Джон Стейнбек - Короткое правление Пипина IV
— Извините. Должно быть, я слишком устал. У меня слипаются глаза. Я уже не так молод…
— Ну что вы! — воскликнул месье Шелке льстиво.
— К тому же я очень занят. — Пипин ткнул рукой вверх. — Мадам не беспокоит меня новостями, пока я работаю. Как видите, господа, вы меня застали врасплох.
— Коронация состоится в Реймсе! — воскликнул месье Шелке, сверкая глазами. — Мы должны блюсти традиции. Сир, вы нужны Франции! Разве вы хотите лишить свою страну счастья процветания под властью потомка вашего великого рода?
— Великого рода?
— Разве вы не прямой потомок Пипина Второго?
— А, так вот в чем дело! Но с тех пор сменилось столько династий.
— Но вы не отрицаете своего происхождения от Пипина Второго?
— Нет, конечно. Есть документы, записи.
— Вы запрещаете нам призвать вас на трон, сир?
— Это глупо, — сказал Пипин. — Как я могу запретить республике ее каприз. Пусть делает что угодно, пусть разрушает самое себя. Я — всего лишь мелкая щепка в ее потоке. Разве я могу направить или остановить его?
— Франции нужен…
— Лично мне нужно выспаться, господа. Прошу вас, оставьте меня. А когда проснусь, я надеюсь, все это окажется дурным сном.
Пока он спал (пресса назвала это «исторической дремой»), студенты Сорбонны прошли по Елисейским полям, скандируя: «Да здравствует король!» и «Франция и Сен-Дени!» Четверо студентов забрались на Эйфелеву башню и водрузили на самом верху древний королевский штандарт, победно реявший среди антенн и анемометров.
Граждане высыпали на улицы, горланя песни и отплясывая. На каждом углу разливали из бочек вино — бочки ликующие горожане выкатили из складов на набережной Сены. Ни гражданам, ни бочкам никто не препятствовал.
Великие кутюрье кинулись к своим рабочим столам. Скьяпарелли за час создала новый аромат «Сон короля».
Спецвыпуски таких изданий, как «Бомонд», «Манифестант», «Мон бульвар», «Глобаль» и «Мон дье», расхватали прямо из-под печатного станка.
В витринах магазинов как по волшебству появились королевские штандарты Карла Великого. Получивший правительственные инструкции американский посол тщетно искал, кого бы поздравить.
Волна ликования захлестнула Париж и разлилась по провинциям. Повсюду горели костры и сверкали фейерверки.
А король в это время мирно спал. Но мадам каждый час ходила в киоск за свежими газетами и аккуратно складывала их на рабочем столе мужа.
Пипин скорее всего проспал бы еще и всю ночь, и большую часть следующего утра, если бы не зенитные батареи, расставленные по Парижу. И полтретьего утра они отсалютовали королю, убив наповал пятерых и ранив тридцать два горожанина снарядами на излете. Впрочем, все раненые бурно выражали верноподданнические чувства прямо с больничных коек.
Стрельба зениток разбудила Пипина. И первой его мыслью после пробуждения было: «Напорное, Клотильда. Интересно, что на нее налетело на этот раз?»
Второй залп зениток заставил его приподняться на локте и пошарить левой рукой в поисках выключателя.
— Мари! — вскричал месье Пипин. — Мари! Что это?
Мадам открыла дверь и внесла новую стопку газет.
— Это королевский салют, — сказала она. — «Бомонд» пишет, что салютовать должны из ста одного орудия.
— Слава Богу, — сказал Пипин. — А я уж думал, это Клотильда. — Он посмотрел на часы и гаркнул, стараясь перекричать зенитки: — Сейчас без четверти три. Где Клотильда?
— Мадемуазель принцесса на королевском мотороллере отправилась с колонной верноподданных в Версаль. Она возглавит пуск фонтанов.
— Значит, это был не сон! Когда узнает министр общественных работ, дело запахнет гильотиной. Мари, эти люди не шутили. Боже мой! Мне нужно поговорить с дядюшкой Шарлем.
Ранним утром дядюшка и племянник встретились в комнатке за занавесом в магазинчике на улице Сены.
Пипин молотил по ставням магазина до тех пор, пока Шарль, одетый в длинную ночную сорочку и феску, злой и сонный, не выглянул. После того как вдосталь наворчался, сварил утренний какао, надел брюки, уселся в пыльное марокканское кресло, поправил зеленый ламповый абажур и протер свои очки, он наконец приступил к делу.
