KnigaRead.com/

Альфред Андерш - Отец убийцы

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Альфред Андерш, "Отец убийцы" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Какой смысл, думал Франц, продолжать делать вид, будто ответы на его вопросы мне просто сейчас не приходят в голову. Поэтому он тихо, но сразу же сказал:

— Нет.

— Он называется сиркумфлексом, — сказал Рекс, кивнув головой, словно заранее знал, что Франц понятия иметь не может, J как называется этот знак. — Ударения приведены на третьей странице вашего учебника по грамматике. Вы это давно проходили. Оно и понятно — в греческом не продвинешься ни на шаг, пока не сумеешь и во сне без запинки назвать ударения. Но ты, — сказал он, — ты все это пропустил. Что ты, собственно говоря, делал, когда вы проходили ударения? Алеттер, — вдруг крикнул он в класс, — загляни-ка в парту Кина, не лежит ли там какая-нибудь из этих бульварных книжонок Карла Мая!

Хуго, этот трус, предаст меня, подумал Франц, он сейчас вытащит из-под пюпитра «По дикому Курдистану», но Хуго не предал его, он перегнулся через сиденье Франца, долго рылся в его парте, затем поднялся и сказал:

— Здесь только несколько тетрадей, господин обер - штудиендиректор.

Здорово, подумал Франц. Хуго все-таки порядочный парень.

Рекса же это снова отвлекло от написанной на доске фразы, но теперь он не мог удержаться от желания еще раз прочитать ее Францу от начала до конца с правильными ударениями; он продекламировал ее со всеми ударениями, со всеми повышениями и понижениями.

- εστιν αξια ηδε η χωρα επαινεισναι,- так Она прозвучала, и Рекс восторженно воскликнул:-Вот это и есть язык Гомера и Софокла! Теперь ты понимаешь, что греческий немыслим без ударений? Они создают мелодию этого языка, самую простую фразу превращают в творение искусства. Понимаешь ты это?

— Да, — ответил Франц, ответил смущенно, потому что в этот момент он в самом деле это понял.

— Трудно поверить, — сказал Рекс отрезвевшим, почти циничным голосом, в котором, однако, слышалось удовлетворение достигнутым муштрой успехом. И, словно в награду за то, что ученик что-то понял, Рекс раскрыл сокровищницу своих знаний. На свободной поверхности доски он начал чертить своего рода таблицу. Oxytonon, прочитал Франц, потом, вдоль перпендикулярно начертанной линии одно за другим Paroxytonon, Proparoxytonon, Perispomenon, Properispomenon. — Слышал когда - нибудь? — спросил Рекс. Не дожидаясь ответа, он сказал: — Конечно, слышал, классный наставник наверняка объяснял вам слова, обозначающие место ударения в слове. Только ты, наверно, тогда тоже, ну, скажем так: мысленно отсутствовал.

Своим четким, твердым, уверенным почерком он закончил таблицу. Он даже заключил ее в рамку, внутри которой двумя перпендикулярными чертами образовал три рубрики. Франц прочел:

Oxytonon Akut, Gravis последний слог

Paroxytonon Akut, Gravis предпоследний слог

Proparoxytonon Akut, Gravis третий от конца слог

Perispomenon Zirkumflex последний слог

Properispomenon Zirkumflex предпоследний слог

— Перепишите это все, — приказал Рекс классу. Услышав шелест тетрадок, он сказал Францу: — А ты, Кин, объясни им, что означает этот список.

Рукой, которая держала мел, он указал на слово oxytonon.

— Акут на последнем слоге слова называется oxytonon, — сказал Франц. Он произнес это запинаясь, но подумал: да это же так легко.

— Браво, — сказал Рекс. — Ты не глуп. Просто ленив. Quod erat demonstrandum[7]. Продолжай!

Франц хотел было приступить к объяснению слова paroxytonon, но не успел, так как в этот момент включился Кандльбиндер, специалист в нем-штудиенрате докторе Кандльбиндере не мог больше выдержать Рексовых методов обучения.

— Нет, господин директор, — начал он, как раньше, но на сей раз не возмущенно или чуть ли не оскорбленно, а вынуждая себя к кротости и вежливости, так, словно он хочет по-хорошему убедить его, — нет, господин директор, ведь ряд ultima[8], paenultima[9] и antepaenultima[10] обозначает не ударения, а слова целиком! Не ударение называется oxytonon, а все слово, в котором акут или гравис появляется на последнем слоге.

Рекс онемело слушал его речь. Затем случилось то, чего весь класс и наверняка сам штудиенрат никогда не могли бы ожидать от него: он потерял самообладание.

