Шарлотта Бронте - Секрет (сборник)
Глава 5
В год 1722-й, в чудесном месяце июне, четверым обитателям Страны эльфов вздумалось для забавы навестить жителей Земли. Для этой цели они приняли облик смертных, но прежде должны были получить дозволение Оберона и Титании, своих короля и королевы[14]. Соответственно они испросили аудиенцию и, будучи допущены к их величествам, подали прошение, каковое было немедля удовлетворено. Все четверо тут же собрались в путь.
Спустившись на облаке, эльфы попали в очень гористую и совершенно необитаемую часть Англии. Довольно долго они шли, пока не добрались до края скалы, под которой лежала восхитительная лощина, вьющаяся меж темных высоких гор и могучих раскидистых деревьев, чьи тесные купы осеняли ее прохладной тенью. Здесь, мелодично журча, бежал чистый и прелестный ручей; чуть дальше, вырвавшись из тесных брегов, он разливался широким потоком по зеленой равнине, усеянной белыми тополями и величественными дубами, пестрящей маргаритками и лютиками, средь которых там и сям проглядывали примулы и фиалки. И вот это уже полноводная река; тихий рокот струй подобен гласу наяды из глубины коралловых дворцов, чей одинокий голос льется в безмолвные часы, когда море смиряет буйство черных валов и ночь в одеянии из звезд величаво шествует по земле, а Селена бледной лампадой озаряет дорогу темной и грозной королеве. Посредине этой лощины стоял маленький крытый соломой дом — некогда отрадный приют благополучного селянина, теперь совершенно заброшенный и забытый: после смерти хозяина дети один за другим отправились на поиски счастья, и покинутая хижина мало-помалу пришла в полный упадок. Эльфы спустились с горы и принялись осматривать дом. Стены были серые и замшелые; средь густого плюща, заплетшего косяки дверей, еще проглядывали виноградные лозы, а в темных листьях белела одна звездочка жасмина. Садик зарос бурьяном и крапивой; о прежней его красе свидетельствовал единственный розовый куст, на котором еще цвели несколько полуодичалых роз; рядом на кустике клубники висели две или три алые ягоды, являя разительный контраст царящему вокруг запустению.
Эльфы решили поселиться в домике, что и исполнили. Короткое время спустя с ними случилось следующее происшествие. Однажды вечером они сидели у камина в своей хижине (ибо в людском обличье вели себя как люди), слушая глухие стенания ветра, завывающего в лощине; иногда к его жалобным стонам примешивались странные звуки, и эльфы знали, что то голоса духов, взмывающих в воздух незримо для простых смертных. Они, как я уже сказала, сидели у камина, когда в дверь вдруг кто-то громко постучал. Один из эльфов немедля встал и открыл дверь. За ней стоял человек в дорожном плаще. Они спросили, что ему нужно. Человек ответил, что заплутал в лощине и, увидев огонек в стороне от тропинки, решил попроситься на ночлег, дабы утром продолжить путь уже при свете дня. Эльфы тут же впустили незнакомца и, усадив рядом с камином, осведомились о цели его странствия. Тот ответил, что если они желают, он поведает им свою историю целиком, ибо видит, что попал в общество необыкновенных особ, которые, возможно, сумеют ему помочь. Эльфы согласились, и гость начал рассказ:
— Я сын богатого джентльмена, обладателя обширных поместий, живущего в одном из южных ирландских графств. Отец и мать были католиками, и я рос в той же вере, пока не убедился в ее ошибочности[15]. Духовник отца отличался странным нелюдимым нравом; поговаривали, что он общается с жителями иного мира. Он учился в Испании, где, по слухам, и овладел наукой некромантии. В протестантизм я обратился следующим образом. У нас в доме был старый слуга, который неведомо от моего отца покинул римско-католическую церковь и вступил в англиканскую. Однажды я неожиданно вошел в комнату и застал его за чтением Библии. Я принялся укорять его в недолжном поведении и напомнил, что он нарушает законы истинной церкви и запрет нашего священника. Он отвечал мне кротко, но твердо, цитируя в защиту своего занятия многие отрывки из Писания и убедительно доказывая мою неправоту. На следующий день я пришел в тот же час и вновь застал его за тем же делом. Последовал долгий разговор, в результате которого я сам принялся читать Библию и обнаружил, что учение англиканской церкви лучше всего согласуется со словом Божьим. Посему я решил принять ее доктрину. Когда о моем обращении стало известно, отец приложил все усилия, чтобы