Алексей Гравицкий - Живая музыка
Обзор книги Алексей Гравицкий - Живая музыка
Алексей ГРАВИЦКИЙ
ЖИВАЯ МУЗЫКА
Рассказ
Но, стреляя друг в друга,
Я прошу не попасть в пианиста.
Их так мало осталось
На этом мятежном веку…
А. Макаревич
Саша молча стоял, опершись на край инструмента, и с интересом смотрел на молодого человека, что сидел за фортепьяно. Парень играл настолько самозабвенно, что прикрыл глаза. Пальцы его то бешено носились по клавишам, то парили, словно вальсируя, вытанцовывая из инструмента мелодии Грига и Брамса. Молодой человек чередовал великих композиторов, но от творчества этих двоих не отходил. Не то нравились они ему больше, не то знал их лучше.
Обязательная программа, усмехнулся про себя Саша. Хотя работает неплохо. Не только техника у парня на высоте, но и варьировать умеет, вносит в музыку что–то свое.
Слегка постукивая ладонью по крышке, он рассматривал парня. Одет простенько, скромненько. Значит, пока без запросов. На вид лет двадцать с небольшим. Если верхнее образование и получил, то только–только. Молодой, упертый, свято верящий в то, что музыка спасет мир, а ему лично принесет славы или денег… Хотя нет, за деньгами он вряд ли гонится. Скорее жаждет облагодетельствовать весь мир и почить на лаврах.
Тонкие музыкальные, но необыкновенно сильные пальцы пианиста буквально сдернули последние аккорды. Звук метнулся к потолку и рухнул вниз. Вслед за ним на комнату опустилась тишина.
— Достаточно, — кивнул пианисту Саша.
Парень оторвался от инструмента, на него поглядел с робостью, перерастающей в испуг. Будто его, словно рыбу из воды, выдернули из родной стихии и швырнули на берег. Саша мысленно усмехнулся, утверждаясь в своих предположениях.
— Вы… э-э…
— Игорь, — поспешно подсказал молодой человек.
— Вы, Игорь, представляете, насколько моя музыка отличается от того, что вы сейчас исполняли?
Пианист мотнул головой как–то неуверенно, по диагонали. Понять, утвердительный это кивок или отрицательный, было невозможно.
— Я готов экспериментировать, — растерянно промямлил он.
— Верю.
Саша прошел по комнате, подхватил пачку бумаги. Зашелестели переворачиваемые страницы. Парень бросал на него робкие, полные любопытства взгляды. Удовлетворяя неозвученное любопытство, Саша выудил из пачки несколько страниц, поставил на пюпитр.
— Что это? — спросил пианист, окинув беглым взглядом незнакомые ноты, прикрывшие привычных классиков.
— Моя музыка. Если она станет твоей, считай себя пианистом группы.
— Вы хотите, чтобы я это сыграл?
Ответа не последовало.
Парень вскинул руку. Растерянность, что переполняла его только что, при общении с Сашей, исчезла, словно ее и не было никогда. Пальцы уверенно опустились на клавиши. Комната наполнилась музыкой. Звуки, что лились теперь из недр инструмента, казалось, были способны напугать, довести до сумасшествия. Но тем не менее притягивали, зачаровывали, не отпускали, как звуки флейты факира приковывают внимание змеи.
Саша сам залюбовался тем, как звучали написанные им ноты. Музыка открывалась с новой, неизвестной стороны. Решение было принято до того, как паренек перелистнул страницу.
— Репетиция завтра в десять.
— Вы принимаете меня?
— Если тебя устраивают условия.
— А условия?..
— Финансовую сторону обсудишь с нашим продюсером, — улыбнулся Саша. — Если тебя все устроит, завтра в десять жду здесь.
* * *Домой ввалился счастливый. Танюшка, что встречала в дверях, невольно заулыбалась:
— Что с тобой?
— А что? — вопросом ответил Игорь.
— У тебя лицо светится. Я тебя таким давным–давно не видела.
Игорь обнял, поцеловал. Танюшка охотно отозвалась на ласки. После затянувшегося поцелуя чуть отстранилась.
— Что с тобой? — спросила смеясь.
— Здравствуй, — невпопад ответил он.
— Здравствуй… И все–таки?
— Я нашел работу.
В глазах Танюшки вспыхнула радость.
— Стоишь крепко? — с гордостью спросил Игорь. Не дожидаясь ответа, припечатал: — Меня пригласил к себе в группу сам Саша Ульянов!
* * *Комната была просторной и на удивление светлой. Казалось, сами стены, выкрашенные в белый цвет, непонятным образом лучатся светом. Люди, которые ждали здесь, были знакомы по обложкам альбомов и афишам, что расклеивались перед очередным концертом по всему городу.