— Замолчите! — закричал он на классного наставника. И еще раз: — Замолчите, господин Кандльбиндер! — Даже «доктор» он опустил, подумал Франц, так разъярился, что назвал учителя просто господином Кандльбиндером. Как он обрушился на него! И все из-за меня. Ну и свинья же я, раз мне нипочем, что Рекс так одернул Кандльбиндера перед всем классом. — Я вызываю ученика из вашего класса, — воскликнул гневно Рекс, — и что выясняется? Он не усвоил даже простейших основ греческого языка. С пасхи, вот уже шесть недель, он бездельничает на всех уроках, а вы, — в его голосе загрохотала неприкрытая лютая злоба, — вы вообще этого не заметили. Вы ничего не заметили, не отпирайтесь, иначе вы заставили бы его оставаться после уроков, пока он не почернеет, или пришли бы ко мне и откровенно, честно сказали: я не могу справиться с Кином. Ведь самое скандальное в этом Кине не то, что он лодырь, какого свет не видывал, — подобного рода лодыри есть в каждом классе, — а то, что до нынешнего урока он на ваших занятиях всегда умел выкрутиться. Цэ-цэ-цэ! И вы еще осмеливаетесь перебивать меня, когда я прощупываю его и пытаюсь, как это только что было, вдолбить ему простейшие правила, с помощью которых он сможет, если захочет, хоть что-то наверстать. Но, конечно, слишком поздно, потому что вы, господин доктор, целых шесть недель позволяли ему бить баклуши.

Обращение «господин доктор» свидетельствовало, что он снова взял себя в руки.

— Совершенно верно, вдолбить, — сказал он, оставляя в покое Кандльбиндера и начиная новый монолог. — В гимназии во Фрайзинге нам с самого начала безжалостно и беспощадно вдалбливали эти oxytona и perispomena. И без хитроумных различий между словами и ударениями. Ударение на последнем слоге — это и был oxytonon, а сиркумфлекс на предпоследнем — properispomenon, так нас учили в епископальной гимназии во Фрайзинге, и это правильно, потому что это просто. Ведь достаточно услышать только такое слово, как «anthropos», чтобы сказать себе: «Ага, proparoxytonon» — и поставить акут на третьем от конца слоге.

Что касается всяких «ага» и «ого», подумал Франц, я бы тоже так говорил, если бы только мне подсказывали, хотя я никогда не слышал обо всех этих охуеопоп-и-тому-подобной-ерунде, собственно, это вовсе не просто, скорее даже сложно-сперва надо подумать: oxytonon, прежде чем поставить акут; он ожидает, что Кандльбиндер возразит в таком духе Рексу, но классный наставник был потрясен — правда, не крайне уязвимой аргументацией Рекса в учении об ударениях, а-нет никакого сомнения! — обвинением в полной педагогической несостоятельности по отношению к ученику Кину; в присутствии всего младшего «Б» его в такой форме отчитали, что он лишился дара речи, он знает, что дело будет иметь продолжение в кабинете ректора или на учительском совете. Боже мой, думал Франц, ну и заварил же я кашу!

Словно желая несколько уменьшить вину их учителя, Рекс снова ткнул пальцем в лежащую на кафедре книгу и сказал:

— Грамматика, которой вы пользуетесь, недостаточно проста. Если не найду лучшей, я сам напишу для вас более простую.

Вдруг он снова напал на Франца Кина.

— Попробуй-ка перечислить правила ударения, — потребовал он. — Но наизусть! Не глядя на доску!

— Oxytonon, — начал Франц-сперва медленно, но потом все более бегло, — Paroxytonon, Proparoxytonon, Perispomenon, Properispomenon. — Он сам себе поразился; как это я справился, подумал он, наверно, дело просто в том, что мне этот ряд слов нравится. Он логичен и красиво звучит.

— Ну вот видите, — сказал Рекс, не показывая удивления, но и явно довольный, видно было, что он не сомневался в результате, он только прикидывался старым придирой, подумал Франц, почитателем Сократа, знатоком Гомера и Софокла, он воображает, что за пять минут втолковал мне греческое учение об ударениях, потому что я сумел с ходу пробубнить его формулу, но она же звучит как мелодия, как произведение искусства, тут он прав, а с Кандльбиндером мы зубрили только знаки, однако, если бы меня интересовал греческий, я все-таки учил бы его лучше уж по методу Кандльбиндера. Путем размышлений.

К чести Рекса, он не бросил торжествующего взгляда в сторону Кандльбиндера, а подошел вплотную к Францу, взялся за лацкан его пиджачка и заговорил с ним тихо, вроде бы шепотом, но этот шепот, подумал Франц, слышен всему классу, это просто ужимка, его шепот, он и не умеет говорить так тихо, чтобы не все его слышали.

— Знаешь, что делают умные ученики, если не хотят учиться? — спросил Рекс. У него был такой вид, будто он хочет выдать Францу тайну.

Франц был так оглушен внезапной близостью Рекса, доверительным тоном человека, который все время стремится доконать его, во что бы то ни стало доконать, что он даже не смог придать глазам выражение хотя бы вежливого вопроса. Он только чувствовал, что повис вместе с пиджачком на руке мощного мужчины и что эта ухватка ему неприятна.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*