— Тебе следовало бы изучать науку спокойствия, — заметил он. — Уже многие годы мой первейший принцип — спокойствие и еще раз спокойствие. Когда ты ворвался сюда с этой твоей кометой, я вполне здраво предположил, что звезды могут и подождать, пока я сварю какао. Когда у Клотильды были мелкие неприятности с жандармами из-за того, что она позаимствовала винтовку в тире и стреляла не туда, куда следует, разве я не советовал тебе прежде всего успокоиться? Ты заплатил за парочку подстреленных карусельных фонариков, а Клотильда тем временем продала автобиографию американскому журналу. Спокойствие, Пипин. Прежде всего спокойствие.
— Но они же с ума сошли!
— Нет, мой мальчик. К сожалению, нет. Французы никогда не сходят с ума, если в этом нет выгоды. Ты говоришь, делегация представляла все партии и они упоминали о счастливом будущем Франции?
— Они сказали, что Франция должна иметь правительство с твердым курсом.
— Гм, — удивился дядюшка Шарль. — Мне всегда казалось, что как раз этого они хотят меньше всего. Должно быть, каждая партия согласилась на реставрацию по своим особым причинам. Да-да, несомненно. А тебе, мой бедный мальчик, отводится роль, пардон, козла отпущения. Как говорят американцы, «болванчика».
— Но что же мне делать? Как избежать этой… козлиной участи?
Дядюшка постучал своим пенсне по колену, чихнул, подлил себе какао из стоявшей на плите кастрюльки и медленно покачал головой:
— Со временем, полагаю, я смогу докопаться до истинной подоплеки всего этого дела. Но сейчас я никакого выхода для тебя не вижу, разве что гордо запереться в собственной ванной, лечь в теплую воду и перерезать себе вены.
— Не хочу я быть королем!
— Если тебя не привлекает самоубийство, дорогой мой, потерпи немного. В ближайшем будущем на тебя непременно станут покушаться и, возможно, какое-нибудь из покушений увенчается успехом.
— Но почему я не могу сказать «нет»? Нет, нет и нет!
Дядюшка Шарль вздохнул:
— Сейчас я вижу две причины. Позднее, думаю, выявятся и другие. Во-первых, тебе скажут, что страна в тебе нуждается. До сих пор никто не смог отказаться от такого предложения, во Франции ли, в другой ли стране. Пусть человек стар, болен, глуп, бездарен, циничен, утомлен, мудр, пусть даже смертельно опасен для будущего своей страны. Пусть. Но если ему скажут, что его страна нуждается в нем и только в нем, он согласится, даже если его придется нести к трибуне на носилках и приводить к присяге, делая искусственное дыхание. Нет, мой мальчик, выхода нет. Если они скажут тебе, что Франция в тебе нуждается, ты погиб. Тебе остается только молиться, чтобы она не погибла вместе с тобой.
— Но, может быть…
— Видишь, ты уже на крючке. Вторая причина не столь очевидна, но не менее значима. Это аристократия. Вернее, ее количество… Позволь мне развить эту мысль. При демократии и республике аристократия размножается и процветает. При монархии аристократия под контролем, ее проверяют, держат в узде, иногда истребляют по той или иной причине. А в благодатном республиканском климате дворяне плодятся как кролики. Америка — самый яркий тому пример. Там не найдешь ни единого белого, кто не являлся бы потомком знатного рода, и ни единого индейца, который бы не был вождем племени. В республиканской Франции дела обстоят не лучше. Во Франции сейчас умопомрачительное количество дворян. Они налетят на тебя, как мухи на… пардон, я не стану заканчивать эту метафору. Они захотят привилегий, немыслимых со времен Людовика Святого, но еще больше они захотят денег.
— Что же мне делать, дядюшка? — спросил Пипин жалобно. — Почему бы им не подождать еще поколение-другое? Разве нет в нашем роду еще какой-нибудь побочной ветви, которая бы…
— Нет, — ответил дядюшка сурово, — такой ветви нет. А даже если бы и была, ты бы все равно не устоял. И еще одно. Если бы каждый француз был против тебя, каждая француженка была бы за. Женщины втащили бы тебя на трон. Слишком долго они смотрели жадными глазами за Ла-Манш, слишком долго посмеивались над помпезностью английских лордов и их расфуфыренными леди. И завидовали им. Пипин, мальчик мой, обратной дороги нет. Ты — король-болванчик, король отпущения. Я советую тебе успокоиться и попробовать извлечь максимум удовольствия из твоего положения. А сейчас прошу прощения — я ожидаю клиента, у меня для него три неподписанных Ренуара.
— Хорошо, — сказал Пипин. — По крайней мере я не буду чувствовать себя одиноким, зная, что тебе тоже придется сдуть пыль со всех твоих титулов.
— Черт, черт, черт и еще три раза черт побери! — вскричал дядюшка. — Я совсем об этом забыл!
