Шолом Алейхем - Золотопряды
Обзор книги Шолом Алейхем - Золотопряды
Шолом-Алейхем
Золотопряды
«Золотопряды» – так их прозвали в Касриловке. Спросите этих «золотопрядов». «Как это прядут золото?» – они вам не скажут. Только из зависти наградили их этим прозвищем: всякому, понимаете ли, завидно, что у этих людей такие легкие и прибыльные занятия. Собственно, если говорить начистоту, они – такая же голь перекатная, как и все касриловские бедняки. Но в праздник они золото загребают, Господь щедро наделил их талантами, у каждого свое дарование, а людям одаренным редко кто не завидует. Это старо, как мир. Право, не стоит долго об этом распространяться. Перейдем лучше прямо к рассказу.
1
Глава золотопрядов – долговязый Нафтоле
У долговязого Нафтоле ноги до того длинные, что начинаются они, кажется, у самой шеи. Нет в Касриловке человека, который мог бы идти с ним в ногу, – сразу отстанет. И не потому, что походка у Нафтоле торопливая, – просто шаг у него широченный. Вот он как будто на правой стороне улицы; не успеешь оглянуться – он уже на левой стороне. Ноги – основной капитал Нафтоле, его орудие производства, его кормильцы. Короче говоря, Нафтоле – мелкий посредник по купле и продаже.
Стоит только показаться в местечке какому-нибудь помещику (что случается очень и очень редко), Нафтоле тут как тут. Он первым пронюхает о приезде нового человека и благодаря своим длинным ногам первый примчится в гостиницу. «Так, мол, и так, господин хороший, что вам будет угодно?» И поверьте, кто бы господину хорошему ни понадобился, – портной ли, сапожник, кузнец, служанка, лошадь, тарантас, парикмахер, фельдшер, ворожея, хотя бы сам дьявол из преисподней, – долговязый Нафтоле доставит в мгновение ока. Слова «нет» для него не существует. Беда лишь, что посредников в Касриловке, помимо Нафтоле, видимо-невидимо, во всяком случае значительно больше, чем заезжих помещиков.
Нетрудно себе представить поэтому, какие золотые дела у долговязого Нафтоле. Но не свести бы ему концы с концами, ежели бы всевышний не осенил народ наш своей милостью и не удостоил его милым, светлым, благостным и веселым праздником пурим. В праздник пурим таланты Нафтоле расцветают во всем их блеске и великолепии. Нафтоле – прирожденный артист, и пуримские лицедейства словно нарочно созданы для его ног.
С первого взгляда вам это может показаться несколько даже смешным: какое отношение имеют длинные ноги к пуримским комедийным представлениям? Разрешите вам сказать, вы не правы; ноги в них играют весьма важную роль. Ведь Нафтоле представляет не царя Артаксеркса, не его жену Вашти, не его временщика Амана и не придворного Мордухая. Он всего-навсего придворный шут Мемухон, нечто вроде гофмейстера при дворе царя Артаксеркса. И каждый, кто знаком со знаменитой народной комедией о царе Артаксерксе, хорошо знает, что роль Мемухона в ней – главная, основная. На Мемухоне, можно сказать, вся комедия держится. Надо ли позвать Вашти и повелеть ей предстать пред лицом царя Артаксеркса совершенно нагой, в чем мать родила, – это выполняет Мемухон. Надо ли царю посоветоваться, как поступить с ослушницей-женой, не пожелавшей предстать пред ним в костюме прародительницы Евы, – опять-таки Мемухон тут как тут. Надо ли Мордухаю вести дипломатический разговор со своей племянницей Эсфирью, – снова на помощь приходит Мемухон. Словом, Мемухон тут, Мемухон там, – всюду Мемухон да Мемухон! А поглядели бы вы, как Мемухон во время представления работает ногами! Вот представьте себе:
Широко растворив двери, с громовым приветствием «с праздником вас!» вваливаются к вам в дом пуримские комедианты. Все актеры останавливаются у дверей и становятся у стены. Руки опущены. Но вот выступает вперед долговязый Мемухон с мечом в руке. На голове у него бумажный колпак. Шаг вперед, шаг назад, и он начинает сыпать рифмами, как из рога изобилия. (Скажу вам по секрету, что все стихи, приводимые ниже, – плод творчества самого Мемухона, то есть долговязого Нафтоле; он сам все это сочинил.)
Я Мемухон, Главный гофмейстер,
Мудрого царя Артаксеркса Шталмейстер.
Я послан с приказом к Вашти-царице.
Ей царь повелел в залу явиться,
Босой и нагой, снять одежду свою,
Как бабушка Ева в раю.
Выходи по приказу царя,
Вашти, царица моя!
Отпрянув от стены, выступает вперед царица Вашти (роль ее играет Берл-Гнусавый). Она отвечает ему тоже стихами, сочиненными тем же Нафтоле. Гнусавя и взвизгивая, царица поет заунывно-плаксивым голосом;
Жены Персии и Мидии всей
И все хозяйки Шушана-столицы!
Собирайтесь ко мне поскорей,
Хочу с вами поделиться:
Послушайте-ка приказ
Моего безбожника-супруга.
Мало того, что он дурак,
Он к тому же и горький пьянчуга.
