Владимир Сорокин - Аварон
Обзор книги Владимир Сорокин - Аварон
Владимир Сорокин
АВАРОН
Андрею Монастырскому
9 сентября 1937 года немке Эсфирь Семеновне опять сорвали урок: только она принялась диктовать диктант «Mein lieblingsbuch», как весь 5-й "Б" загудел. Она выбежала в слезах.
– Робя, фашизм не пройдет! – закричал Петух и поднял сжатый кулак.
В классе все знали, что у Петуха отец воюет в Испании.
– Пошли в «Ударник» на «Арсена»! – предложил Вовка Фрумкин.
– Уже дважды смотрели, – зевнул Серега Голова. – Айда по домам.
– Робя, она за директором поползла, – сел на парту Сальников. – Лучше остаться.
– Вот и сиди здесь, Сало. – Петух вытянул из парты портфель. – Петьк, пошли с девятым домом в расшибец порежемся. Они там за котельной с утра до ночи духарятся.
– Я – домой. – Петя положил учебник и тетради в свой портфель желтой кожи, застегнул.
– Петь, оставайся. – Сальников качался на пар-те. – Будем с фашистской гадиной воевать.
– Guten Tag. – Петя вышел в пустой школьный коридор.
В нем было прохладно и сильно пахло краской. Возле двух белых бюстов Ленина и Сталина стояли корзины с цветами.
– Петьк, погоди! – Андрюша Скуфин догнал Петю. – Чего так рано домой? Пошли выжигать!
– Неохота. – Петя спускался по лестнице, стукая себя портфелем по коленям.
– Чего ты вареный такой? – Скуфин остался стоять наверху. – От отца есть чего?
– Не твое дело. – Петя потянул дверь, вышел на улицу.
В Лаврушинском переулке было чисто и жарко. Солнце серебрило неряшливые тополя, уже тронутые желтизной, сверкало в створе открытого окна писательского дома. Полная женщина мыла другую половину окна.
Петя вышел на набережную.
Здесь было тоже жарко, чисто и пусто.
«Сказал на свою голову, – вспомнил Петя Скуфина. – Теперь каждый раз пристает, дурак.Хорошо, что про мать не знает».
Он добрел до Малого Каменного моста, посмотрел на работу молодого регулировщика в белом кителе и белом шлеме, перешел через мост.
На «Ударнике» по-прежнему висели две афиши – маленькая «Арсен» и большая «Ленин в Октябре». Петя уже трижды посмотрел «Арсена» и дважды «Ленина в Октябре».
Недавно покрашенная крыша «Ударника» сверкала серебром.
Петя направился к большому серому дому, возвышающемуся над куполом «Ударника», но вдруг остановился.
«Сейчас начнется! – хмуро подумал он. – Опять из школы сбежал?! Прогуливаешь? В физиономию захотел?!»
Бабушка шла на него, сворачивая жгут из розового полотенца.
– Ты думаешь, без родителей я тебе шалберничать позволю?!
Петя сплюнул, посмотрел на свои окна. В столовой занавешено, как всегда. В детской открыто. Наверно, Тинга вырезает своих кукол.
Он сделал еще несколько шагов и остановился.
Рядом стоял подвижной лоток с газировкой. С трех мокрых стаканов на алюминиевом подносе стекала вода. Солнце тяжело светилось в перевернутом стеклянном конусе с вишневым сиропом. Худая продавщица с желтыми кудряшками из-под белой пилотки и с папиросой в стальных зубах сонно глянула на Петю.
Он сунул руку в карман и тут же вспомнил, что денег нет.
«Каждую копейку теперь надо беречь!» – бабушка очень часто стала пересчитывать оставшиеся деньги и прятала их в новом месте – не в китайской шкатулке отца, а в своей коробке с орденом.
– Ну что, истребитель? – хрипло спросила продавщица. – Полный потянешь аль половинку?
Петя повернулся и побрел через проезжую часть – на ту сторону.
Фонтан по-прежнему уже вторую неделю не работал, на скамейках сидели редкие люди. По клумбе ходили голуби.
Петя добрел до ближайшей скамейки и плюхнулся на нагретое солнцем крашеное дерево. Положил желтый портфель на колени. Замок портфеля глупо улыбался.
– Дурак… – Петя плюнул в латунную морду замка.
На лавоче возле клумбы засмеялась девушка. Парень в футболке что-то быстро, но негромко рассказывал ей. Она смеялась, облизывая эскимо, зажатое двумя круглыми вафлями.
– Дура… – Петя зло посмотрел на девушку.
Нагретая полуденным солнцем, Москва была полна дураков.
Петя дернул себя за кончик пионерского галстука, посмотрел на портфель. Замок по-прежнему улыбался сквозь слюну.
– Скройся, гад! – Петя плюнул так сильно, что слюна попала на галстук.
– Бесполезно. Слюны не хватит, – раздался спокойный голос рядом.
Петя повернул голову.
На другом конце скамейки сидел мужчина в светло-сером костюме с такого же цвета шляпой на голове.