Две девушки: одна — рыжая, с огромными зелеными глазами, вторая — с отливающими синевой черными волосами и ледяным холодом во взгляде. Роднили их только утонченные черты и удивительная бледность. Казалось, будто они всю зиму не выходили из дому и теперь, когда сошел снег и солнце стало не только светить, но и греть, решили не нарушать традиции. В стороне от них сидел толстенький лысеющий виолончелист. Округлое лицо его, казавшееся на фотографиях добродушным, сейчас выглядело крайне недовольным. За их спинами маячил тощий парень с длинными немытыми волосами и беспокойно бегающими глазами — басист.
Саша панибратски хлопнул пианиста по плечу, приглашающе подтолкнул вперед.
— Это… э-э…
— Игорь, — тихо подсказал парень смущаясь.
— …наш новый пианист, — продолжил Саша как ни в чем не бывало. — Его зовут Игорь. Прошу любить и жаловать.
— До какой степени его можно любить? — жеманно поинтересовалась черноволосая девушка, и ее холодный взгляд вспыхнул задорными искрами. От этого фонтана задора виолончелист стал еще более угрюмым.
— Дмитрий, — резко представился он.
— Влад, — в тон ему отозвался басист.
— Игорь, — пробормотал пианист. — Очень приятно.
— Я Настя, а это — Кира, — кивнула рыжая на вторую девушку. — Расчет окончен. Вольно. Покурить, оправиться.
— Никаких перекуров, — улыбнулся Саша. — Сначала работаем, курим потом. Я думаю, сперва надо показать, что мы делаем, а после… э-э… Игорь включится в работу. Да, нет?.. Тогда поехали.
* * *На концерте эта музыка выглядела несколько иначе. Сейчас, специально для Игоря, ее разложили на партии и каждый инструмент звучал отдельно. По частям это было и впрямь необычно. Еще более необычно, чем в законченном виде.
Скрипки не пели, скорее издавали какой–то скрип ссохшегося дерева. Гулко ухал бас. От звука виолончели веяло кладбищенским холодом. Игорь сперва слушал внимательно, потом взгляд его стал рассеянным. Пианист зябко повел плечами. Не заметил, как инструменты заиграли тему вместе, с самого начала. Музыка стала более складной, поверх мелодии лег глубокий и приятный баритон Саши.
Игорь вздрогнул, приходя в себя. Дослушал мелодию уже внимательно. Саша вывел последний куплет, затем подождал, пока мелодия сойдет на нет, и поглядел на Игоря.
— Это новая композиция, — пояснил он. — Что скажешь?
Игорь помялся:
— Интересно, но мертво.
— Что значит — мертво?! — вскинулся Влад, отставляя бас в сторону.
Саша одним движением руки заставил басиста замолчать. Подхватил пачку листов, протянул Игорю:
— Твоя партия. Что сможешь сделать?
Игорь принял листы, всмотрелся в ноты. Медленно, не отрываясь от листа, шагнул к инструменту.
Крышка откинулась с легким стуком. Ноты легли на пюпитр. Пальцы сами нащупали нужные клавиши. Мелодия полилась сперва боязливо, потом все увереннее, наполняя комнату. Тема была та же, но музыка выходила другой. Яркой, теплой, полной жизни.
— Вот примерно так, — закончил Игорь.
— С остальными сможешь? — Саша хитро поглядел на пианиста. — Да, нет? Тогда поехали.
* * *— Хорошо играет. — Влад запихивал бас в чехол, гитара не слушалась, и басист злился. — Но он другой.
— Другой? — Настя удивленно вскинула бровь.
— Не наш, — поправился басист. — Он живой, и музыка у него другая.
— Музыка у него замечательная, — прервал длинноволосого Саша. — Этот Игорь — находка, то, что нам надо.
Влад нервно отбросил чехол и поставил гитару к стене. Подошел Дима. Виолончель его легла в футляр безо всяких напрягов, хотя по всему было видно, что он разделяет недовольство Влада.
— Слушай, Ульянов, зачем тебе лишние геморрои? Опять нервотрепка, опять куча проблем. Давай я его тяпну, и…
— И что? — взгляд Саши стал холодным.
— И будет тебе свой пианист, — пожал плечами толстяк.
— У меня и так есть свой пианист. Прекрасный пианист, который делает то, что ни один из вас сделать не сможет.
— Что же это? — ревниво вскинулся Влад.
— Живую музыку. — Саша в упор посмотрел на басиста.
Тот отвел взгляд, пробормотал тихо, но отчетливо:
— Музыка вся одинаковая… Это люди бывают живыми, мертвыми и…
— Ошибаешься, — перебил Саша. — Музыка бывает разной. Мертвые не могут играть живую музыку. А абсолютно мертвая музыка никому не нужна. Живым — не нужна…
