Она обратилась къ Эдвардѣ и разсказала ей, какъ однажды за границей, кажется въ Римѣ, ее преслѣдовалъ на улицѣ какой-то господинъ.
— Изъ одной улицы въ другую онъ все бѣжалъ за мной и улыбался, — говорила она.
— Такъ развѣ онъ былъ слѣпой? — воскликнулъ я, чтобъ доставить удовольствіе Эдвардѣ. И при этихъ словахъ я пожалъ плечами.
Молодая дама тотчасъ же поняла мой грубый намекъ и отвѣчала:
— Да, по всей вѣроятности, разъ онъ могъ преслѣдовалъ такую старую и отвратительную особу, какъ я.
Но не добился отъ Эдварды благодарности, она увела свою подругу; онѣ шептались между собой и качали головой. Съ этой минуты я былъ вполнѣ предоставленъ самому себѣ.
Проходитъ еще часъ, морскія птицы тамъ, на шхерахъ, уже начинаютъ просыпаться, ихъ крикъ доносится до насъ черезъ раскрытыя окна. Радость охватываетъ меня, когда я слышу эти первые крики, и меня тянетъ туда, къ шхерамъ…
Докторъ опять пришелъ въ хорошее настроеніе духа и сосредоточилъ на себѣ всеобщее вниманіе. Дамамъ не надоѣдало быть все время около него. «Это мой соперникъ» думалъ я и я думалъ также о его хромой ногѣ и жалкой фигурѣ. Онъ выдумалъ новое остроумное проклятіе, онъ говорилъ: — Смерть и глупецъ! — и каждый разъ, когда онъ употреблялъ это проклятіе, я громко смѣялся. Среди моихъ терзаній мнѣ пришла въ голову мысль оказывать всевозможныя любезности этому человѣку, потому что онъ былъ моимъ соперникомъ. Докторъ постоянно былъ у меня на первомъ планѣ, я кричалъ — слушайте же, что говоритъ докторъ! — и я заставлялъ себя громко смѣяться надъ его выраженіями.
— Я люблю міръ, — говорилъ докторъ, — я цѣпляюсь руками и ногами за жизнь. И когда я умру, я надѣюсь получить свое мѣсто въ вѣчности какъ разъ надъ Лондономъ или Парижемъ, чтобы я могъ постоянно, постоянно слышать шумъ человѣческаго канкана.
— Великолѣпно! — воскликнулъ я и закашлялся отъ смѣха, хотя я былъ совершенно трезвый.
Эдварда, кажется, тоже была въ восторгѣ. Когда гости начали уходить, я забрался въ маленькую сосѣднюю комнату, сѣлъ и началъ ждать. До меня доносилось съ лѣстницы одно «прощайте» за другимъ, докторъ тоже простился и вышелъ. Скоро замерли всѣ голоса. Сердце мое сильно билось, пока я дожидался.
Эдварда вернулась назадъ. Увидя меня, она, удивленная, остановилась, затѣмъ, улыбаясь, сказала:
— Ахъ, такъ это вы. Это было любезно съ вашей стороны дождаться до самаго конца, я до смерти устала.
Она продолжала стоятъ. Я сказалъ, вставая:
— Да, вамъ нужно теперь отдохнуть. Надѣюсь, ваше дурное настроеніе прошло, Эдварда? Вотъ незадолго передъ тѣмъ вы были такая печальная, и это огорчало меня.
— Это все пройдетъ, если я высплюсь.
Мнѣ нечего было больше говорить, я направился къ двери.
— Благодарю васъ за сегодняшній вечеръ, — сказала она и протянула мнѣ руку. Но когда она хотѣла меня проводить до лѣстницы, я старался отклонить это.
— Это совсѣмъ ненужно, — сказалъ я, — не безпокойтесь, я могу; прекрасно одинъ!…. — Но она все-таки проводила меня. Она стояла въ сѣняхъ и терпѣливо ждала, пока я отыскивалъ свою шляпу, ружье и ягдташъ. Въ углу стояла трость; я прекрасно видѣлъ ее, я пристально смотрю на нее и узнаю, эта трость принадлежитъ доктору. Когда она замѣчаетъ направленіе моего взгляда, она краснѣетъ отъ смущенія; по ея лицу можно было ясно видѣть, что она нетерпѣлива и ничего не знаетъ про палку. Проходитъ цѣлая минута! Наконецъ, бѣшеное нетерпѣніе овладѣваетъ ею, и она говоритъ, вся дрожа:
— Ваша палка, не забудьте же вашей палки. — И я вижу собственными глазами, что она подаетъ мнѣ палку доктора,
Я посмотрѣлъ на нее, она все еще держала палку, ея рука, дрожала. Чтобы положить этому конецъ, я взялъ палку и, поставивъ ее опять въ уголъ, сказалъ:
— Вѣдь это — палка доктора. Я не могу понять, какъ этотъ хромой человѣкъ забылъ свою палку.