– Его только плавильная печь исправит. – Мужчина подмигнул Петиному портфелю, снял шляпу и стал быстро обмахиваться ею. – Сентябрь, а духота как в июле. Хоть бы картошкин дождичек ливанул…
Он был неопределенного возраста, лысыватый, с узким сухощавым лицом.
«Кондуктор какой-то», – подумал Петя.
– Ну что, Петь, допекла тебя бабишка – потная пипишка? – спросил незнакомец. – Ладно бы за дело грызла, старая. А то ведь со страху бесится – как бы завтра за ней не пришли. А была-то раньше неробкого десятка – зам. начальника политотдела армии. Не баран чихал. В девятнадцатом под Херсоном, когда белые прорвались и Буракявичюса ранило, она шестерых из маузера застрелила. Потом, когда Городовиков с бригадой подошел, она Парфенова перед строем лично расстреляла. А теперь без валерьянки не засыпает. Кому она нужна?
Петя недоверчиво смотрел на незнакомца. Больше всего его удивляло, что тот знает тайное прозвище бабушки «бабишка – потная пипишка», которое Петя придумал не так давно, бормотал только про себя и не говорил даже сестренке Тинге.
– Вы из НКВД? – спросил Петя.
– Не совсем. – Незнакомец достал пачку «Казбека», быстро закурил.
Его руки, глаза, губы – все было быстрое, по-движное; но в быстроте этой не было никакого беспокойства, наоборот, был какой-то тяжкий покой, нарастающий с каждым движением.
– А откуда вы знаете про… – начал было Петя, но незнакомец перебил его, со свистом выпустив дым из узких губ.
– Я все знаю, Петя. Знаю, что ты живешь вон в том Доме Правительства, в квартире сто пятьдесят. Что ты хочешь стать эпроновцем, моряком-подводником. Что ты смертельно поругался с Ундиком, а Володяю сломал затылком палец. Знаю, что ты любишь теребить соски, чтобы уснуть быстрее. Знаю, что тебе уже двенадцатый раз снится папа с деревянными руками. Знаю, что ты зашил в подушку Тайную Пионерскую Клятву, сокращенно ТПК. И в этой ТПК семь пунктов. Первый – никогда не плакать. Второй – встретиться лично с товарищем Сталиным. Третий – собирать материалы на врагов папы. Четвертый…
– Вы… гипнотизер? – прошептал покрасневший Петя.
– Не совсем. – Незнакомец смотрел на клумбу серо-голубыми, ни на секунду не останавливающимися глазами.
– Вы знаете, где мои родители?
– Знаю.
– Они в Бутырках?
– Нет.
– В Лефортове?
– Твоя мама в Лефортово.
– А папа? Его же раньше арестовали, тридцатого июня.
– Папа не в Лефортово.
– А где?
– В Бутово.
– Это что, тюрьма?
– Это место под Москвой.
Петя облизал пересохшие губы. Девушка доела мороженое и кинула остатки вафли голубям. Парень стал гадать ей по руке.
– А почему тогда у бабушки в Лефортове деньги не приняли? – спросил Петя.
– Неразбериха. Тюрьма переполнена. Твоя мама в камере номер семьдесят четыре. На втором этаже.
– Правда?
– Я всегда говорю правду.
Петя растирал пальцами слюну на замке портфеля.
– Скажите… а я… а за что их арестовали? Они враги?
– Нет. Они не враги.
– А за что тогда?
Незнакомец кинул папиросу в громоздкую черную урну.
– Вот что, Петя. Петр Лурье. Я могу тебе помочь. Могу сделать так, что твою маму выпустят.
– А папу? – выдохнул Петя.
– С папой сложно. Но маму – могу. Но с одним условием. Если ты мне сегодня поможешь в одном важном деле.
– Вы шпион?
– Нет. Я не шпион, – хрустнул тонкими сильными пальцами незнакомец. – Скажи мне, только быстро – да или нет? И не тяни время. Его и так в обрез.
– А вы… вас как зовут?
– Аварон.
– Вы… армянин?
– Не совсем. Ну, так – да или нет? Быстро, Петя.
Незнакомец встал. Он был среднего роста, худощавый и неуловимо-сутулый.
– Да, – сказал Петя и тоже встал.
– Тогда поехали. – Незнакомец поднял стоящий у скамейки пухлый портфель и пошел к трамвайной остановке.
Петя со своим портфелем поспешил за ним.
Они молча доехали до Казанского вокзала.
Отстояв небольшую очередь, Аварон сунул мятую пятерку в окошко кассы:
– Удельная, два билета.
– А это далеко? – спросил Петя.
– Не задавай вопросов. – Получив билеты, Аварон зашагал к седьмому пути.
Они вошли в последний вагон электрички, сели на свободную скамью.
Ехали молча в переполненном вагоне. Люди стояли в проходах.
– Пионер, уступи место, – посмотрела на Петю полная дама в панаме.
– У него арестовали отца и мать, – громко сказал Аварон, не глядя на даму.
Дама замолчала.
