Дороти Даннет - Весна Византии
Рослый священник, нахмурившись, сверху вниз взирал на Пагано. Внезапно он переменился в лице и вскинул голову. Снаружи послышался топот копыт, свист бичей и крики погонщиков, ― это приближался караван мулов. Их сопровождали всадники и пастухи, и конца этому шествию не было видно. Слуги Пагано, оживленно переговариваясь, бросились им навстречу.
― Но вы же не сможете разместить такое количество животных, ― промолвил Годскалк.
Он все-таки сдался… Дориа, никогда ни на кого подолгу не державший зла, улыбнулся ему, сверкнув ослепительно-белыми зубами:
― Это не ваша забота.
― А сено? И плата погонщикам?
― Сорок пять тысяч фунтов шелка-сырца?! Я с радостью уплачу за все!
Мулы уже приближались к воротам, и генуэзцы принялись оживленно переговариваться с людьми, сопровождавшими караван. Лекарь, похоже, хотел кинуться к ним, но сдержался и остался на месте.
― Вот и славно, ― проронил священник. Что-то в его голосе встревожило Катерину, и она покосилась на мужа. Тот улыбался уже не столь радостно, щурясь против солнца на приближающихся мулов.
― А где тюки?!
Священник остался невозмутим.
― О тюках я впервые услышал только от вас. Но если они и впрямь предназначались для компании Шаретти, то, вероятно, их сложили на нашем новом складе, который находится в Цитадели. Что касается мулов, то, полагаю, их привели в стойла. Если бы не ваша любезная помощь, мы бы ни за что не сумели их разместить.
― Погодите благодарить, ― отрезал Пагано. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать уличный шум. ― Скажи им, чтобы бросили этих чертовых мулов и возвращались в Леонкастелло, ― повернулся он к Катерине.
Разве она ему служанка?! В одной туфельке, в порванном платье, с растрепанными волосами, униженная перед всеми!.. Катерина уставилась на Пагано Дориа, своего супруга, и не тронулась с места. Подождав немного, он развернулся на каблуках и устремился к открытым воротам.
Однако выйти наружу ему не удалось. Проход загораживал неподвижно стоявший верблюд, ― невероятно красивое животное редчайшей породы и чистейших кровей. О таких говорили, что у них лебединая шея, нежные губы и шерсть, шелковистая и рыжеватая, как на боках у тушканчика… Верблюды, хоть и не отличались особым умом, были все же изящными животными. Куда изящнее, чем мулы без тюков… Катерина взглянула на всадника. Он размотал платок, прикрывавший голову, и сидел в неподвижности, словно слившись со своим животным. У него была бородка цвета яичного желтка, словно выкрашенная смесью кермеса и фустика, а мягкие ездовые сапоги ― расшиты серебром.
― Они уже знают, ― промолвил он.
Все вокруг притихли. Чернокожий Лоппе застыл посреди двора. Священник Годскалк молча шевелил губами, перебирая четки. Лекарь Тоби шагнул было вперед, шумно сглотнул и вдруг сложился пополам в приступе кашля. Шкипер придержал его за плечо.
― Слава Богу, ты выжил! ― воскликнул Пагано.
Лишь теперь Катерина поняла, что знает этого человека. Перед ней был тот самый мальчишка, который некогда таскал ее на плечах, смеялся и дарил ей игрушки. Внутри у нее все сжалось.
― Клаас!..
― Да, сударыня, ― подтвердил всадник, по-прежнему не шелохнувшись. Он едва взглянул на Катерину, а затем обратился к Пагано:
― Ступай прочь!
Лицо Дориа сделалось изжелта-бледным.
― Я же видел, как ты упал…
― Верно, ― подтвердил Николас. ― Меня, похоже, сочли мертвым. По счастью, я пришел в себя в Эрзеруме.
Эрзерум… Караван мулов… Венецианские и генуэзские товары, ушедшие в Бурсу… Куцый караван с заранее распроданным товаром, который вдребезги разбил их надежды… Все было подстроено заранее! Подстроено Николасом ― который оказался цел и невредим…
― Серебро? ― помимо воли вырвалось у Пагано.
― Какое серебро? ― осведомился фламандец, и наступило молчание.
Сделав над собой усилие, генуэзец заговорил:
― Кто узнает правду, если каждый станет отрицать слова другого? Я пытался спасти тебя и решил, что ты погиб. У меня не осталось ничего, кроме любви Катерины.
Всадник на верблюде по-прежнему преграждал ему дорогу.
― Тебе повезло с женой, ― промолвил Николас. ― А теперь можешь уходить.
На нее он по-прежнему не смотрел, но полубосая, в порванном платье, с растрепанными волосами, Катерина де Шаретти все глядела и глядела на подмастерья, который взял в жены ее мать, и видела русоволосого мужчину с золотистой бородкой, сдержанного и властного, который не имел ничего общего с веселым, уступчивым Клаасом, ― если не считать прямого, открытого взгляда.
