Герберт Уэллс - Покинутая невеста
Герберт Уэллс - Покинутая невеста краткое содержание
Герберт Уэллс
Покинутая невеста
Из своего кабинета, где я сейчас сижу и пишу, я слышу, как наша Джен спускается по лестнице; она тащит за собой половую щетку и совок для мусора, которые с громким стуком ударяются о ступеньки. Было время, когда Джен под аккомпанемент этих музыкальных инструментов распевала какую-нибудь популярную мелодию, ставшую на время национальной песенкой Англии; но теперь ее голоса уже не слышно; хуже того: она стала очень внимательно относиться к своим обязанностям. Когда-то я горячо жаждал этой тишины, а жена моя, вздыхая, робко мечтала о таком внимательном отношении Джен к делу; но теперь, когда наше желание исполнилось, мы вовсе не так довольны. Откровенно говоря, я даже обрадовался бы, — хотя боюсь, что это признак недостойной мужчины слабости, — я даже обрадовался бы, если бы Джен снова затянула «Дэзи, Дэзи», или разбила какую-нибудь тарелку (только, разумеется, не из дорогого зеленого сервиза); это доказало бы, что период безнадежного отчаяния ее уже миновал.
А между тем, покуда «кавалер» Джен был налицо, как страстно мы мечтали о том, чтобы он исчез! Джен всегда, не стесняясь, разговаривала с моей женой; у них часто происходили на кухне в высшей степени интересные беседы на самые разнообразные темы. Беседы эти были настолько увлекательны, что я нередко открывал дверь кабинета — дом у нас небольшой — и сам принимал в них участие. Но когда появился Вильям, он стал единственной темой для разговоров; только и слышно было, что Вильям сделал то, Вильям сказал это, Вильям такой, Вильям сякой; наконец, когда мы уже начали надеяться, что все качества Вильяма исчерпаны, все опять начиналось сначала: Вильям то, да Вильям се.
Он состоял женихом Джен уже три года, но где она с ним познакомилась и почему так насквозь пропиталась Вильямом, — это так и осталось для нас тайной. Лично я придерживаюсь мнения, что знакомство это завязалось на углу соседней улицы; там по воскресеньям, после вечерни, всегда собиралась толпа, чтобы послушать проповедь методиста Барнобаса Бауза и участвовать в молитве под открытым небом. Сборище освещалось керосиновыми факелами, свет которых, по-видимому, привлекал, словно ночных бабочек, маленьких крылатых амуров, порхавших вокруг этого в высшей степени ортодоксального собрания. Мне представляется, что Джен в один прекрасный вечер, вместо того, чтобы вернуться домой к ужину, стояла там, среди толпы, и пела гимны, полагаясь не на память, а больше на воображение. А Вильям, наверно, подошел к ней и сказал: «Хэлло!» — «Хэлло!» — ответила она. Когда приличия были таким образом соблюдены, молодые люди вступили в беседу.
Так как Юфимия (моя жена) имеет дурную привычку много разговаривать с прислугой, она вскоре узнала о знакомстве Джен с Вильямом.
— Он очень приличный молодой человек, мэм, — сказала ей Джен, — вы и представить себе не можете, какой он приличный.
Моя жена пропустила мимо ушей этот намек, весьма нелестный для ее собственных знакомых, и продолжала расспрашивать Джен.
— Он служит помощником швейцара в большом магазине тканей Мэнарда, — объяснила Джен, — и получает восемнадцать шиллингов в неделю, почти фунт. А когда швейцар уйдет, Вильям займет его должность. Он из очень хорошей семьи, мэм. У его отца была бакалейная лавка, и у него сделалась опухоль, а потом он два раза объявлял себя банкротом. А одну из сестер Вильяма поместили в приют для умирающих. Это отличная партия для меня, мэм, — добавила Джен, — ведь сама-то я сирота.
— Так он ваш жених? — спросила моя жена.
— Нет, не жених, мэм; но он копит деньги, чтобы купить мне кольцо с аметистом.
— Знаете что, Джен? Когда вы будете с ним помолвлены честь-по-чести, вы можете приглашать его сюда по воскресеньям на чай и сидеть с ним на кухне, — сказала жена.
Ибо моя Юфимия относится к служащим у нее девушкам с чисто материнской заботливостью.
Вскоре появилось кольцо с аметистом; Джен всегда носила его и даже демонстративно выставляла напоказ, как-то по-особенному выворачивая руку. Старой мисс Мэтланд это весьма не понравилось, и она сказала моей жене, что не следует разрешать служанкам носить кольца. Но жена посмотрела в «Справочнике хозяйки» и в книге «Как вести дом»; там ничего не говорилось насчет колец, и Джен не была лишена радости носить на пальце залог любви Вильяма.
Властитель сердца Джен показался мне «весьма достойным молодым человеком», как выражаются почтенные филистеры.
