Георгий Тушкан - Друзья и враги Анатолия Русакова
«Убивает!» Анатолий помчался во двор. Он растолкал мальчишек, налетел на Хозяина, сидевшего к нему спиной, и, задрав его подбородок кверху, изо всех сил дернул на себя. Хозяин опрокинулся на спину. В руках у него была окровавленная финка. Отрезанный пушистый хвост Ласки лежал на земле. Жалобно скуля, собака зализывала кровоточащую рану.
— Фашист, живодер! — крикнул Анатолий в бешенстве.
— Тю на тебя, дурак!—ответил тот, продолжая лежать.—Если хозяин собаки просит меня укоротить хвост, чтобы было как положено, должен я помочь человеку? А ты: «Живодер, фашист»! Ну и хитер, малец! Я свищу-свищу, не идет. Собака завизжала — примчался. Не душа у тебя, а симплекс-комплекс…
— Так Ласка же ничья, у нее нет хозяина.
— Тю на тебя! А Ерофеич?
Так во дворе звали инвалида, переехавшего на другую квартиру.
Анатолий в досаде махнул рукой и убежал домой. С этого дня он обязательно выносил Ласке кусочки и объедки, стараясь не попадаться Хозяину на глаза.
И все же Хозяин однажды подстерег его. Он долго при мальчишках издевался над ним, обозвал слюнтяем, трусом и больно ударил твердым ребром ладони по затылку. Толя яростно бросился на него. Вдруг Хозяина словно подменили. Оттолкнув мальчика, он неожиданно засмеялся и в знак примирения протянул руку:
— Мир, друг, — сказал он. — Не лезь в бутылку. Не бросайся на своих. Молодец, Мамона! Люблю смелых!
Окружавшие их мальчишки, только что вместе с Хозяином задиравшие Толю, приумолкли и даже с уважением посматривали на него.
Дня через три Хозяин отозвал Толю в укромный уголок двора и, артистически плюнув метра на четыре, прямо в прислоненный к стене дворницкий совок, доверительно сказал:
— Дело к тебе есть, Мамона… Других не зову, они против тебя — мелочь… Завтра мне надо наведаться на Бутырскую к двум старым дружкам. Задолжали они мне семь сотенных, а все тянут, не отдают. Надо из них долг вытрясти, хоть часами. И прижучить так, чтобы всю жизнь помнили закон товарищества. Если ты мне друг, Мамона, прогуляемся вместе. А то дела мои плохи, монет совсем нет, скоро жрать нечего будет. Выручал людей, а они теперь подличают…
Дальше Хозяин напомнил, что он и на него, Анатолия, потратился немало: водил в «Художественный» и в «Новостяшку», угощал пирожными и сладким вином, даже на такси один раз возил на стадион «Динамо», билеты на матч покупал… Пусть Мамона не лезет в бутылку, он, Хозяин, сказал об этом к слову. Вот если Мамона поможет ему выкачать долг, то он, Хозяин, будет считать себя его должником и другом на вечные времена. Все пополам! «Ты за меня, я за тебя!» А то есть такие артисты, что когда у него, Хозяина, шуршат в карманах бумажки — они тут как тут, а в тугие времена их и не видать.
— Но ты, Мамона, конечно, не из таких. Ты не бросишь друга в трудном положении…
Знал Хозяин, чем «купить» романтическую душу подростка, чем привязать его к себе.
«Приемчики для дураков, — говорил Хозяин своим великовозрастным дружкам, — а действуют безотказно, и ловятся на них молокососы, как бабочки на огонь».
Анатолий был польщен. Еще бы! Сам Хозяин предлагает ему дружбу навечно и даже просит помочь в трудную минуту. Ну что же, если надо помочь, то он, Анатолий, готов.
Хозяин закурил, ухмыльнулся, хлопнул Толю по плечу и предложил подписать клятву дружбы кровью. «Так надежнее… Будем мы вроде как кровные побратимы».
Глаза Анатолия загорелись. Он мигом сбегал домой и принес ученическую тетрадку, пузырек с чернилами и ручку с пером. Тут же на тетрадочном листке был написан текст клятвы. Затем Хозяин тщательно вытер перо и вытащил из-за пояса финку с цветной плексигласовой ручкой. Он сделал укол на своем и Толином пальце, и они оба, по очереди, подписались под клятвой. Листок Хозяин сложил вчетверо и взял себе на хранение.
В доме уже засветились огни квартир. Анатолий медленно прошел через двор. Он даже не ответил ребятам, предложившим «прошвырнуться» на Никитский бульвар. Лицо его было строгим, торжественным. Дома он раскрыл том «Графа Монте Кристо», углубился в него и даже почувствовал, что теперь ему стал еще понятнее справедливый и благородный Эдмонд Дантес. Ольга, Петровна, глядя на сына, тихо радовалась — таким он сегодня был собранным, серьезным.