— Вы, съ вашимъ «хромымъ человѣкомъ!» — воскликнула она озлобленно и сдѣлала шагъ ко мнѣ. — Вы не хромаете, нѣтъ, но если бы вы сверхъ всего еще хромали, то вы передъ нимъ не устояли бы. Вотъ что!
Я искалъ отвѣта, но мнѣ нехватало словъ, я молчалъ. Съ глубокимъ поклономъ я вышелъ, пятясь, изъ дверей на лѣстницу. Я постоялъ здѣсь немного, напряженно смотрѣлъ прямо передъ собой, потомъ ушелъ оттуда.
— Да, итакъ, онъ забылъ свою палку, — подумалъ я, — и онъ пойдетъ за ней; этой дорогой. Онъ не хочетъ, чтобы я вышелъ послѣднимъ изъ этого дома… — Я медленно тащился по дорогѣ и смотрѣлъ по сторонамъ; на опушкѣ лѣса я остановился.
Наконецъ, послѣ получасового ожиданія показался докторъ, шедшій мнѣ навстрѣчу, онъ увидалъ меня и пошелъ быстрѣе. Онъ не успѣлъ еще ничего сказать, какъ я снялъ фуражку, чтобы его остановить. Онъ тоже снялъ шляпу. Я пошелъ прямо на него и сказалъ:- Я не кланялся. — Онъ отступилъ шагъ назадъ и пристально посмотрѣлъ на меня.
— Вы не кланялись?
— Нѣтъ, — отвѣчалъ я.
Пауза.
— Да, впрочемъ, мнѣ совершенно безразлично, что вы тамъ сдѣлали, — возразилъ онъ, поблѣднѣвъ. — Я шелъ за своей палкой, которую забылъ.
На это я ничего не могъ сказать; но я отмстилъ за себя другимъ способомъ; я вытянулъ передъ нимъ ружье, какъ-будто онъ былъ собака, и сказалъ:
— Прыгай, ну!
И я свистнулъ и манилъ его перепрыгнуть.
Нѣсколько минутъ онъ боролся самъ съ собой; выраженіе его лица какъ-то странно мѣнялось, губы его были сжаты, онъ пристально смотрѣлъ на меня, полуусмѣшка прояснила его черты, и онъ сказалъ:
— Зачѣмъ вы все это дѣлаете, собственно говоря?
Я ничего не отвѣчалъ, но его слова произвели на меня впечатлѣніе. Онъ вдругъ протянулъ мнѣ руку и глухо сказалъ:
— Съ вами что-то не въ порядкѣ. Если вы мнѣ скажете, что съ вами, то можетъ-быть…
Стыдъ и отчаяніе овладѣли мной; эти спокойныя слова заставили меня потерять равновѣсіе. Я хотѣлъ примириться съ нимъ, я обнялъ его за талію и сказалъ:
— Послушайте, простите меня!? Нѣтъ, что же можетъ быть у меня не въ порядкѣ? Все въ порядкѣ, и я не нуждаюсь въ вашей помощи. Вы, можетъ-быть, ищите Эдварду? Вы найдете ее дома. Но поспѣшите, а то она ляжетъ спать до вашего прихода; она очень устала, я самъ это видѣлъ. Я говорю вамъ сейчасъ лучшее, что я знаю, вы найдете ее дома, идите же! и я повернулся и поспѣшилъ уйти отъ него, я помчался большими шагами черезъ лѣсъ, домой, въ свою хижину. Нѣкоторое время я просидѣлъ на своихъ нарахъ въ томъ же видѣ, какъ вошелъ, съ ягдташемъ на плечѣ и ружьемъ въ рукѣ. Странныя мысли зарождались у меня въ головѣ. Зачѣмъ я довѣрился доктору! Меня злило, что я его обнялъ и смотрѣлъ на него влажными глазами; онъ обрадовался этому, подумалъ я, можетъ быть онъ сидитъ въ данную минуту съ Эдвардой, и они смѣются надо мной.
Онъ оставилъ свою палку въ передней. Не правда ли, если бъ я въ довершеніе всего еще хромалъ, я не устоялъ бы передъ докторомъ, это были ея собственныя слова…
Я становлюсь посреди комнаты, поднимаю курокъ своего ружья, приставляю дуло къ подъему лѣвой ноги и нажимаю курокъ. Пуля проходитъ черезъ плюску и пробуравливаетъ полъ. Эзопъ испуганно залаялъ. Тотчасъ послѣ этого кто-то стучитъ въ дверь. Это былъ докторъ, возвращающійся домой.
— Простите, если я вамъ помѣшалъ, — началъ онъ. — Вы такъ скоро ушли, а я подумалъ, что намъ не мѣшаетъ поговорить немного другъ съ другомъ. Мнѣ кажется, что здѣсь пахнетъ порохомъ? — Онъ держалъ себя очень просто.