— Вильям, мэм, — как-то раз неожиданно выпалила Джен с нескрываемой гордостью, — Вильям — трезвенник. (Между прочим, Джен была как раз занята пересчитыванием пустых бутылок из-под пива). — Да, мэм, он не пьет и не курит. Курить — только сор разводить, — добавила Джен, словно умела читать в сердцах людей. — К тому же и денег сколько уходит зря. И воздух портит. Впрочем, есть люди, которым без курения не обойтись.
Тут Джен, очевидно, решила, что она слишком уж жестко подчеркнула, как сильно не повезло в этом отношении ее бедной хозяйке, а потому любезно добавила:
— Вот наш-то хозяин, — как закурит свою трубку, так прямо ангелом становится; не сравнить с другими.
В начале своих ухаживаний Вильям имел довольно потрепанный вид. Он всегда носил черный сюртук из магазина готового платья. Глаза у него были серые и водянистые, а цвет лица — такой, какой и полагается иметь человеку, родная сестра которого находится в приюте для умирающих. Юфимии он никогда особенно не нравился, даже вначале. О его почтенности свидетельствовал зонтик, с которым он никогда не расставался.
— Он ходит в церковь к методистам, — сказал Джен. — Его папа, мэм…
— Его… кто, Джен?
— Его папа, мэм, принадлежал к англиканской церкви, но мистер Мэнард — член Плимутского братства, и Вильям говорит, что ему также лучше туда ходить. Это политика, — так он сказал. В свободные минуты мистер Мэнард подходит к нему и совсем по-дружески разговаривает с ним: все учит его, как сберегать обрывки бечевки и как нужно спасать душу. Мистер Мэнард всегда обращает внимание на Вильяма, мэм, и следит за тем, чтобы он берег шпагат и душу.
Вскоре мы узнали, что швейцар Мэнарда уволился и что Вильям теперь состоит главным швейцаром на жалованьи в двадцать три шиллинга в неделю.
— Возчик, который разъезжает с фургоном, вроде бы под началом у Вильяма, — объяснила Джен, — а ведь он человек женатый, и у него уже трое детей.
И она тотчас же с гордостью обещала нам похлопотать у Вильяма, чтобы наши покупки доставлялись нам в первую очередь.
После этого повышения по службе благосостояние жениха Джен стало ощутимо расти, и причем очень быстро. Как-то раз мы узнали, что м-р Мэнард дал Вильяму какую-то книгу.
— Она называется «Самопомощь Смайльса», — сказала Джен, — там говорится, как добиться успеха в жизни. Вильям кое-что прочел мне оттуда, так я прямо в восторг пришла, мэм!
Юфимия со смехом рассказала мне об этом; но вдруг она перестала смеяться и серьезным тоном добавила:
— А знаешь что, друг мой? Мне очень не понравилась одна фраза Джен. Она как-то долго молчала, а потом вдруг объявила: «А ведь Вильям, пожалуй, слишком важен для меня, не правда ли, мэм?»
— Ну, что же в этой фразе такого? — сказал я (впоследствии, когда мои глаза открылись, я вспомнил эти слова Джен).
Вскоре после этого, в одно из воскресений, я сидел у себя в кабинете за письменным столом. Не помню точно, что я делал; возможно даже, что читал, — как и полагается в воскресенье, — какую-нибудь душеспасительную книгу. Вдруг что-то странное промелькнуло мимо окна. За моей спиной раздалось чье-то удивленное восклицание. Я обернулся и увидел, что Юфимия стоит, сложив руки и широко раскрыв глаза.
— Джордж, — с ужасом прошептала она, — ты видел? И вдруг мы заговорили оба сразу, медленно и торжественно:
— Цилиндр! Желтые перчатки! Новый зонтик!
— Может быть, это мое воображение, — сказал Юфимия, — но мне показалось, что его галстук очень похож на твой. Насколько я знаю, Джен ему постоянно дарит галстуки. Как-то недавно она мне сказала: «Очень уж красивые галстуки у хозяина». В этом, собственно говоря, слышится известный намек на остальные принадлежности твоего костюма. А теперь, не успеешь ты купить себе новый галстук, как у Вильяма тотчас же появляется его точная копия.
Молодые люди еще раз прошли под нашими окнами. Очевидно они отправились на обычную прогулку. Они шли, держа друг друга под руку. Джен в новых нитяных перчатках так и сияла от гордости и счастья, хотя непривычный костюм, видимо, стеснял ее, а новый цилиндр придавал Вильяму необычайно приличный вид.
В этот день счастье Джен достигло высшей точки.
Вернувшись с прогулки, она начала рассказывать жене:
— Мистер Мэнард имел разговор с Вильямом, мэм, и сказал, что при следующей распродаже он будет стоять за прилавком и продавать товары покупателям, совсем как молодые люди, которые служат в магазине. И если у него хорошо пойдет дело, то его при первом же случае сделают приказчиком, мэм. Теперь ему нужно одеваться по-господски, мэм, и иметь интеллигентный вид. Уж он так старается, мэм… Мистер Мэнард очень хорошо к нему относится.