***По аллее в Сокольниках идет компания молодых людей и подростков. Посмотреть со стороны — они чуть навеселе. Подростки «отмачивают штучки» проходящим девушкам, от которых те краснеют. Но вот один из компании с криком «Здравствуй, друг!» заключает какого-то прохожего в объятия, и вся компания сразу же тесно смыкается вокруг. Все они громко смеются. Хозяин что-то запевает, и все подхватывают.
Кому из гуляющих взбредет на ум заподозрить неладное? Видимо, куражатся озорники над одним из своих. Но и громкий смех, и песня, и толкотня, и дружеские объятия — только маскировка.
Так, в людном месте, на глазах у многих, человек лишается денег и часов. Бледный, испуганный, он беспомощно оглядывается вокруг, а хохочущая компания уже разбежалась. Обирали двое, остальные шумели, чтобы заглушить возможный крик о помощи. Если кто из посторонних подойдет, заинтересуется, его сразу «отошьют» шуточками, матом: «Катись, мол, не суйся в наши приятельские дела. Пьяного друга учим…»
Некоторые из этой компании, те, что помоложе, может быть, сперва и не понимают, что происходит у них на глазах, не догадываются, думают, что старший и в самом деле сводит счеты с кем-то из своих недругов…
Несколько таких грабежей в парках и на улицах прошли для Хозяина и других безнаказанно. Пострадавшие, напуганные угрозами и видом ножа, поднимали шум лишь тогда, когда от «веселой компании» и след уже простыл. А некоторые и не заявляли о случившемся.
Безнаказанность, как известно, поощряет. Хозяин решил снова попытать счастья. А заодно — сломить, закабалить Анатолия, обманом втянуть его в преступление. Зачем ему это было нужно? По многим причинам. Вору, как правило, нужны сообщники. Но кто же у нас сознательно захочет стать вором, преступником, отказаться от нормальной жизни, от семьи и друзей, стать отщепенцем и врагом общества, всеми презираемым паразитом? Вот почему, сначала не открывая цели, надо заманить, завлечь неопытного любыми средствами, а потом запугать, запутать и угрозами подчинить себе.
Соучастники в преступлениях нужны вору и как ширма, как «козлы отпущения», на которых можно свалить вину. К тому же вора гнетет волчье одиночество, ведь настоящих друзей у него нет. Поэтому для «самоутверждения» собственной персоны он ищет существо, которое преклонялось бы перед ним. У профессиональных воров, как у запойных алкоголиков, появляется болезненная потребность затянуть, совратить побольше новичков. Опять же — чем больше у вора по-собачьи преданных ему, вконец порабощенных помощников, тем большим авторитетом он пользуется среди преступников, тем большим атаманом он кажется сам себе.
Выбор Хозяина пал на Анатолия. «Парнишка в самый раз: с характером, зубастый. Обломаю, выдрессирую, такой не подведет», — думал он про себя.
Глава III
РОКОВОЙ ШАГ
Это случилось на Бутырской улице под вечер. Сначала Хозяин повел всю компанию в «забегаловку», взял водки, пива и сказал:
— Угощаю!
В этой компании Анатолий знал только двоих. Полуглухой, приземистый, средних лет Яшка Глухарь где-то работал водопроводчиком. Шестнадцатилетний подросток Женька с Сивцева Вражка уже два года, как бросил школу. Мать Женьки, когда ей говорили о том, что сын не работает и не учится, хулиганит, кричала на весь двор: «Я всю жизнь горб гну, он у меня единственный, пускай погуляет, еще наработается!..»
Двух подростков с Малой Грузинской, хотя Анатолий и встречал их как-то вместе с Хозяином, не знал по имени. А двух других парней видел впервые.
Яшка Глухарь еще у дверей в «забегаловку» уговаривал не пить. «Кто пьет, когда идет на дело, — повторял он, — тот погорит. Опосля соси сколько хошь».
Два парня с Малой Грузинской повторили то же самое. Хозяин не любил, когда ему противоречили.
— Отставить разговорчики! Раз переступили порог — не отступать же. Да и опохмелиться надо…
Анатолия заставили выпить за компанию. Ему не хотелось, было противно, но, чтобы не показаться маленьким, он выпил. В этот день туберкулезный Хозяин был болезненно раздражителен. Он беспрестанно курил, ругался, а выпив, даже стал рваться в драку с какими-то чужими. Приятели едва его угомонили и увели.
На Бутырской улице было людно, и Яшка Глухарь предложил поехать в другое место. Анатолий удивился, подумал про себя: «Зачем же в другое место, ведь должники Хозяина живут где-то здесь…» Женька нашел на тротуаре двадцатикопеечную монету, лежавшую «орлом» кверху, показал ее и сказал: «Ничего, пофартит».
Потом Хозяин крикнул:
— А вот он и сам идет! Коля, друг!
Он устремился навстречу хорошо одетому человеку и заключил его в объятия. Яшка Глухарь тоже обнял прохожего. Семеро остальных окружили их.
