Ясунури Кавабата - РАССКАЗЫ НА ЛАДОНИ
— Да что вы говорите! Я сама туда ходила, сама хозяйка и раскладывала.
— Но ведь посуду всё равно проститутки моют?
Он поставил стакан с таким видом, будто готов был выкинуть его, и сплюнул.
Когда постоялец ходил осматривать водопад, на обратном пути он остановил конный экипаж. В салоне ему стало не по себе — он увидел девушку необычайной красоты. Чем больше он наблюдал за ней, тем сильнее ощущал женщину. Горячая похоть весёлых кварталов угнездилась в её теле с самого детства. На её округлостях не было ни единой впадинки. И кожа была нежной даже на подошвах ног. Свежее и гладкое лицо её с широко раскрытыми чёрными глазами казалось навсегда отдохнувшим и лишённым забот. Одного взгляда на это лицо было достаточно, чтобы представить себе цвет гладкой кожи её ног, мгновенно возбуждавшей желание. Она была словно мягкая подушка, на которой никогда не ночевала добродетель. Эта женщина появилась на свет, чтобы мужчина забывал о самом существовании добропорядочности.
Разогреваясь от её коленей, он отвернулся и посмотрел на далёкую Фудзияму, высившуюся над долиной. Потом посмотрел на девушку. Потом на Фудзияму. Потом на девушку. Телесная красота любви, которой он был лишён так долго, пронзила его.
Девушка сошла вместе с деревенской бабкой. Перебралась через висячий мостик. Спустилась по склону. Вошла в дом за каштаном. Он удивился. Но одновременно ощутил полное удовлетворение от того, как сложилась её судьба. «Кого бы она ни принимала, эта продажная женщина не чувствует усталости и не распускается. В отличие от других, цвет её глаз и кожи не становится вызывающим, шея, спина и грудь по-прежнему девственны».
Он заплакал от радости — ему удалось обнаружить святую. Ему показалось, что перед ним — сама Осин.
Дождавшись открытия осеннего сезона, он снова приехал туда — поохотиться. Гостиничный персонал был во дворе. Повар швырял палку, стараясь сбить каштаны. Спелые плоды падали на землю. Женщины подбирали их и очищали от игольчатой скорлупы.
«Давненько не брал я в руки ружья». Он достал ружьё и выстрелил дробью в крону. Каштаны посыпались, потом вернулось эхо. Женщины затараторили. Услышав выстрел, хозяйская охотничья собака запрыгала от возбуждения.
Он посмотрел туда, за каштан, и увидел приближавшуюся девушку. Ту самую. Кожа её оставалась нежной и гладкой, но вся она как-то потускнела. Он с недоумением посмотрел на стоявшую рядом горничную. «Понимаешь, болеет она, всё время лежит».
Он ощутил призрачность тела. Рассердившись непонятно на что, он снова и снова нажимал на спусковой крючок. Выстрелы разрывали горный воздух осени. Каштаны сыпались градом.
Собака бросилась к каштанам. Залилась дурашливым лаем, потом легла, положив голову на передние лапы. Потом стала катать каштан. Ещё раз смешно гавкнула. Потускневшая девушка сказала: «Осторожней, уколешься!»
Женщины засмеялись. Он почувствовал высоту осеннего неба. Ещё один выстрел.
Капля дождя с тусклого неба. Каштан упал на голову статуи и раскололся. Женщины снова рассмеялись и загомонили.
[1925]
Женская горка
Он приехал на горный курорт вместе с женой и дочкой. Считалось, что купание в местном источнике исцеляет бесплодие. Вода в источнике была жутко горячей, что, как известно, весьма полезно для женского организма. Однако эта объективная данность обросла предрассудками: люди говорили, что вот, мол, тамошние деревья и скалы обладают целительной силой.
У брадобрея, в кресле которого он сидел, было тыквенно-круглое лицо. Он рассказывал такое, о чём вряд ли стоит писать тому, кто не хочет опорочить женскую честь.
— В юности я частенько ходил посмотреть, как одна женщина обнимается на рассвете с кедром. Она так хотела ребёнка, что просто с ума сходила.
— А сейчас этот кедр где?
— Его срубили десять лет назад. Высокий был кедр, сильный, из него целых два дома построили.
— Жалко. А кто его срубил-то? Какая-нибудь «шишка» распорядилась?
— Губернатор префектуры. Сказал, чтобы людей не развращать.