― Мы уходим, ― объявила она и, не оглядываясь, прошла через ворота и ступила на путь, ведущий в Леонкастелло. Муж последовал за ней.
Лишь тогда верблюд сдвинулся с места и вошел во двор. Всадник негромко проговорил ему:
― Икх, икх, икх!
И животное опустилось на колени, чтобы дать всаднику спешиться. На нем была накидка из чистого шелка и башлык с золотистой бахромой, которым он прежде прикрывал голову. Бородка скрывала и шрам, и ямочки на щеках. Лицо загорело, глаза приобрели небесно-голубой оттенок и словно светились изнутри. Лишь русые волосы остались прежними и завивались в колечки, промокнув от пота. Выпустив верблюжьи поводья, он сказал:
― Ее зовут Шеннаа. Мальчик позаботится о ней.
― Я тоже, мессер Никколо, ― поспешил сказать Лоппе. ― Но…
― Как хочешь, ― и Николас кивнул. Негр, опустив взгляд, вместе с подручным конюха увел верблюда. Легрант без единого лишнего слова вышел на дорогу и принялся наводить порядок в караване мулов. Дворцовые охранники, похоже, были рады прийти ему на помощь.
Во дворе Годскалк обратился к Николасу:
― Воистину, мы должны быть благодарны Господу. Ты единственный, кто выжил?
― Это долгая история. Расскажу в доме. Асторре скоро будет здесь.
― Мы целый месяц считали тебя мертвым! ― воскликнул Тоби.
― На основании чего? Если верить каждому слуху ― так недолго и разориться. Странно, что вы этого до сих пор не поняли. Надеюсь, вы никому ни о чем не сообщали?
Капеллан покачал головой.
― Нет, писем мы не посылали. Мы изучили бумаги, которые ты оставил, и, насколько возможно, последовали всем указаниям.
― Вы говорите прямо как Хеннинк, ― бросил Николас. ― Конечно, вы все исполнили… Вы же еще не сошли с ума. А теперь закрывайте двери и садитесь. Дориа заявил свои права на компанию?
― Как только вернулся, ― ответил священник. ― Он был ранен и утверждал, что пытался спасти тебя от разбойников. Он добился от императора, чтобы тот запретил нам сегодня покидать дом и делать закупки для компании Шаретти. Юлиус погиб?
― Нет, ― ответил Николас. ― Однако будем вести себя так, словно он мертв. Он предупредил меня, что Дориа гонится за нами с отрядом курдских наемников. Именно они перебили наших людей, но доказать ничего невозможно. Свидетелей не осталось.
― А тебя и Юлиуса он бросил там, сочтя за мертвых?
― У него не было возможности удостовериться в нашей гибели. На помощь поспешил другой отряд курдов. Они прогнали Дориа, а нас забрали с собой в Эрзерум.
― По чьему приказу? ― осведомился Тоби.
― По приказу Узум-Хасана, вождя племени Белого Барана. Он владеет Эрзерумом, и хотел узнать, в каких мы отношениях с императором. Он также хотел узнать, в каких отношениях он сам с императором и султаном. На переговоры он прислал свою мать.
― И все это подстроила его племянница, принцесса Виоланта? ― воскликнул Тоби. ― Это все объясняет… ― Голос его прерывался. ― Вот сука!
― Что? ― осведомился Николас.
― Она приходила к нам. Восемь дней назад, ― пояснил лекарь.
Помолчав, фламандец промолвил:
― Да, к тому времени она уже знала, что мы целы и невредимы, но если ничего не сказала вам ― стало быть, хотела от вас что-то выведать.
― Полагаю, ей это удалось, ― сказал Годскалк.
― Вы об этом сожалеете? ― поинтересовался бывший подмастерье. ― Что еще она сказала?
― Много чего, ― вмешался лекарь. ― Предупредила нас насчет Дориа. Но главное: она хотела нанять галеру, чтобы отправить императрицу в Батум. Еще сказала, что венецианцы закупают товар в Эрзеруме и отправляют их в Керасус, а не в Трапезунд. Нам она посоветовала сделать то же самое. Мы ей доверяем?
― Подумай, что ею движет, а затем решай, ― ответил Николас. ― Это Диадохос помог разделить караван.
― Чтобы турки в Бурсе все забрали себе?
― Чтобы Дориа ничего не смог купить в Трапезунде. Не верьте всему, что слышите. Да, товары генуэзцев и впрямь отправились в Бурсу ― и бог с ними! Даже если они минуют расположение войск, налоги все равно съедят всю прибыль.
― А Венеция? ― поинтересовался Тоби.
― Принцесса сказала вам правду. Для Виоланты и для Венеции товары закупил местный посредник. Четыре сотни верблюдов отвезли свой товар в Керасус. Там он будет лежать на складе, пока не появится возможность отправить его морем на Запад. Еще четыреста верблюдов тем же путем повезли мой товар.