меня разубедить, однако я был неколебим в своей решимости. Вскоре отец оставил меня в покое. Духовник же так просто не сдался: он постоянно выдвигал доводы, убеждая меня покаяться, и, не преуспев, прибег к последнему средству. Вот как это было. Раз вечером я стоял во дворе отцовского дома, и внезапно мне в ухо кто-то шепнул: «Приходи сегодня в полночь на вересковую пустошь». Я обернулся и, не увидев никого, задумался, как это понимать и стоит ли являться на зов. Наконец я решил идти и с одиннадцатым ударом часов тронулся к пустоши. Она начиналась милях в четырех от нашего дома и тянулась на четыре лиги к северу. Путь много времени не занял. Ночь была безлунная, звезды лишь изредка проглядывали сквозь пелену облаков, одевшую темную лазурь своим плотным хмурым покровом, так что дорога была погружена в унылый сумрак. Все вокруг молчало, лишь незримый ручеек струился средь вереска со звуком, подобным глухому бормотанию раковины, хранящей в себе память родных глубин и нестихаемый грохот зеленых морских валов. Не прождал я и нескольких минут, как вокруг медленно выросли смутные очертания святого аббатства: величественные колонны, длинный неф, гулкий купол и алтарь возникали постепенной и загадочной чередой, а торжественный нездешний свет лился в высокие сводчатые окна и озарял гробницу посередине. Я знал, что в ней покоится мой дед. С изумлением и трепетом я взирал на представшее мне чудо, когда внезапно заметил, что на гробнице стоит высокая, одетая в белое фигура. Она поманила меня рукой; я приблизился, и призрак воззвал ко мне так: «Почто, о сын, ты отринул святую и древнюю религию предков и обратился в чужую, тебе неведомую?» Я собрался было ответить, но тут заметил рядом с собою духовника. В тот же миг мне стал ясен его замысел, и я воскликнул громко:
— Твои козни раскрыты! Вера, которую я исповедую, — истинная, и я знаю, что все это — некромантия!
Услышав мои слова, священник впал в неистовый гнев и топнул ногой: из земли тут же взметнулось пламя. Он бросил в огонь какие-то ароматические вещества и произнес голосом, дрожащим от неукротимого гнева: «Прочь, гнусный еретик!» — и в то же мгновение я очутился в этой лощине. Остальное вы знаете.
На сем путник завершил рассказ. Из дальнейшего известно лишь, что эльфы перенесли его к родным, которые вскорости сделались ревностными прихожанами англиканской церкви. Священник некоторое время спустя пропал при весьма необъяснимых обстоятельствах, а эльфы покинули ветхий домик, и теперь от него остались только замшелые развалины. Однако легенда по-прежнему жива, и крестьяне рассказывают ее у очага тоскливой зимней порой, когда мороз одевает землю сияющими снегами.
* * *Эту историю поведали маленьким королю и королевам, Серингапатаму, Старому Босяку, Егерю, Джеку-на-все-руки и Ординарцу маркиз Доуро и лорд Ч. Уэлсли, сидя у камина в большом зале усадьбы Стретфилдси.
III
Глава 1
Как-то вечером герцог Веллингтон работал у себя в комнате на Даунинг-стрит. Элдон, раскинувшись в кресле, уютно покуривал трубочку (он презирает сигары, почитая их новомодным баловством) у жаркого камина, куда Серингапатам только что подкинул очередную порцию лондондеррийских черных алмазов. Однорукий Гардиндж за конторкой неловко корябал военный бюджет на листе почтовой бумаги с золотым обрезом. Самодовольный Рослин, облокотясь на каминную полку зеленого мрамора, с безграничным презрением взирал на чудаковатого старого штафирку напротив и временами косился на отражение своей собственной щеголеватой фигуры в превосходном зеркале, обрамленном завесой узорчатого малинового бархата; Каслри на оттоманке то и дело шумно позевывал, а мистер секретарь Пиль, усевшись на резной табурет, что-то подобострастно нашептывал в ухо герцога, занятого сложным расчетом, пока тот не глянул так, что мистер секретарь в мгновение ока отлетел к противоположной стене. При виде этой трагической катастрофы Рослин шмыгнул к своей конторке, которую покинул без дозволения главнокомандующего. Гардиндж только презрительно крякнул, оглянувшись через плечо на распростертого штатского. Элдон вынул изо рта трубку и воздел старческие руки в жесте, выражавшем отчасти ужас, отчасти изумление. Каслри сполз с подушек под стол, где и остался тихо лежать, а герцог Веллингтон, не заметив произведенного им замешательства, продолжал разбираться в столбцах чисел, которые бедный Визи, сраженный недугом, оставил в полнейшем беспорядке.