Тут Мемухон, вспыхнув от гнева, делает широченный шаг вперед и такой же назад, и из уст его так и сыплются рифмы (его собственного сочинения):
Вот так бездельница!
Ну и язычок!
Что с ней канителиться?
Какой в этом прок?
Кабы я не боялся
Царя прогневить,
Я бы распорядился
Царице голову отрубить.
На сцену выходит царь Артаксеркс (Мойше Колобок). В руке у него длинный посох, оклеенный золотой бумагой.
По мне, хоть друг друга
Вешайте, казните,
Только вина мне
Скорей принесите.
Что вы, министры, невеселы?
Что носы повесили?
Наливайте сполна
В стаканы вина!
До зари будем пить)
Будем весело жить!
И вся компания подхватывает:
Наливайте сполна
В стаканы вина!
До зари будем пить!
Будем весело жить!
Вслед за этим выходит вперед Мордухай (сапожник Нехемья), горбатый, оборванный, с всклокоченной бородой из пеньки. Поклонившись царю, он обращается к Мемухону, дико вращая белками и размахивая руками, и поет-надрывается неистовым голосом;
Так как его величество
Остался вдовцом
И по всем ста двадцати семи провинциям
Приказ дан о том,
Чтоб со всего света девицы
Съезжались в столицу,
Знатные и богатые,
Красивые и тороватые, —
Посему я имею для него невесту, —
Какой не видывал свет,
Если я лгу, не сойти мне с места.
Щечки – зеленый цвет,
Лицо рябое, нос кочергою,
Зовут ее Эстер.[1]
Вот так невеста!
Ни сестры, ни брата,
Ни кумы, ни свата!
Ни матери, ни отца,
Ни друга-молодца.
Совсем еще дитя – всего тридцатый год —
Субботы и праздники – не в счет.
Мемухон снова – шаг вперед и такой же широченный шаг назад и произносит с жаром:
Ну, что ж? Приведи ее в дом,
Пускай покажется перед царем,
Если царю приглянется,
Она при дворе и останется.
Наденем ей на голову венец —
И делу конец.
А ты за сватовство, Мордухай,
Пирожок с маком получай.
Выходи по приказу царя,
Эстер, царица моя.
Тут только для Нафтоле и его ног начинается настоящая горячка. И так весь день и весь вечер из дома в дом, из дома в дом. Ноги Нафтоле должны быть крепче железа, чтобы выдержать такое напряжение. Зато при дележе выручки ему достается самый жирный кусок. И естественно: он ведь не только актер, но и директор труппы, он же – режиссер, автор и кассир.
– Этот человек лопатами загребает золото в праздник пурим!
Так говорят о нем касриловские обыватели. Они ему страшно завидуют, – не столько его талантам, сколько заработку.
2
Золотопряха – Ривеле-Сластница
Если бы Касриловка каждый день предъявляла такой спрос на пряники, торты и тортики, как в праздник пурим, когда евреи посылают друг другу «пуримские гостинцы», долговязому Нафтоле не пришлось бы заниматься круглый год посредничеством, а в праздник пурим быть лицедеем. Его жена, Ривеле Сластница, могла бы вполне прилично содержать и его и всю семью, потому что, если Нафтоле славится своими ногами, то Ривеле не в меньшей мере прославилась своими руками.
Ростом невеличка, на вид весьма неказистая, худенькая, сухопарая, – словом, замухрышка, она рядом со своим мужем-богатырем выглядит как щуплый цыпленок. Кто, глядя на эту маленькую хилую женщину, поверил бы, что она трудами рук своих в состоянии обеспечить все местечко пряниками и печениями к празднику пурим, когда евреи посылают друг другу гостинцы? Конечно, есть в Касриловке и другие женщины, занимающиеся тем же ремеслом. Но у кого еще такие золотые руки, как у Ривеле Сластницы? Ее торты и пряники, ее пироги и царские хлебцы, ее маковники и печения с имбирем, ее пирожки с маком и слоеные подушечки прогремели на весь мир и, по счастливой случайности, стали известны даже в Егупеце. Вот как было дело.
Кому-то из касриловских остряков (а их в местечке столько же, сколько звезд на небе) взбрело на ум высмеять Касриловку и ее, с позволения сказать, кулинарные изделия. Что же он надумал? В один прекрасный день он послал в Егупец своему богатому родственнику почтовой посылкой изделия Ривеле Сластницы, выпекаемые ею для «пуримских гостинцев». В посылку было вложено написанное в высоком стиле письмо, в котором он просит богатого родственника извинить его «за убогое подношение»: ничего, мол, лучшего в Касриловке нельзя было достать. Каково же было удивление шутника, когда в ответ на посылку он получил от родственника благодарственное письмо с просьбой незамедлительно скупить в Касриловке все имеющиеся там в наличии сладости, старательно их упаковать и выслать по почте в Егупец, конечно, за его, богача, счет. (Кто не знает, что богачи вообще, а егупецкие в особенности – большие чревоугодники, охотники до сладостей?) С той поры из года в год к празднику пурим в Егупец посылается целый караван изделий Ривеле Сластницы. Вот каким путем слава о Ривеле Сластнице докатилась до самого Егупеца.