Перед ужином он купался в Главном источнике вместе с женой и дочкой. Собственно говоря, это была обычная купальня, но поскольку шла слава, что тамошняя вода особенно хороша для женского организма, он считался основной достопримечательностью курорта. Люди поступали следующим образом. Сначала они как следует мылись в гостинице, а потом уже спускались по каменной лестнице к источнику. С трёх сторон он, как любая купальня, был огорожен дощатыми щитами. Но зато его дно образовывала настоящая скала. С той стороны, где ограждения не было, она вздымалась вверх — огромная, как туша слона. Скала была чёрной, гладкой и мокрой от испарений. Поскольку бытовало поверье, что у того, кто скатился с этой скалы в воду, обязательно родится ребёнок, эту скалу называли «женской горкой».
Глядя на скалу, он каждый раз удивлялся, как такие вот природные диковинки издеваются над людьми. Огромная мокрая скала смеялась и над теми, кто полагал, что обязательно следует иметь детей, и над теми, кто думал: скачусь со скалы и тогда ребёночек народится. Забравшись в воду, он горько усмехнулся в лицо огромной скале. «Эй, скала! А вот если моя старушка скатится с тебя, неужели и она воспрянет и ещё сумеет удивить меня?»
Ему было чудно — в купальне только он, его жена и дочь. И потому он предался воспоминаниям о тех временах, когда жены ещё не было рядом.
Нагая женщина с причёской, которая скрывала уши, спустилась по лестнице. Она вынула шпильки, положила их на помост и сказала его дочке: «Какая симпатичная девочка!» После этого вошла в воду. Когда она поднялась из воды, её мокрая голова была похожа на пион, у которого оборвали лепестки, оставив один пестик.
Когда он уяснил, что помимо супружеских пар здесь бывают и одинокие купальщицы, сердце его наполнилось неприятным чувством. Он стал невольно сравнивать тело жены с телами находившихся в воде молодых женщин, и это заставило его думать о себе с сожалением.
«И мне, что ли, срубить дерево и построить дом? Как странно звучат слова: моя жена, моя дочь. Какие предрассудки! Ты слышишь меня, скала?»
Жена сидела в воде. Лицо покраснело, глаза полузакрыты. По поверхности воды прошла жёлтая волна, поднялся белый пар.
— Эй, девочка, смотри — лампочки зажглись. Посчитай, сколько лампочек.
— Две.
— Правильно, две. Одна наверху, другая внизу, на дне. Посмотри, какие они яркие. Прямо всё дно видно. Очень яркие.
Женщина со шпильками пристально смотрела на малышку. «Какая умненькая!»
Жена и дочь отправились в номер раньше него.
Из раздевалки он бросил взгляд на скалу. И тут он остолбенел. На скале тяжело дышала какая-то белая жаба. И вдруг эта лежавшая ничком женщина развела руки в стороны, подняла пятки и съехала по скале. Вода расхохоталась жёлтым. Женщина вскарабкалась на скалу. Отдышалась. Та самая женщина. Та самая женщина со шпильками. Только сейчас её голова была обмотана полотенцем. Он взбежал по лестнице. Безмолвная осенняя ночь. «Сегодня она придёт, чтобы убить мою дочь».
Дочь спала в объятиях жены, разметавшей волосы по подушке. «Скала! Я боюсь этой отвратительной женщины, которая поклоняется тебе! Сколько же должно содрогнуться людей, прознавших без моего ведома о моём неверии в жену и дочь!»
Он снова любил жену. Он взял её за руку. Она сказала «Ой!» и проснулась.
[1925]
Стекло
Пятнадцатилетняя Ёко вернулась домой. Лицо её было белым.
— У меня болит голова. Я видела ужасную вещь.
Паренёк с завода, который делал бутыли для разлива сакэ, вдруг захаркал кровью, потерял сознание, упал. Ожоги были ужасны. И Ёко видела, как это было.
Жених Ёко тоже знал про стекольный завод. Работа там была горячая- год напролёт окна открыты. Пара-тройка прохожих почти всегда глазела в них. За дорогой — стоячая моча вонючей реки с масляными разводами.
В самом страшном цеху, которому совсем не доставалось солнечного света, рабочие размахивали огненными шарами на длинных палках. Их майки и лица лоснились от пота и грязи. Огненные шары на палках вытягивались в бутылки. Их опускали в воду. Потом поднимали. Потом с хрустом отламывали. Спины мальчишек скрючены — как у чертей. Они хватали шары щипцами и бегом бежали к последней печи… Через десять минут от этих летающих огненных шаров и хруста стекла голова у зеваки шла кругом, глаза стекленели.
Когда Ёко смотрела в окно, тащивший бутыль подросток вдруг страшно закашлялся, захаркал кровью, зажал ладонями рот, свалился на пол. В этот момент огненный шар упал к нему на плечо. Мальчик открыл окровавленный рот и страшно закричал. Хотел вскочить, но только закружился на месте и снова упал.
— Куда ж ты смотришь, кретин!
Его облили водой, которая показалась ему кипятком. Он потерял сознание.
